Berry boy

Медленно раскалённый воск струился по нежной бархатной коже, вызывая приятные покалывания. Горячая белая жидкость скатывалась по обнажённой груди омежки, как бы не нарочно обходя чувствительную кожицу вокруг пупка. Каждая новая дорожка белесой субстанции рисовала своеобразные узоры на теле парня, словно на холсте бумаги. Сейчас альфа был в роли самого настоящего живописца, чья опытная рука создавала очередной шедевр художественного искусства. Твёрдой рукой: непоколебимо, со звериной хищностью брюнет творил нечто невообразимое. От любого невольного прикосновения тело омеги отзывалось тысячей мелких электрических разрядов, тонущих где-то глубоко под каждой клеточкой тела. Каждый взгляд, пущенный из прикрытых чёлкой глаз, прожигал насквозь, давая почувствовать себя желанным. Воск со временем значительно остыл, застывая на коже, словно капельки краски на витражных стёклах. Смотрелось эффектно: белый воск красиво оттенял шоколадный торс омежки. Но неприятное чувство стянутости немного притупляло все остальные эмоции, вызванные недвусмысленными ласками брюнета. Весьма ощутимый контраст температур комнаты и тела гонял мурашки по бархатистой коже табунами. Альфа неторопливо царапал ноготками не тронутые воском участки тела, заставляя шатена скулить и вертеться на изрядно мятой постели, пропитанной потом и естественной смазкой, струящейся из пульсирующей от желания девственной дырочки. Сейчас происходило настоящее единение омеги и альфы не только духовно, но и физически. Первый раз — особенное событие в жизни любого молодого омежки, желающего познать всю прелесть сексуальной жизни. Чимин и Чонгук долго шли к этому дню, притираясь друг к другу, привыкая к привычкам и повадкам пары, характеру и многому другому. За все эти два с половиной года, что пара была вместе, не было ни одного раза, чтобы парни позволили себе ссору или чего хуже: скандал с криками и слезами. Терпеливо, шаг за шагом, аккуратно и бережно храня общее счастье, Чим и Гук двигались к состоянию большему, чем просто дружеская симпатия. Прежде чем перейти к ступени повыше, прошли через огонь, воду и медные трубы. Свыкаясь со многим, не давали друг другу и повода на ревность или недоверие. Как бы тяжело им ни было, альфа и омега всегда держались друг дружки, оберегая от чёрствого и порою жестокого окружающего мира. Чонгук был весьма пылким по темпераменту альфой, но никогда не позволял со своей стороны и толику жестокости по отношению к такому хрупкому и ранимому Чимину, которого хотелось укрыть в своих объятиях и никогда не выпускать, чтобы случайно не сломать под гнётом общественного мнения, считающего ненормальным в двадцатичетырёхлетнем возрасте до сих пор оставаться невинным, словно монашка. Не давил и никогда ни к чему не принуждал. Как бы ему ни хотелось упиться парой, словно хорошим терпким красным вином, брюнет не пересекал тонкую грань, поставленную стеснительным омежкой. Порою, от осознания животной похоти, застилающей глаза тёмною пеленой, хотелось шагнуть из окна. Пережить течку Чимина было чем-то на грани фантастики: в тот момент, когда аромат спелых лесных ягод заполняет лёгкие настолько сильно, что даже вздохнуть не представляется возможным, хотелось умереть. Но даже и тогда юноша брал всю свою скоплённую за многие годы выдержку в руки и держался. Держался из последних сил, мучаясь от страданий шатена, от тихих стонов и изредка срывающихся с глаз слёз. Сердце разрывалось на миллион маленьких частичек, собрать которые казалось просто нереальным. Никто не понимал, как Чонгуку за столько лет удавалось удерживать просто поистине превосходный контроль над чувствами и желаниями. Даже сам брюнет не знал ответа на этот вопрос, он просто жил так, чтобы пара была всегда счастлива и спокойна. Если уж Чим не готов, то он будет ждать столько сколько потребуется. И вот, спустя столько времени Чимин наконец покончил со своими вечными заёбами не пойми о чём и решился на ответственный шаг. Течка, кстати, застала обоих врасплох, наступая чуточку раньше положенного, но даже несмотря на неожиданность этого момента, Пак был настроен решительно и не хотел менять намеченных планов. Чонгук был вне себя от счастья, слыша такие долгожданные слова. Но даже сейчас, когда перед его глазами лежал раскрытый и млеющий от каждого невесомого касания Чимин, всё казалось сном. Альфа боялся на секунду оторваться от любимого, думая, что тот тут же растворится, словно в волшебной дымке из лампы Алладина. Тягучие и пылкие поцелуи сыпались звёздочками на красивое обнажённое тело омеги, оставляя повсюду красные следы, что позже расцветут багровым, как ароматные кустовые розы, растущие в саду их небольшого, но уютного домика. — Ах-х, Чонгуки, больно, — шатен продолжал ёрзать по кровати попой, стараясь