Глава 2. Верю - не верю
17 февраля 2016 г. в 17:35
Голова раскалывается, будто всё в тумане, желудок жжёт изнутри, рёбра болят от каждого подрагивания. Подрагивания?! Будто обухом по голове, наконец, включается сознание, картинки разом проносятся перед глазами, и снова предательская тошнота. Глаза удаётся открыть далеко не сразу, кашель наполняет рот чем-то металлическим на вкус.
— Не рыпайся! — совсем рядом раздаётся недовольный голос. Когда я приоткрыл один глаз, представшая взору картина меня не порадовала, я просто мешком висел на плече у того серокожего амбала. Жалкая попытка освободиться потерпела фиаско ещё в начальной стадии. — Итти, давай скинем его, мне надоело его тащить! — молящий голос снова раздался рядом с моим ухом.
— Да я вроде и не заказывал носильщика, — голос вышел тихим и бесцветным, глаза закрывались сами собой, меня жутко укачивало от размеренных шагов здоровяка, а боль заполнила всё сознание.
— Итти, видишь, даже сопляк хочет, чтобы мы его бросили. Итти? ИТТИ! — после этого ора меня здорово тряхануло, на секунду показалось, что я вот-вот слечу со своего «места». Удар вышел весьма ощутимым, хорошо, что не по мне. Рука моего личного носильщика рефлекторно сжалась, прижимая меня плотней к своему плечу. С моих уст сорвался неприятный стон, рёбра и без того ныли, а теперь вообще казалось, что меня вот-вот расплющит. — И незачем руки распускать, — почти обиженно произнёс здоровяк.
— Я тебя предупреждал, — абсолютно спокойный голос послышался откуда-то слева, сил повернуть голову и посмотреть совсем не было. — Подрывник недоделанный, пару часов ещё протянешь? — До меня как-то не сразу дошло, что обращаются ко мне.
— Не дождёшься… — огрызнулся я.
— Вот и славно, — меня наглым образом перебили. — Кисаме, загрузишь его в самолёт, документами я сам займусь; Сасори, пригляди за ними.
Что?! Самолёт?! Какого чёрта вообще? Мысли хаотично носились в голове, вот только озвучить что-либо у меня не вышло, в горле пересохло. Здоровяк что-то стал бубнить на каком-то иностранном языке, мозгом я понимал, что это мат.
— Итачи, в твоих словах не было смысла, это и так было ясно, — мягкий голос отозвался справа. — Лучше подумай о том, что будешь говорить на собрании.
— Ты присутствовал при всём этом, так что говорить тебе придётся не меньше меня. — Надо же, этот ровный голос может раздражаться. Мозг зачем-то отметил эту деталь и благополучно отключился.
Шум двигателя, иностранный язык, громкие тона и тишина. Раздражающий писк, неприятный привкус на языке, какая-то горечь от лекарства, голова чугунная, сил открыть глаза так и не появилось, и снова тишина. Просыпаюсь от собственного крика, темнота и адская боль, голос как будто где-то вдалеке говорит мне расслабиться. А не пошёл бы ты в жопу с таким советами? Сознание снова отключается, темно.
— Три! — Яркая вспышка до боли заставила сжать глаза, инстинктивно я дёрнулся, но в запястья лишь сильнее врезались металлические браслеты.
— Какого чёрта? — голос эхом прокатился по комнате, громкий и уверенный, абсолютно здоровый, на несколько секунд я завис, не узнав его. Глаза постепенно привыкали к освещению. Достаточно просторная тёмная комната, один-единственный источник света над столом, который разделял меня и какого-то пирсингованного парня. Паника волнами стала подкатывать к горлу, давя спазмом в районе грудной клетки, нечто тошнотворное клубком разворачивалось в нижней части живота, наверно, это называется страх. Дёрнувшись, я осознал, что кисти прикованы наручниками к подлокотникам, ноги же крепко привязаны верёвкой к ножкам злосчастного стула. На висках будто жвачка, от которой шли проводки прямо к небольшому металлическому аппарату с мигающими лампочками.
— Имя? — голос звучно разнёсся по всему помещению.
— Да откуда мне знать, как тебя зовут? — едва я закончил фразу, как меня тряхнуло от удара током, не слишком сильно, но весьма ощутимо. От неожиданности тело дёрнулось, жалкий вскрик эхом отразился от стен. — Ублюдок! — А вот этот разряд гораздо сильней, тело рефлекторно выгнулось, пытаясь уйти от источника боли, увы, путы были крепки, лишь кожа стала саднить сильней.
