...двигаясь в ритме зажигательного танца, она не видела никого, кроме себя.
Люси никогда не обращает внимания на остальных танцующих девушек, чьи ритмичные движения отображаются в широком зеркале, занимавшем всю стену. Не особо вникает в слова, что изредка говорит им тренер во время танца — будь то похвала или замечания по поводу того, что некоторые не попадают в такт. Честно, она даже и за своими движениями едва-едва следит. Так, "краем глаза". Ибо целиком и полностью отдаётся во власть той или иной будоражащей кровь музыки, ощущает приятные импульсы во всем теле и с блеском исполняет выученные давным-давно пластичные движения. И она даже не особо удивлена, что стоит во втором ряду — почти наравне с тренером. Потому что заслужила. И даже после окончания занятий и слов тренера "Всем спасибо, все свободны" эйфория всё ещё переполняет всё тело с головы до пят, когда её ушей достигают еле слышимые мелодии из других классов. — Так как сегодня мой День рождения и ты являешься самым первыми человеком в списке моих воображаемых приглашений, приглашаю тебя в клуб, — быстро, словно не желая, чтобы её перебивали на полуслове, едва ли не тараторит Эрза, идя рядом с подругой. — В университет нам завтра не надо, значит, расслабиться можно как следует. Люси никогда не отказывалась от приглашений Эрзы. Не то, чтобы дружеская солидарность, также играющая важную роль, но и уверенность была в том, что в компании Скарлет вновь будет неимоверно весело. Да и отказы категорично не принимаются со стороны приглашённых — её голос всегда звучит не то, чтобы напористо, а... очень убедительно. И прежде чем Люси успевает хоть что-то сообразить по поводу произошедшего, Эрза уже отходит в сторону, дабы пригласить ещё одну подругу из их танцевального класса. Не сказать, что Люси является любительницей ночных клубов и завсегдатаем подобных заведений — до омерзения раздражает молодёжь, что вливает в себя едва ли не литры алкоголя больше, чем танцует или хотя бы дёргается, выдавая это за танец. И как бы она не игнорировала происходящее вокруг, когда музыка словно разум охватывала, мелькающие перед глазами люди всё равно доставляли неудобства. Она чувствует на себе взгляды, обрывками слышит отвратительные слуху фразы и кое-как замечает движение у противоположной стены коридора. Начинают чесаться кулаки, побуждая на поступок, совсем уж ей несвойственный. Мужской смешанный шёпот и похабный хохот — для их танцевального класса стали обычным делом ещё на второй неделе обучения. Люси уже давным давно привыкла ко внимательным взглядам, изучающим её и остальных девушек из её "округа" во время некоторых репетиций и, порой, когда они выходили из помещения по окончанию занятий. Прозвище "Стриптизёрша" уже не вызывает былое желание врезать промеж ног тому, кто так прозвал каждую. Кто-то явно не видит грани между стриптизом и Go-Go, всего-то. Странной привычкой стали и грубые ответы на похабные комплименты, что якобы должны были поддеть. Она практически научилась игнорировать то, что мешало сосредоточиться на своём хобби.* * *
