Моя (не)идеальная жизнь

      Сегодня вечером будет какое-то посвящение, и я по своей глупости забыл спросить, что это такое и с чем его едят. Да чего уж там, я даже время забыл спросить. Сасори тоже молодец, мог бы и сам сказать. Деваться всё равно некуда, поэтому я решил надеть джинсы без белья, это лучше, чем идти в полотенце. Дискомфорт был ощутимый, но привыкнуть к этому можно. Едва я закончил с одеждой, вернулся мой надзиратель, абсолютно спокойный и невозмутимый, будто утром и не было этой непонятной сцены.       — Уже даже собрался, молодец. — Парень критично оглядел меня. А чего он хотел, ничего другого у меня всё равно нет.       — Всё хотел спросить. — Я запнулся. — Насчёт посвящения… что мне там делать надо будет? — Не хочу на него смотреть.       — Никто не знает, у каждого это было что-то своё, но одно могу сказать точно. — Он выдержал драматическую паузу. — Тебе нужно как можно меньше говорить. — Чего?! Это типа у меня вместо рта помойка, что ли? Здорово, просто здорово! Вообще слова не произнесу тогда, кретины. — Вот, обуйся.       То, что протянул мне шатен, было не чем иным, как кедами, высокими, чёрными, с белой подошвой и такого же цвета черепами на голени. Уговаривать меня не пришлось. Это, конечно, круто, но я бы не отказался для начала от носков. Будто прочитав это по моему лицу, Сасори небрежно бросил на кровать упакованную пару. Обувь сидела как влитая, даже не хочу думать о том, откуда им известен мой размер, с них станется и размер моего члена знать. Туго затянув белые шнурки, я поднялся на ноги. Ходить удобно — я не сдержал довольную улыбку.       — Спасибо, Сасори-дано. — Пофиг, даже если это и не он купил.       — Рад, что понравилось, но не будем заставлять остальных ждать, пойдём. — Парень открыл дверь и рукой указал мне проходить первым. Вот только мне этого как-то и не хотелось, я уже даже привык к своей «камере». Но я же не трус, поэтому смело делаю шаг за порог. Меня встречает коридор, расходящийся в обе стороны. Надо же, а здание-то не маленькое. Я прекрасно понимал, что мы на втором этаже, так как видел это из окна, но сами размеры и общую этажность понять было невозможно.       — Нам сюда. — Сасори не закрыл дверь на ключ. Он уверенно повернул налево, мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Не люблю идти позади, складывается впечатление, что я какой-то скот на верёвке, поэтому, чуть прибавив шаг, пошёл по левую руку от него. Он, собственно, и не возражал, только на секунду бросил на меня взгляд. После поворота направо я увидел две двери. Около первой мы и остановились.       — Дейдара, ты будешь находиться под пристальным вниманием всех членов организации, поэтому… — Он сделал паузу, сейчас мне снова скажут держать язык за зубами. — Не переусердствуй и не нервничай. — Ну надо же, теперь мы выбираем выражения, большое спасибо. Он положил руку мне на макушку, и я оцепенел, дверь передо мной распахнулась, лёгкий толчок, и я шагнул в темноту. Дверь за спиной захлопнулась, но мне показалось, что я услышал тихое «удачи».       Непроглядная темнота должна была испугать меня, но этого не произошло. Лучшая тактика в такой ситуации — сохранять неподвижность, никогда не знаешь, на что можешь наткнуться. Я весь обратился в слух, в дальнем правом углу слышались какие-то всхлипы и ничего, кроме них.       — Представься. — Голос из-под потолка, похоже, это динамики.       — Моё имя — Дейдара. — Захотелось добавить «и я алкоголик», ситуация абсурдна, все и так знают моё имя. Фамилию не произнёс принципиально, я же не знаю своей настоящей.       — Зачем ты здесь? — Кажется, узнаю голос Пэйна, ведь именно он вёл мой допрос, только как на это отвечать? Я, вообще-то, и не знаю, это вы, извращенцы и психи, от меня чего-то хотите.       — Пройти посвящение. — Ну не смог я ничего умнее придумать, зато чистая правда.       — Ты хочешь присоединиться к Акацуки? — Нет, вы меня заставляете.       — Да. — Это уже пришлось произнести вслух, хотя кому вы нужны?       Приглушённый свет осветил комнату, даже глаза не заслезились. Узнаю это место, стол для допросов, стул, на котором я сидел. Пришлось мотнуть головой: слишком яркие картинки стали мелькать перед глазами. Точно по центру, на столе, лежит разобранный пистолет, ну, если это моё посвящение, то я его провалил: не знаю я, как это делается. Помимо оружия передо мной лежал конверт. Движение в дальнем правом углу привлекло моё внимание. Три связанные фигуры с мешками на головах, скрывающими лица. Что-то подсказывало: лучше пока не двигаться. Секунды тянулись медленно. Это психическая атака?       — Вскрой конверт. Для того чтобы вступить в ряды нашей организации, тебе необходимо выполнить задание, отчёт по данной миссии сдашь через час. Время пошло, — известил меня всё тот же голос.       И как это понимать? Ноги медленно привели меня к столу, свет периодически стал мерцать, как в голливудских фильмах ужасов. Надо чем-то занять мысли, они же меня видят, значит, тут как минимум камеры. Быстро и незаметно окинув взглядом комнату, я насчитал восемь камер, четыре динамика и зеркало на стене слева. В фильмах про копов за такими сидят люди и наблюдают за тобой. Помахать, что ли, им? Пока я пытался не думать о том, что происходит, мои пальцы вскрыли конверт, сам же я опустился на подлокотник стула, кажется, на этом месте в прошлый раз сидел Итачи. Теперь на столе передо мной лежали три фотографии, один маленький листок с заданием и три простых альбомных листа — наверное, для отчёта.       В этом помещении казалось, что время шло иначе — теряешься мгновенно, мешкать не стоит. «Устранить три цели в произвольном порядке. Фотографии целей прилагаются» — было написано на клочке бумаги. На обороте ничего нового не обнаружилось. На одном из фото была самая обычная женщина, я бы и больше тридцати пяти ей не дал. Мальчишке на следующей фотографии около пятнадцати, его внешность — полная противоположность моей: короткие чёрные волосы, тёмные глаза. Чем дольше я всматривался в последнее из трёх фото, тем больше понимал, что не смогу сделать то, что меня просят. Голубоглазая девчонка пяти-семи лет с кудрявыми локонами, белыми как снег — вот кто был заснят. Я даже открыл рот, чтобы озвучить вопрос, за какое преступление мы их караем, но слишком громкий всхлип прервал мой порыв.       Взяв в руки пистолет, вернее одну из его частей, я понял, в чём заключается моя основная проблема: я понятия не имею, как его собрать. Ладно, вернусь к этому позже. Положив деталь на место, я приблизился к своим «жертвам». Надо убедиться, что это именно те, кто на фото. Стоило мне снять с их лиц мешки, как сомнений не осталось — это были они. Полные ужаса и страха глаза, заплаканные и опухшие. Избитые и сломленные, с кляпами во рту, эти люди вызывали жалость, что тисками сдавливала сердце.       Какого чёрта я вообще должен это делать, мне и вступать-то никуда не хотелось. Напишу отчёт о том, что задание провалено. От этой мысли с моих плеч будто упала гора. Я сел в кресло, откинулся на спинку, взял ручку и уже готов был начать писать. Как по щелчку в моей голове раздался голос: «Сейчас я освобожу твою правую руку, ты возьмёшь ручку и будешь письменно отвечать на вопросы, при этом будешь писать только правду. Твоя рука будет только писать, больше никаких движений она не совершит», — чёртов Итачи! Злость заставила тело гореть изнутри, я швырнул ручку в стену и обхватил голову. Меня же снимает, мать её, «скрытая камера», наверное, это весело смотрится. Я громко и истерично рассмеялся. Хотите шоу, я сделаю вам красочное шоу! Мои руки без участия мозга собрали пистолет меньше, чем за десять секунд. Смотри же, Итачи, я не подчиняюсь тебе! Обойма с двумя патронами с щелчком захлопнулась, я передёрнул затвор. Стоп. Два патрона, а жертв-то три.       