***
Адам дёрнул струну резким, отрывистым движением пальцев, и кисть руки замерла в воздухе, в то время как гулкий, перегруженный басами звук неспешно расползался по комнате. Дождавшись, пока звуковые волны улягутся, Адам вновь задел струны, теперь уже взяв целый аккорд, и прикрыл глаза, впитывая в себя вибрацию родившейся только что трели. Не то. Он переместил ладонь чуть ниже по грифу и ослабил захват, а другой рукой подкрутил рычаг, чтобы избавиться от дребезжащего эффекта. Большим пальцем провёл по всем шести медным нитям. В этот раз звучание получилось на удивление мелодичным, почти невесомым. Флажолет.* Нащупал, уловил — вот то, что вертелось в мыслях, но никак не желало воплощаться в протяжных гитарных стонах, пока Адаму не пришло в голову извлечь из своей наперсницы неуловимый чарующий обертон. Ева сказала, что инструменты она найдёт ему и в Танжере. Чёрта с два, только здесь у него есть то, что нужно! Прожитые века и неограниченный запас мудрости, почерпнутой из книг, не помогли ей осознать одну простую мысль — каждый инструмент уникален, замену ему не подобрать. Сколько времени уходило на то, чтобы слиться воедино с каждой из гитар, чтобы настроить скрипку на правильный лад, чтобы выстучать барабанными палочками подходящую дробь! Правда, этого самого времени у Адама всегда было предостаточно, но вот желания начинать с нуля, потеряв всё наработанное, выстраданное и прочувствованное каждой клеточкой тела — ни малейшего. Он успел сродниться со своей импровизированной студией звукозаписи, едва ли не врос в эти стены, увешанные аппаратурой, и, если бы не Ава, он не сделал бы ни шагу отсюда в обозримом будущем. Чёртова Ава. Он ведь знал, что так получится, стоило ей переступить порог его обиталища. Ничем хорошим это закончиться не могло, но Адам пошёл на поводу у жены, которая попыталась усидеть на двух стульях. Как она терпела эту мелкую чертовку, с завидным упорством вторгавшуюся в их личное пространство, каждым своим действием провоцирующую негодование? Он до сих пор внутренне содрогался при воспоминании о том, как Ава без спроса включила записи его музыкальных экспериментов. Пожалуй, это более неприятное воспоминание, нежели нелепая гибель Иена. Адам никому не дал бы послушать свои творения — быть может, не поделился бы даже с Евой, пока его зарисовки не сложились в единую звуковую картину. Её же сестра плевать хотела на его разрешение. Непрошенной гостьей перед его мысленным взором встала угловатая фигурка Авы, её пустой, расфокусированный взгляд и бесконечно раздражающая, словно приклеенная улыбка. Отгоняя дурное видение, Адам втянул в себя воздух, отчего крылья носа слегка заострились. Он машинально потёр между двумя пальцами истрёпанный рукав халата. В его запавших глазах, обведённых тёмными кругами, загорелись едва заметные голубоватые искорки. Успокоиться не получалось — напротив, гнев только нарастал. Адам знал, что в случившемся нет её вины, но невольно злился на Еву за то, что она разрешила сестре остаться у них, да ещё и поддержала предложение отправиться в клуб. Надо было сразу выставить эту паршивку за дверь, тогда сейчас ему не пришлось бы сниматься с места и отправляться навстречу неизвестности. Разумеется, Ева найдёт способ убедить его в том, что это — единственное верное решение, а ему ничего не останется, кроме как вновь согласиться. Билеты уже заказаны. Никакого багажа. Только ручная кладь. Конечно же, ведь книги Евы без труда можно пронести на борт самолёта. А вот его инструменты — нет. Адам ударил рукой по стене, и гитара, всё ещё висевшая вдоль тела на кожаном ремне, отозвалась на этот протестующий жест жалобным позвякиванием. — Адам? — мягко позвала откуда-то из недр квартиры Ева. Гнев утих так же быстро, как и нахлынул.***
Запустив тонкие, почти прозрачные пальцы в волосы, будто выцветшие за долгое время её жизни, Ева рассматривала старую фотографию. На ней были изображены они оба: Адам — в элегантном, но скромном сюртуке, Ева — в изящном платье, с фатой, причудливо обрамляющей её своеобразные скулы. Сейчас ей казалось, что с тех пор прошло бессчётное множество лет, хотя по их меркам столетие или полтора тянется совсем недолго. Это была идея Евы — в третий раз скрепить союз узами брака. Она так и сказала, чем вызвала на лице Адама ироничную ухмылку. Их союзу не были нужны никакие подкрепления, она сама прекрасно это знала. Тем не менее… Получить новый опыт, пережить вместе новые ощущения, поставить новую зарубку в летописи их совместной истории — ей это никогда не наскучит. Еву заинтересовала возможность запечатлеть свадьбу, ведь предыдущие две церемонии состоялись ещё тогда, когда фотография не была изобретена. Найти священника, который согласился бы обвенчать их глубоким вечером, вразрез со всеми