Никаких прощаний

Эретрия напрягается, когда проснувшись, понимает, что уснула. Она не должна была засыпать. Она должна была дождаться, когда уснет Эмберли, а потом незаметно сбежать. Но планы, включающие Эмберли, никогда не работают так, как надо. Сохраняя свое дыхание ровным и глубоким, с закрытыми глазами, Эретрия вдыхает теплый, успокаивающий запах Эмберли, впитавшийся в простыни. Другая девушка больше не лежит рядом с ней, она точно это знает. Эмберли цепкая, когда спит. Это причиняет острую боль, как и всегда, когда Эретрия вспоминает, что это всё, что у нее будет когда-либо с Эмберли. Ее впитавшийся в простыни и одежду запах, и прикосновения, о которых больше никто не должен знать. Тем не менее, она не просит большего, не хочет услышать отказ. Эретрия – хорошая лгунья, она лжет всем, но не себе, и знает, что из себя представляет. Эретрия напрягает слух, но не может слышать звуки города, что на мгновение заставляет ее чувствовать себя кем-то другим. Всё, что она слышит, это тиканье часов, шум ноутбука и скрип карандаша по бумаге. Эретрия не может скрыть улыбку, когда открывает глаза и находит Эмберли, свернувшуюся в удобном кресле в ногах кровати, с блокнотом на коленях, немного хмурящую брови, поскольку она сконцентрирована на рисунке. У нее есть пара секунд перед тем, как Эмберли осознает, что она проснулась, поэтому Эретрия максимально использует их, чтобы насладиться видом другой девушки. Вероятно, в последний раз. Она не знает, как Эмберли всегда удается выглядеть настолько прекрасной. Даже сейчас, когда её волосы собраны в пучок, неаккуратный после сна и секса, а из одежды на ней только старая школьная футбольная майка и трусики. Ногти на ногах Эмберли окрашены в темно-фиолетовый цвет, который выделяется на фоне бледной кожи. Эмберли отрывается от рисунка, и на ее лице появляется улыбка, когда их взгляды встречаются. Эретрия чувствует, что ее сердце замирает, и ей трудно сохранять свою собственную улыбку. – Хей, соня, – Эмберли приветствует её. – Хей, что ты рисуешь? – Тебя. Эретрия вопросительно поднимает брови. – Значит, ты смотрела на меня, пока я спала. Это немного пугает. Эмберли закатывает глаза, но улыбка не сходит с ее лица. – Я могу предоставить тебе вид получше, если хочешь, – Эретрия ухмыляется перед тем, как потянуться, поднять руки над головой и выгнуть спину. Простыня соскальзывает как раз достаточно, чтобы обнажилась ее грудь. Она чувствует небольшое чувство гордости, когда оценивающий пристальный взгляд Эмберли опускается от ее лица вниз по телу. Выпрямившись и свесив ноги с кровати, Эретрия начинает искать свои вещи. – Который час? – спрашивает она, надевая трусики. Она застегивает лифчик и тянет лямки на место, затем натягивает майку через голову. – Почти три. Что такое? Тебе надо идти? – говорит Эмберли расстроено. Это причиняет боль, и Эретрия почти отвечает ей, что да, ей надо идти, потому что если она не уйдет сейчас, то уже никогда не сможет. Вот почему она хотела незаметно сбежать, пока Эмберли спала бы - она ненавидит прощания. Она не попрощалась ни с Сефало - не то, чтобы этот ублюдок этого заслуживал - ни с Уиллом, единственным другом, который появился у нее за четыре года средней школы, единственной причиной, почему она в настоящее время не живет на улице. Но она не прощается с Эмберли, она натягивает шорты и говорит: – Не обязательно, – она кивает головой на кровать. – Хочешь еще один раунд? Эмберли краснеет, но отрицательно качает головой. – Я просто думала, что, возможно, ты останешься на обед. Мой дедушка очень хотел бы встретиться с тобой. И я вполне уверена, что мои дяди считают тебя плодом моего воображения, потому что ты продолжаешь исчезать из дома незамеченной. Эретрия замирает с обувью в руках. Ее рот открывается и закрывается, а мозг старается найти подходящие слова. – Ты хочешь, чтобы я осталась? На обед? – выдавливает она. – Да, – голос Эмберли мягкий и пронизан радостью, глаза искрятся от беззвучного смеха. – С твоей семьей? – Да. – Почему? – Потому что ты моя девушка, – заявляет Эмберли. Как будто в этом ничего такого. Как будто это не самая удивительная и важная, но также ужасная вещь, которую она могла бы сказать. – Я твоя девушка? – с трудом произносит Эретрия, роняя обувь из рук. Веселье исчезает с лица Эмберли и сменяется неуверенностью. – Разве нет? – Я думала, – начинает Эретрия, но не знает, как продолжить. Она бросает взгляд на смятые простыни. Она думала, что дело было только в сексе. Она думала, что Эмберли уедет в свой роскошный художественный колледж и забудет о ней. Она думала, что