— Имя? — интонация не изменилась, ей-богу, он как робот.
— Прочитаю его на твоей могиле! — Видимо, разряды идут по нарастающей, потому что сейчас я заорал уже от боли, пронзившей всё тело. Воздух выбило из лёгких, отчего меня согнуло пополам на «кресле», заставив жадно хватать ртом воздух. Смех вышел истерическим и громким, подняв голову, я рассмеялся допрашивающему в лицо.
— Имя? — На его лице не отразилась ни одна эмоция, видимо, ту троицу и этого придурка тренировали в одном лагере, где стирали всю мимику. Запрокинув голову, я смеялся так, что глаза защипало от выступивших слёз, разряд прошёлся по позвоночнику. Прояви я интерес, наверно, смог бы даже пересчитать себе позвонки. От боли я закусил нижнюю губу и несколько секунд терпел молча. Кровь струйками побежала по подбородку, маленькими каплями падая на джинсы.
— Говоришь — получаешь разряд. Молчишь, а результат тот же, вы уж определитесь, чего хотите то? — только сейчас я понял, что в комнате мы не одни, до моего слуха доносился тихий шепот и смешки, казалось, что по всему периметру сидят люди, или это эхо отражалось от стен? Ни черта не видно: или уж совсем бы выключили свет, или включили его везде. Меня вся эта ситуация стала раздражать.
Время текло размеренно, и ему было плевать на мои страдания. Да, больно, да, слёзы, да, судороги и мой безудержный смех. Кажется, периодически моё сознание даже выключалось, вот только я ничего не скажу. Спустя минут пятнадцать тело, будто даже и не моё, мягкой массой полулежало на «кресле», глаза закатывались, а изо рта бесконтрольно текла слюна, и этот дебильный вопрос «Имя?» — убью тебя. Справа послышались шаги, я скосил глаза, ну надо же, какие люди, а я уж думал, ты сдох где-нибудь. Жаль, сил говорить не было, голос я, кажется, снова сорвал, а то всё бы высказал этому «Итти».
— Сейчас я задам тебе несколько вопросов, ты ответишь, и все будут довольны. — Ненавижу эти глаза, хочу их выколоть. Приблизившись, брюнет бесцеремонно взял меня за подбородок и повернул моё лицо к себе. «Глаза б мои тебя не видели», — подумалось мне. Эта идея глазам понравилась, и они закрылись, левую щёку обожгло от хлёсткой пощёчины, естественно, веки моментально раскрылись от такого нахальства.
— Больно? — никакого участия в голосе, зато шёпот на заднем фоне совсем стих.
— Нет! — хрипловатый голос отозвался сам собой. Раздался раздражающий сигнал от того металлического аппарата, что стоял на столе и был присоединён ко мне. Взор метнулся на этот прибор, но, быстро вернув взгляд в нашу дуэль с красноглазым, я понял, что он явно доволен. И вот это мне крайне не понравилось.
— Голоден? — вопрос явно с подвохом, отравить удумал, что ли?
— Нет! — слух снова резанул этот сигнал, мои глаза расширились. Детектор лжи, мать его! Цепкие пальцы брюнета снова развернули моё лицо к нему.
— На счёт три ты будешь отвечать на все вопросы, которые услышишь. Один. Старайся говорить чётко. Два. И по возможности говори правду. Три.
— Да хрена лысого я буду это делать! — Аппарат запищал. — Я не буду! — И снова писк. По комнате пошёл нарастающий смех. — Я сказал, я не буду!!! — И снова писк, со стороны было похоже, что умалишённый мальчишка спорит с металлическим аппаратом, моему раздражению не было предела, взорвать бы тут всё к чертям!
— Имя? — А я смотрю, тому пирсингованному рыжему парню прям неймется.
— Дейдара. — ЧТО?! МАТЬ ЕГО, ЧТО?! Я озвучил это быстрей, чем мозг отдал команду не говорить. А вот теперь мне реально стало страшно, я перевёл непонимающий взгляд на «Итти», тот стоял, скрестив руки на груди, и явно любовался проделанным трюком.
— Возраст? — Вот скотина, даже смотреть в твою сторону не буду.
— Шестнадцать. — Да что за хрень происходит? Я захлопнул рот и плотно сжал губы.
— Место жительства? — Ненавижу, просто ненавижу, рта не раскрою.