На секунду захотелось приставить пистолет к виску, чтобы мысли пришли в норму и выдали мне идею, но лучше так не шутить. Я внимательно посмотрел на людей, сидящих в углу, они, в свою очередь, со страхом наблюдали за мной. Не надо на меня смотреть как на психа, поверьте, я ещё даже ничего по сравнению с теми, кто наблюдает за всем этим. Пистолет оттягивал руку, сейчас импульс моего безумия угас, и я снова не знал, что мне делать. С другой стороны, я уже делал это. И с новыми воспоминаниями, и со старыми. Есть подозрения, что это было не только для самозащиты, вспомнить бы, при каких условиях я убивал. Воспоминания отозвались пустотой, ну и летите к чертям.       Резко встав, я подошёл вплотную к жертвам, они попытались отодвинуться, вот только за ними была лишь стена, бежать некуда. Наставив пистолет на мальчишку, я пытался заставить палец нажать курок, рука стала дрожать. Замечательно, просто замечательно, я всплеснул руками, увидев, как этот пацан обмочился. Просто скажите мне, за что именно их, и я сделаю то, что нужно, нельзя же убивать просто так, из прихоти, другого! Или можно? Пока я расхаживал по комнате, мысли загоняли меня самого в угол, может, развязать их и убить при самообороне. Бросив на них взгляд, мне подумалось, что нападать они явно не станут. Надо спросить у этого Пэйна, кто они. Я остановился около стола и для удобства сел на край, поправив чёлку пистолетом. До меня наконец дошёл смысл фраз Сасори. Я не должен говорить лишнего, по сути это значит, что мне не стоит задавать вопросы. Задаёшь вопросы — лезешь туда, куда не надо, значит, идёшь против системы, отсюда будет провал моего первого задания. Их расспрашивать тоже не стоит, не зря же они лишены возможности говорить.       Мысли двигались размеренно, эмоций разом будто и не стало. Соскочив со стола, я снова подошёл к людям. Все они сидели на полу, ноги связаны верёвкой и прикреплены намертво к полу. Это не кара божья, это всего лишь убийство, не ритуал, не месть. Уперев дуло в макушку мальчишке, я нажал на курок. Выстрел вышел глухой, с неприятным чавканьем, пуля вошла точно под тем углом, при котором не будет выходного отверстия. Крики, дёрганья двух оставшихся жертв ничего не расшевелили внутри меня. Слёзы, сопли. Знаете, я тоже когда-то был в этой комнате. Правда, моя история получше вашей, хотя… уже нет такой уверенности. Девчонка отчаянно пыталась прижаться к женщине, но верёвки не позволяли этого сделать. Радуйся, глупая, скоро всё закончится, дуло упёрлось в макушку ребёнку, её большие и испуганные глаза смотрели в мои. В них я видел себя, ледяные голубые глаза, изуродованное лицо. Выстрел, она не вскрикнула, на секунду мне показалось, что это в меня выстрели, и вот я падаю, но это лишь моё отражение в детских глазах рухнуло вместе с её телом.       И теперь самое сложное. Положив разряженный пистолет на пол, я легко толкнул его ногой, проследив, чтобы он отлетел точно к столу. Склонив голову к правому плечу, я улыбнулся женщине. Похоже, та лишилась рассудка, её крик был такой силы, что кляп не спасал от этого противного звука. Присев на корточки, я развязал руки мёртвого мальчишки, пальцы сами сделали узел на небольшой петле, женщина судорожно трясла головой.       — Ничего личного, — тихо и хладнокровно сказал я, и это был как будто не мой голос, отчего на секунду тело оцепенело. Нет, нужно собраться, руки стало слегка потряхивать, волна ужаса стала подниматься, постепенно подкатывая тошнотой к горлу. «Не смотреть на трупы, не смотреть», — как мантру повторял я про себя. Как назло, глаза только туда и обращались. С силой зажмурившись, я отступил. Дыхание сбилось, казалось, я задыхаюсь, перед глазами всё поплыло. Дайте мне хоть что-нибудь, хоть слово. Ненавижу это место, включите чёртов свет!       Яркая вспышка в мозгу. Вижу себя в возрасте восьми лет, связанного. Рядом мужчина пытается у меня что-то узнать, язык совсем не английский. Я явно хамлю и говорю далеко не то, что он хочет услышать, за что получаю сильные удары, в следующую секунду путы падают, потому что в руке у меня был нож, и я без колебаний перерезаю глотку обидчику. На крики входят ещё двое, ребёнок в крови с головы до ног. Сначала он подрезает сухожилия одному из них, заставляя его с криками упасть на пол. Нож прочерчивает уродливую полосу на его горле. Второй же получает точно в центр лба злополучный клинок, у этого ребёнка ни капли сожаления, он делает всё так легко и непринуждённо, что кажется, будто он прирождённый убийца. Убийца…ведь я и есть убийца.       Сфокусировав взгляд, я понимаю, что стою на коленях, опираясь руками в пол, из носа течёт кровь — жалкое зрелище. Надеюсь, вам там хотя бы смешно. Поднявшись, я, наконец, закончил то, что собирался. Петля туго затянулась на шее женщины, булькающие горловые звуки эхом бились у меня в ушах, остановился я, лишь когда в нос ударил едкий запах мочи. Говорите, отчёт ещё нужен о проделанной работе, да запросто. Подняв ручку, что мной же была отправлена в полет, с пола, я вернулся к столу.       «В ходе выполнения задания были устранены три указанные цели. Для убийства использовалось огнестрельное оружие и верёвка, в этом случае ситуацию можно обставить как убийство детей матерью и последующее самоубийство путём повешенья… В ходе выполнения операции непредвиденных ситуаций не возникло, дополнительных жертв нет. Мной было обнаружено одиннадцать камер слежения, шесть колонок для передачи звука в обе стороны, охранная сигнализация, записи с камер прошу уничтожить…».       Также я описал характер ранений, марку оружия и общую информацию, уложившись как раз в три листа. Наклонившись, я поднял тот самый пистолет, аккуратно и тщательно обтёр его футболкой и положил на стол. Стер капли своей крови на полу и стянул петлю с шеи мёртвой женщины, нельзя оставлять свои отпечатки.       Я сделал всё, что мог и не мог. Откинувшись на спинку стула, я смотрел в потолок.Осталось только дождаться, когда закончится этот час. Так пусто внутри. Убивать не так весело, как казалось, но и не так паршиво, очередной парадокс.       Спустя какое-то время свет вспыхнул ярким пятном, почти ослепив. Дверь распахнулась, и вошли те, кого я людьми называть отказываюсь. Лениво проводив их взглядом, я продолжал сидеть. Пэйн сел напротив, надо же, напоминает сцену с допросом, только теперь меня ничто не ограничивает, остальные члены организации стояли за его спиной, впервые я вижу их всех при свете. Абсолютно разные, в основной своей массе абсолютно безэмоциональные, хотя есть и свихнувшиеся гиперэмоциональные индивидуумы. Интересно, каким стану я?       Моя «рукопись» перекочевала к Пэйну в руки. Быстро пробежавшись взглядом по строчкам, он передал отчёт Конан. Последним читал Орочимару, видимо, из-за того, что он не в основном составе. Его лицо кривилось во всевозможных гримасах: будь его воля, он бы разорвал эти бумаги и швырнул мне их в лицо.       — Почему ты задушил именно женщину? — Дурацкий вопрос, и так же ясно.       — Ребёнок не смог бы сделать петлю и повеситься, а средств для инсценировки самоубийства здесь крайне мало.       — Почему именно самоубийство? — Действительно, а почему я вообще что-то делал?       — В задании не было уточняющих факторов, поэтому лучше было подстраховаться сразу, чем потом выдумывать что-то нелепое.       — Перед тем, как убить женщину, ты практически потерял сознание. С чем это связано? — Я перевёл взгляд на обладателя красных глаз.       — Итачи пытался восстановить мне память, и именно перед убийством женщины один из фрагментов моей жизни выбил меня.       — Как ты считаешь, твоё состояние нестабильно? — Ну и что тут сказать? Любой мой ответ приведёт к краху, повисла пауза.       — Не всё так плохо, как могло показаться. Я выполнил своё первое задание и в скором времени полностью приду в норму. — Идеальный ответ, я даже почти начал гордиться собой.       — Что ж, тогда поздравляю. — Он встал, и мне пришлось повторить его движение. Пэйн протянул мне руку. Неуверенно я протянул свою, его хватка была не хуже тисков, и это простое рукопожатие! Не хотелось бы получить от него удар кулаком, перелом обеспечит — сто процентов. — Можешь расслабиться, впереди только праздничный ужин в честь нового члена нашей организации. — Он уже обошёл стол и, похлопав меня по плечу, стал увлекать к выходу.       Я шёл следом за главой организации, мыслей не было. Я просто пялился в спину Пэйна. Его плечи явно шире, чем у Сасори, ростом тоже выше, а волосы, казалось, были на ощупь, как иглы. Поворот, лестница вниз — легко сбегаю по ступенькам, — огромный холл с высоким потолком — вот только любоваться не хочется. Массивные двери открываются под нажимом его стальных рук, и мой взгляд натыкается на длинный стол с идеально-белой скатертью, запах еды моментально бьёт в нос. С обеих сторон меня обходят теперь уже соратники, рассаживаются, а я продолжаю стоять, не решаясь сделать и шагу.       — Присаживайся. — Это звучит как приказ, а не приглашение.       — Мне надо вымыть руки. — Я продемонстрировал ладони, а пирсингованный парень пару раз моргнул, наверное, этот момент он упустил. Тоже мне, глава…       — Хидан, проводи его. — Зашибись, вот просто зашибись! Замечательная кандидатура, лучше просто не придумаешь! Хидан тоже не испытал радости от того, что услышал своё имя, он-то успел не только сесть, но и наколоть мясо на вилку. Я вышел из «столовой» и встал таким образом, что меня нельзя было увидеть, спустя несколько секунд быстрым шагом выскочил седовласый.       — За мной иди, — не оборачиваясь, сказал он. И незачем так злиться, подумаешь, не успел поесть, со всеми такое бывает. Он остановился буквально через пятнадцать метров у одной из дверей.       — Можешь возвращаться, обратную дорогу я найду сам. — Голос бесцветный, такой странный. Повернув ручку, я уже хотел зайти внутрь, но меня дёрнули за ворот футболки. В эту же секунду перед глазами предстала картина: женщина с петлёй на шее и мои руки. Резкий удар между лопаток, и моё лицо встречается с дверью.       — Поприказывай мне ещё тут, сукин сын. — Шипящий шёпот мгновенно развеял неприятные воспоминания. — Бабам вообще слова не давали! Радуйся, что сейчас ты под пристальным вниманием, но, поверь, это продлится недолго. Как только ты получишь кольцо, задание Сасори будет выполнено, и тогда жди меня. — К шипящим звукам добавилось какое-то странное сопение.       — Задание? — Плевать мне на угрозы и оскорбления, настроения нет для этого.       — А ты думал, он с тобой нянчится по доброте душевной? — Седовласый громко засмеялся. — Ты никому не нужен, ты всего лишь уродливая сучка, жизнь которой необходимо обеспечить любой ценой. Сасори даже не посчитал нужным сообщить тебе об этом, здорово, правда? — Он продолжал гнусаво хихикать. — Но так уж и быть, я могу утешить тебя, меня даже не смутит тот факт, что ты далеко не первой свежести. — Я больше не слышал его слов, он отпустил меня и, весело насвистывая, пошёл назад, а я так и продолжал стоять перед дверью.