традициями, представлялось практически невозможным, но супруги без трепета относились к религиозной составляющей обряда, поэтому удовлетворились регистрацией в окружной конторе**, заплатив круглую сумму за проведение церемонии в позднее время суток. Зато с фотографом не возникло затруднений. Уильям Генри Фокс Тальбот***, их давнишний приятель, устроил в своём особняке импровизированную фотосессию для новобрачных. Ева неотрывно смотрела, как Уильям подготавливал для съёмок бумагу, пропитывая её раствором соли и нитрата серебра. Взяв из колбочки несколько кристаллов последнего, Ева пересыпала бесцветные маленькие ромбики из ладони в ладонь, с улыбкой разглядывая, как они поблескивают в свете настольной лампы. Сейчас, аккуратно проведя подушечками пальцев по шероховатой поверхности фотографии, она с лёгкостью восстановила в памяти тот день. На Адама чудеса оптической техники не произвели особого впечатления, а вот ей запала в душу увлечённость, с которой Тальбот колдовал над своим аппаратом в стремлении создать идеальный кадр. Всё же люди неизменно придумывали что-то, способное удивить Еву, не говоря уже о том, сколько неразгаданных, манящих тайн хранило мироздание. Поэтому ей нравилось жить. Ева прижала фотографию к сердцу и плавно закружилась по комнате, бесшумно переступая босыми ногами по полу. В её голове играла медленная, завораживающая песня, задавая ритм кружению. Вот так, даже не нужно было включать пластинку или брать в руки гитару, достаточно внутренней мелодии. Ева любила музыку, несомненно. И, пожалуй, она смотрела на это явление шире, чем Адам, не привязывала звуки к определённым инструментам. Звуки раздавались в её душе — тогда, когда ей было угодно, всякий раз с поражающей точностью отражая её душевный настрой. Ева сомкнула веки и позволила себе погрузиться в транс, не прекращая двигаться в такт своей песне. Она думала об Адаме — об их прошлом, о бесчисленных приятных моментах, что им довелось пережить вместе. Из отрешённого состояния её вывел внезапный приглушенный хлопок, диссонирующий с её бесшумной музыкой. Ева застыла на месте. После того, как она нашла под кроватью Адама пистолет, заряженный деревянной пулей, ей было непросто отделаться от тревожных опасений. «Ева, дочка, — сказал ей однажды Кристофер Марло. — Ты куда сильнее духом, чем Адам. Но вот в чём загвоздка — тебе не заразить его тягой к жизни, либо она есть, либо её нет». Она тихонько выдохнула, чувствуя кожей, как дом погрузился в неестественную тишину, которая вызывала желание как можно скорее её нарушить. — Адам? Ещё до того, как он ответил, напряжение, комком сгустившееся где-то в области сердца, развеялось. Её хватит на них двоих, что бы ни говорил Марло. Они выживут. Всё будет хорошо.***
Спустя несколько часов после того, как они выпили двух влюблённых, Адам всё ещё наслаждался живительным воздействием, которое оказывало на организм такое пиршество. Может, они поторопились со своим решением отказаться от свежей человеческой крови? Он взглянул на Еву — она, напротив, не выглядела воодушевлённой. Её белёсые ресницы дрогнули, когда она вернула Адаму взгляд, чуть качнув головой. — Ты предпочитаешь отзываться о зомби с презрением, — спокойно, негромко произнесла она. — Скажи, чем мы так уж сильно отличаемся от них? Мы преступили свои принципы, чтобы выжить. Поддались древним, первобытным инстинктам. Они оказались важнее всего остального. Так же и зомби — просто пытаются выжить… — Мда… Надо было всё-таки обратить их, — усмехнулся Адам. Однако Ева осталась серьёзной. — Госпожа, совладать с инстинктами нелегко любому. Но если ты переживаешь об этом, в следующий раз мы можем дождаться своей смерти. Ева потянулась к мужу и накрыла его ладонь своей. Без перчаток — прекрасное, волнующее ощущение, согревающее, несмотря на то, что кожа вампира всегда прохладна. — Нет, ещё рано, — ответила она и, выдержав паузу, добавила. — Как ты думаешь, есть вероятность, что однажды мы сможем увидеть дневной свет?***
* Флажоле́т (старофр. flageolet — флейта) — приём игры на музыкальном инструменте, заключающийся в извлечении звука-обертона. Также флажолетом называется сам извлекаемый звук-обертон. ** В викторианской Англии вступить в брак можно было, обратившись в окружную контору superintendent-registrar. Получившие лицензию жених и невеста в выбранное время приглашались для бракосочетания на место, где была запланирована церемония. *** Уильям Генри Фокс Тальбот (англ. William Henry Fox Talbot; 31 января (11 февраля 1800) — 5 (17 сентября 1877) — английский физик и химик, один из изобретателей фотографии. Изобрёл негативно-позитивный процесс, то есть способ получения на светочувствительном материале негативного изображения, с которого можно получить неограниченное число позитивных копий.