— Америка, штат Огайо, улица Мазепы, дом 19. — Если бы я мог убивать взглядом, то голова красноглазого должна была бы разлететься, как спелый арбуз.
— Родители? — Что-то кольнуло в груди, на секунду перед глазами мелькнула картинка мёртвой матери на полу перед моей комнатой.
— Отец — Вильгельм Трюмпер, мать — Элайза Трюмпер, — снова против воли ответил я. Прибор издал звук, свидетельствующий о том, что была озвучена ложь. Я бросил на прибор полный возмущения взгляд, эта железяка ещё спорит?
— Родители? — я зарычал от повторного вопроса.
— Да я уже ответил! — на этот раз прибор молчал, и, как ни странно, повисла пауза.
— Твой отец — Билли? — снова это нелепое прозвище!
— Да! — это я уже сказал по своей воле, или мне так стало казаться. Прибор запищал. — Да пошёл ты! — закричал я на прибор. — Я говорю правду! — снова этот звук.
— Билли — твой приёмный отец? — О боги, почему люди так тупы?
— Он просто мой отец, — процедил я. — Именно он вырастил и воспитал меня! — прибор продолжал разрываться и голосить на всю комнату. Голова стала сильно болеть и глаз — дёргаться, как от нервного тика.
— Давно Билли — твой отец? — Жар изнутри будто плавил мой мозг.
— Всю мою жизнь, — кровь густой струёй потекла из носа, тем временем прибор говорил о том, что я вру. — Эта хреновина, похоже, сломалась! — на что хреновина тоже пропищала, намекая, что она в полном порядке. Всё настолько перепуталось, что мне стало казаться, будто я сам отвечаю на все вопросы.
— Люди, с которыми ты жил, — твои родители? — Надо же, он убрал из вопроса имена, а ведь в этом был смысл, как я понял, принцип работы фокуса красноглазого в том, что я озвучиваю лишь то, что знаю. То есть то, что сам считаю правдой. Мало ли, может, мои родители меняли имена. Теперь я на пару секунд задумался, лицо горело.
— Да, они мои родители, — из глаз потекли слёзы, одышка, будто пробежал марафон, я запрокинул голову, казалось, что мозг просто разрывается. Прибор мерзко пискнул, вот же засада. Я резко мотнул головой и отогнал наваждение, на руки каплями брызнула кровь. О, значит, это не слезы, а просто глаза стали кровоточить, забавно. Я абсолютно потерял связь с реальностью, вся эта ситуация показалась настолько смешной и абсурдной, что мой истерический смех заполнил всё пространство комнаты.
— Конан, положи, пожалуйста, на стол лист бумаги и ручку, — голос брюнета издалека донёсся до моего затуманенного сознания. В лучах лампы через некоторое время показалась девушка с неестественно синим цветом волос. В теле лёгкость, я стал раскачиваться на стуле, насколько это позволяли сделать наручники и верёвка, стул, к слову сказать, был намертво приделан к полу.
— Пэйн, нужно расстегнуть наручники на его руках, — на моём лице вылезла дьявольская улыбка, я сжался, будто готовясь накинуться на того, кто ко мне подойдет. Может, я сошёл с ума? Маленький ключик появился на столе. Длинные тонкие пальцы «Итти» аккуратно подцепили маленький отпирающий предмет. Я зашипел от того, что брюнет взял меня за волосы на затылке и притянул мою голову к своему лицу.
— Ты правша? — я молча кивнул, заставив его улыбнуться уголками губ, прибор вновь пискнул, но это длинноволосый проигнорировал. — Сейчас я освобожу твою правую руку, ты возьмёшь ручку и будешь письменно отвечать на вопросы, при этом будешь писать только правду. Твоя рука будет только писать, больше никаких движений она не совершит, — его зрачки то заполняли радужку, делая глаза полностью чёрными, то превращались в едва заметную точку, полностью окрашивая глаз в красный. Неужели я похож на слабоумного, что он так подробно всё описывает, или это необходимость для его фокуса, интересно. — Ты будешь писать то, что помнит твоё подсознание, а не то, что внушили твоему мозгу. Ты сделаешь это на счёт три, всё понял? — я снова кивнул. Писк детектора лжи эхом отозвался на мой кивок, сдав меня с потрохами. Итачи как-то снисходительно улыбнулся, а мои волосы свободным каскадом упали, едва он разжал руку.