была единственной, кто хотел, кто чувствовал, больше. Она думала, что должна разорвать отношения до того, как они принесут еще больше боли. Эмберли, должно быть, заметила ее взгляд на кровать, потому что выражение ее лица меняется. Она кладет блокнот и карандаш на пол рядом с креслом и поворачивается, вставая. – Чем всё это было для тебя? – спрашивает она дрожащим голосом. Эретрия ничего не отвечает поначалу. Она может только смотреть на эту удивительную, умную, добрую, красивую девушку, которая выглядит как принцесса, даже одетая только в старую вытянутую футбольную майку и трусики. – Почему ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой? – спрашивает Эретрия. Она не может этого понять. Она эгоистичная и часто грубая. Она лжет. Она ввязывается в драки. Она преступница – она не совершала никаких преступлений с тех пор, как покинула Сефало, который выгнал её, когда ей исполнилось 18 и она отказалась заниматься проституцией, но ее послужной список правонарушений был длинным и разнообразным. Спустя 4 года она до сих пор не знает, почему Уилл решил стать её другом. Так какого черта Эмберли хочет, чтобы она была её девушкой? Разочарование на лице Эмберли ослабевает, когда она делает шаг вперед. Подойдя к Эретрии, она берет её руки в свои. Эретрия поднимает на неё глаза и видит, что Эмберли улыбается. – Потому что ты забавная, и умная, и импульсивная, и упрямая, и энергичная, и добрая по отношению к тем, о ком ты заботишься. Потому что, – Эмберли делает глубокий вдох. – Потому что я влюблена в тебя. – Но мы не парочка! – Эретрия протестует. У нее никак не укладывается всё это в голове. – Мы не ходим на свидания и даже не держимся за руки. – Я думала, ты этого не хочешь, – Эмберли пожимает плечами. – И мы были на огромном количестве свиданий. Эретрия собирается снова протестовать, но потом вспоминает, что слово «свидание» определенно упоминалось несколько раз. Довольно много, на самом деле. Первый случай, когда она действительно заговорила с Эмберли, произошел в школьной столовой, в середине их выпускного года. Сефало не дал ей никаких денег на обед, потому что она не принесла их достаточно на прошлой неделе, чтобы получить «свою долю», поэтому у неё было лишь немного наличных на покупку апельсинового сока. Эмберли заметила это и предложила оплатить ей обед. Эретрия была в ярости, она заявила, что не принимает подачки. Эмберли даже не вздрогнула, просто положила дополнительную еду на свой поднос и сказала считать это свиданием. Заинтригованная, Эретрия последовала за ней к пустому столу для их обеденного свидания. Подобные свидания продолжились. Они стали друзьями, в некотором роде. Эмберли была первой, кто заметил, что Эретрия начала пропускать занятия. Это произошло сразу после того, как Сефало выгнал ее, и она по-прежнему, боялась, что он втянет ее обратно. На их следующем обеденном свидании Эмберли объявила, что Эретрия придет к ней домой на учебное свидание. Не так много было выучено в тот день или на любом другом их учебном свидании, но это был первый шаг к тому, чтобы их свидания перешли во внешний мир. Эретрия начала появляться на футбольных матчах Эмберли. Эмберли ворчала на нее после очередной драки, в то время как нежно целовала полученные синяки. Они выбирались на прогулки, пропадали в кинотеатрах, дразнили Уилла по поводу его ушей, которые были слегка заостренными. Эмберли даже пригласила ее на выпускной, но Эретрия не смогла ответить положительно. Она не возражала бы против того, чтобы Эмберли заплатила за ее билет, но у нее все равно не было платья. Поэтому она сказала что-то о том, что выпускные – это просто способ для школы организовать выпускникам последний нервный срыв перед тем, как они отправятся в колледж. Эмберли засмеялась и предложила альтернативный план: пикник во время заката. – Ой, – говорит Эретрия, мысленно пиная себя за то, что не замечала. – Я люблю держаться за руки, – добавляет она. Лицо Эмберли озаряется улыбкой, и она вздыхает с облегчением. Затем она притягивает Эретрию ближе, уткнувшись лицом в её волосы, в то время как Эретрия прижимается лицом к шее Эмберли. Им все ещё нужно многое обсудить, и Эретрия делает мысленно заметку позвонить Уиллу и сказать ему, чтобы он игнорировал записку, которую она оставила, когда ушла, но у них есть время. – Так ты останешься? – спрашивает Эмберли. – Да, – Эретрия отодвигается, на ее лице появляется хитрая усмешка. – Как ты думаешь, мы сможем убедить твоих дядей, что я, на самом деле, не плод твоего воображения? Глаза Эмберли сияют озорством. – Ох, определенно сможем.