Музыка, звонко отдающаяся эхом в ушах, пьянит лучше любого алкоголя; просачивается под кожу и течёт по венам, разгоняя нескрываемое жгучее желание всю ночь находиться на танцполе и танцевать, танцевать, танцевать! Колорченджеры ярким и часто сменяемым один на другой светом изредка неприятно бьют в глаза, только вот это не мешает отдаваться во власть музыке. Ритмичные движения ей великолепно даются даже спустя несколько выпитых коктейлей, и она даже не замечает, как неумолимо быстро летит время. Горячее дыхание над ухом и сильные руки, то прижимающие её тело к своему владельцу, то не надолго отпускающие, когда того требовалось, одновременно расслабляют и посылают по телу жар, едва ли сравнимый, разве что, с вулканической магмой. Отблеск алого цвета в глазах молодого человека изредка теряется во всех этих ярких и тонких столбах различной цветовой гаммы прожекторов, а Люси завороженно глядит в его глаза, словно загипнотизированная, и медленно заводит руку ему за шею. Прижимается крепче, лукаво улыбается, ощущая как мужские руки перемещаются по спине и смыкаются на талии, и смеётся, хоть и знает, что смех её теряется средь громкой музыки, доносящейся из колонок.— Я как-то не особо люблю знакомства в таких местах. Не доверяю, — громко, дабы перекричать музыку, даёт понять она парню, подсевшему рядом за барной стойкой и начавшему разговор. — Даже если человек и выглядит доверительно. В тихом омуте черти водятся. И в ту же секунду, когда Люси собирается идти на танцпол к друзьям, настырный собеседник хватает её за руку и лёгким рывком поворачивает к себе. Черты его лица и алые глаза кажутся ей до жути знакомыми, заставляя напрячь затуманенный алкоголем разум и постараться вспомнить; словно громкий щелчок, догадка подтверждается, когда молодой человек заинтересованно улыбается и едва заметно сводит брови на переносице, явно догадываясь о том, что после не столь долгих размышлений она его вспомнила. И тут же вспоминая, как его ученики косо смотрят на неё и остальных девушек из её класса, только потому что занимаются хип-хопом и почему-то считают это достойнее, девушка хмурится, явно думая, что и он — такой же. — Нам с вами не о чём разговаривать, — на миг Роугу кажется, что девушка протрезвела. — Вы почти что мой преподаватель-хореограф, — Люси вновь отворачивается от него и предпринимает попытку уйти без лишних манипуляций и разговоров с его стороны, только вот напористость никто не отменяет. — Ну, во-первых: я работаю не с твоим танцевальным классом, — теперь он не отпускает её предплечье так быстро, как в предыдущий раз, смотрит внимательно-внимательно, даже как-то пронзительно; и Люси послушно возвращается в сидячее положение, слушая. — Во-вторых: то, что происходит за пределами студии, остаётся там же, поэтому моя личная жизнь никак не пересекается с профессиональной. — Значит, вы это уже многим девушкам из танцевальной студии доказали, — в глазах последние капли недоверия проскальзывают, а на губах же — появляется усмешка. — Ты — первая, — брюнет не перестаёт улыбаться, отводит взгляд от её лица, смотря на её обнажённое плечо, и легко проводит по предплечью пальцами; а она будто бы чувствует, что Роуг ей не врёт, верит ему. — Позволь мне угостить тебя, — и вновь плавно переводит взгляд на Люси, уже словно заранее зная её ответ. — Назови мне хоть одну причину для этого, — резко переходя на "ты" и не замешкавшись ни на секунду, выдаёт девушка. — Для безудержного веселья и желания угостить тебя не нужны причины, Люси, — он говорит тише, и голос его начинает теряться в потоке громкой музыки, таких же громких разговоров и смеха. — Просто позволь себе развлечься.