— Один, — его рука стальной хваткой впилась в моё правое запястье. — Два, — ключ с хрустом делает оборот в замочной скважине. — Три, — моя рука, едва освободившись, берёт ручку и опускается над чистым листом.
— Имена родителей? — Глаза горели изнутри, между тем рука медленно выводила два незнакомых мне имени. Пирсингованный парень спокойно наблюдал, как на листе появляется совсем не то, что я до этого озвучивал. Меня стала бить крупная дрожь.
— Я не знаю этих людей, — неуверенно произнёс я, детектор издал характерный звук. — ДА НЕ ЗНАЮ Я! — вот теперь, кажется, из носа снова полилась кровь.
— Ему поставили весьма сильный барьер, — как я понимаю, эта фраза говорилась про меня, но не мне. Брюнет и допрашивающий обменялись взглядами. «Итти» вздохнул и сел на подлокотник, к которому когда-то была прикована моя правая рука. Я непонимающе уставился на него, холодные пальцы зафиксировали моё лицо так, что теперь я видел только его, а не то, что писал.
— Как давно ты жил в доме Билли? — моя голова дёрнулась, я хотел знать, что за надпись выходит из-под шариковой ручки, вот только хватка красноглазого была крепкой.
— Пусти, — прошипел я, снова дёрнув головой.
— Избавь нас от твоих глупых комментариев, криков и нытья, я не намерен тут торчать вечность, пока ты соизволишь понять, что происходит.
— Я постараюсь молчать, — истинная правда, так как детектор не издал своих пищащих звуков. Итачи ещё несколько секунд удерживал моё лицо, будто раздумывая, но, видимо, не найдя причин для продолжения такого действия, он выпустил меня из своей хватки, однако остался сидеть по правую руку.
— Пэйн, это продлится недолго, у него нестабильное состояние. — сказал бы я тебе, кто из нас нестабилен, да лучше промолчу.
Вопросы шли потоком: о том, сколько людей я убил, что это были за задания, какие у меня способности, особенности, пристрастия. Я тихо сидел и просто был в шоке, мне казалось это полным бредом, но едва я начинал копаться в своём прошлом, я стал понимать, что я практически ничего не помню. Я выдавал различные имена, группировки, секретные данные, и они верили каждому моему слову. Буквально через несколько минут после начала такого активного допроса из темноты к столу подходили люди. Видимо, им всем были интересны ответы, периодически каждый из них вставлял интересующий их вопрос. Сменился уже пятый лист, сейчас шли вопросы о моём здоровье и травмах.
— Венерические заболевания? — Да блин, ты уже задрал такую хрень спрашивать. По левую руку от Пэйна стоял парень с седыми волосами, от такого вопроса он заржал в голос.
— Ему же всего шестнадцать, мелковат для таких подвигов, — я уже почти открыл рот, чтобы съязвить, но прозвучал новый вопрос.
— Имелись ли в прошлом сексуальные связи? — вопрос шатена заставил меня театрально закатить глаза, вот только моя рука написала «Да». Повисла неловкая пауза.
— Щенок брешет! — очень громко сказал седовласый. — У него бы даже не встал! А ну, имя той бабы, быстро! — на самом деле, я был в полной растерянности, рука поставила прочерк. — Вот видишь! Итачи, походу, гипноз ослабел, — слишком самодовольно и с вызовом это было сказано.
— Всё в полном порядке, просто ему совсем плохо, ещё немного, и у него будет кровоизлияние в мозг, — как-то слишком буднично сказал брюнет, явно снимая с себя полномочия. Когда я не признавал того, что написано на листе, мне становилось хреново, это я понял, самое главное было не копаться, но этот вопрос будто засел в голове, всё время прокручивая множество вариантов, я почувствовал, как в животе будто завязался тугой узел, перед глазами поплыло.
— Это был парень? — шатен снова подлил масла в огонь. Нет, нет, нет, давайте уже закончим с этим. Всё тело стало трясти, рука упорно выводила мой смертный приговор. — «Да».
— Ахаха, а наш щенок, оказывается, сучка! — Гондон, я вырву твой поганый язык лично. Я никак не мог сфокусировать взгляд на этом седовласом мудаке. — Скажи же нам имя, о великий ГЕЙш! — тело кинулось вперед, я попытался достать слишком говорливого парня, стальной ободок на левом запястье прорезал кожу, а шариковая ручка, находившаяся в правой руке, уже коснулась листа бумаги. Меня прервала резкая боль в районе затылка, и яркая вспышка позволила мне наконец-то отключиться.