Искры веселья в его глазах, кажется, взрываются ярчайшими фейерверками, делая его затуманенный алкоголем взгляд в сто крат притягательнее; Люси кладёт ладонь свободной руки на его теплую щеку и слегка впивается в кожу кончиками пальцев, проводя ими вниз — до скулы. И останавливается лишь тогда, когда ладонь оказывается на его быстро вздымающейся груди, ощущает отрывистые удары его сердца и сжимает ткань его футболки пальцами. У неё и у самой стук сердца настолько громкий, что отдаётся эхом в ушах. Окружающий их мир становится нечётким, видны лишь яркие разноцветные блики, от которых начинает слегка кружиться голова. И только тогда, когда мелодия замедляется, Люси кажется, что Вселенная замедлилась разом и с ней. Секунда — и она прижимается к хореографу ещё плотнее, насколько это возможно. Две — девушка на миг прикрывает глаза, когда мужские пальцы скользят по золотистым волосам, останавливаясь на затылке. Три — и Люси теряет счёт времени — надолго и бесповоротно — когда он целует её, сжимая ткань её платья в области спины. Она отвечает сразу же, снова блаженно прикрывает глаза и заводит вторую руку ему за шею. Желание спиралью проходит едва ли не по всему её телу и напоследок создаёт ощущение приятного тепла, что связывается в тугой комок внизу живота. У Люси из памяти практически сразу улетучились те моменты, когда они выходили из клуба и садились в такси, всё так же продолжая целоваться, будто в первый и последний раз. Она не помнит, как он спешно подрагивающими руками расплатился с таксистом и даже не потребовал сдачу. И даже то, как они кое-как смогли преодолеть ступеньки, — хоть убей, не помнит и, наверное, не вспомнит очень долго. У неё перед глазами кромешный мрак коридора его квартиры, где еле-еле проглядываются очертания полок, на которых явно хранятся ключи и прочие мелкие детали, и вешалка, на которую она небрежно повесила свою сумочку. Мгновение — и она оказывается повёрнутой спиной к Роугу, чувствуя животом отрезвляющую прохладу стены. Она не думает о том, что знает его лично всего-то ничего, не корит себя за то, что вот-вот отдастся ему — мысли о таком попросту не пробиваются сквозь затуманенный разум, не норовят достучаться до самообладания, не посылают тревожные сигналы здравому смыслу. Люси думает только об отвратительно прохладной поверхности стены, ощущать которую уже совсем не хочется, о руках хореографа, нарочито медленно стягивающего лямки платья с плеч, и о его тёплых губах, касающихся девичьей шеи. Шумный вздох следует со стороны Люси, когда парень вновь поворачивает её к себе лицом и тут же заводит её руки над головой, прижимаясь к девушке всем телом. Ноги слабеют с каждой секундой, с каждым мгновением, что длится эта сладострастная пытка, которую он поимел наглость ей устроить. Где уже его комната? Где эта чёртова кровать или хотя бы диван?! Её колени ещё даже не подгибаются, только вот Люси кажется, что она с удовольствием усадила бы молодого человека на любой попавшийся стул и села сверху, сразу же обвив ногами его бёдра — лишь бы не стоять и опасаться того, что рано или поздно можно рухнуть на пол. И когда его колени подгибаются из-за, наконец, попавшейся им на пути кровати, Роуг спешно садится на мягкую поверхность, усаживая к себе на колени девушку. Что-то неясное в её душе неистово трепещет, вырывается ввысь и снова падает, разбиваясь на тысячи осколков, когда он снова целует её, вновь надавливая на затылок и прижимая девичье лицо ближе, расстёгивает молнию на её платье и шепчет что-то неразборчивое в перерывах между поцелуями. Люси и не замечает то, что она резко оказывается прижата его телом к матрасу, не замечает и того, как её платье уже небрежно будто бы ненужной тряпкой отлетает на пол. Она замечает только то, что Роуг постепенно переходит на спокойные манипуляции — гладит её по волосам, изредка касаясь большими пальцами раскрасневшихся щёк, а позже переплетает её пальцы со своими, несильно вдавливая девичьи руки в мягкое одеяло. И она теряется средь его прикосновений, от которых вдоль позвоночника проходят тысячи импульсов, теряется средь его шёпота, доносящегося прямо над ухом. Люси не хочется думать о том, как стыдно ей будет завтра перед ним — как-никак, а он для неё почти что учитель. Ей совершенно не хочется думать о том, как она будет Роугу в глаза смотреть, каждый раз при этом вспоминая великолепную ночь, которую они прямо сейчас проводят вместе. Ей совершенно не хочется сейчас думать о чём-либо, связанном с завтрашним днём. Здесь и сейчас — она с парнем, который одним своим присутствием, одним своим взглядом заставил забыть обо всём сущем во время одного только танца. Тогда, в клубе, прижимаясь к его телу и смотря в его задорные глаза, поддёрнутые пеленой алкогольного опьянения, Люси невольно понимала, что чем-то они оба похожи. Чем-то, вроде и едва-едва уловимым, для других неважным совсем, но для них значащим почти что как целый мир. Она понимала это с каждым новым движением, с каждым взглядом....двигаясь в ритме зажигательного танца, они не видели никого, кроме друг друга.