уйти от неприятного саднящего зуда. — Потерпи, — чмок в ключицу, — ещё немного, — ещё один за правым, а затем и левым ушком. Гук и сам почти потерял рассудок от жара и похоти, что странной аурой витали вокруг его омежки. Но первый раз хотелось сделать медленным, тягучим и незабываемым. Таким, чтобы ещё много-много лет спустя сознание раз за разом подкидывало минуты такого сладкого совместного времяпрепровождения. — Очень больно, — Чимин хныкал, по-детски дуя и так пухлые губы, отчего они казались ещё толще и куда соблазнительнее. Маленькие кулачки теребили мокрые простыни, а пальчики на ногах сжимались от нетерпения. Короткий чмок в губы, а затем новое изучение такого нежного и во всех отношениях прекрасного молодого тела Чимина. Поцелуи непредсказуемо появлялись то тут, то там, путая Пака. Не было понятно, где альфа решит оставить свой след в очередной раз. По крайней мере, область лица и шеи были изучены настолько досконально, что брюнет смог бы с закрытыми глазами нарисовать профиль омеги безо всяких препятствий. Стремительно и резко Чонгук сменил атакуемую губами область и примостился между разведёнными в стороны ножками Чимина. Омеге стало слегка не по себе, захотелось тут же прикрыться и убежать в панике. Но второе «я», иногда проявляющее решительность, давало о себе знать, прерывая всяческие попытки к бегству. Гук, замечая некоторую панику в яхонтовых глазах, тут же одобрительно улыбнулся и поспешил успокоить ягодного мальчика: — Прекрати зажиматься, — громкий чмок во внутреннюю часть правого бедра, — ты самый-самый красивый и самый-самый желанный, я не сделаю тебе больно, поверь, — в глазах полное обожание. — Ахх, — вырвалось гортанно из груди Чима, когда брюнет развёл ноги шире и лизнул шершавым языком сжимающуюся дырочку, толчками выпускающую ароматную смазку. — Мой сладкий, любимый, родной, неподражаемый, великолепный, просто лучший, — быстро-быстро тараторил альфа, выцеловывая чувствительную область вокруг ануса шатена. — Ч-чёрт, — голос Чимина дрожал, — не говори такие вещи, это, знаешь ли, очень смущает, — щёчки мгновенно вспыхнули алым. — Не могу не говорить очевидных вещей, — говорил брюнет, когда отвлекался от поцелуев. — Хватит, Чонгуки! Пожалуйста, не мучай меня, войди уже, иначе я передумаю и уйду. — Да куда ты уйдёшь, глупенькая омежка? Твои глазки выдают все твои желания с потрохами, так что не рыпайся и получай удовольствие. Когда ещё выпадет такая возможность? Горячий язык толкнулся в приятную тесноту нутра омеги, щекоча. — М-м-ма-а-ах, Гуки, пожалуйста, пожалуйста, — шатен, не переставая, сыпал прошениями. Альфа сжалился над таким взлохмаченным и трогательным омегой, прекращая поползновения своего языка в области ануса. — Войди! — резко крикнул Чимин, его задолбала медлительность партнёра и явная нерасторопность. Омега быстро схватил любимого за загривок, притягивая к себе, ноги обхватили талию Чонгука так, что стоящие от напряжения члены прижимались друг к другу, даря сладкие томительные чувства. — Какой ты у меня дикий, — Чонгук рассмеялся, проводя вздутым венистым членом по дырочке омеги. — Ну хвати-и-и-ит, — жалобно пропищал Чим. — Мне надо тебя растянуть, иначе будет больно, — серьёзно предупредил брюнет, целуя пухлые пальчики на руках. — Не нужно, — тихо, едва слышно, но брюнет разобрал. — Почему это? — удивлённый взгляд готов был прожечь дыру. — Я, ну это, сам уже того, ну, это, — заикаясь, промямлил шатен, путаясь в словах. — Что — «это»? — Чонгук снова затеял игру, прекрасно зная, что пытается донести его щекастенький и самый забавный омега на свете. — Растянул я себя в ванной, пока тебя не было. Чтобы, ну, чтобы… Сам ведь знаешь! — Просто ты такой забавный, когда напуган. — Я не напуган, правда, — и снова эти надутые губки. — Ладно, бесстрашный ты мой, правда, будет больно, но потерпи, чуть-чуть. — Хватит языком чесать, лучше поработай тем, чем тебя наградила природа. — Я всегда поражаюсь твоей смене из милого и доброго в язвительного и злого. — Чонгук! Чтоб тебя черти драли, я уже получу, наконец, того, о чём моя задница мечтает около получаса?! Алая головка резко толкнулась в колечко мышц, мигом прерывая словесный понос Чимина. — Ахх, мм, неприятно, Гуки, — глаза крепко зажмурены, лицо напряжено. — Терпи, Чимина, — большая ладонь Чонгука обхватила маленькую ладошку омеги, переплетая пальцы, дабы поддержать и унять неприятное чувство в заднем проходе. Толчок, ещё толчок, слезы сами по себе скатываются вниз по лицу. Жжение до сих пор не унимается, отчего рука Чима всё сильнее сжимает гуковскую, а ногти больно впиваются в кожу. — Погоди, — Чонгуку было жалко смотреть на страдания пары, — постараюсь сменить угол, — альфа сам весь дрожал, боясь, что это он виноват в таких мучениях пары из-за долгого воздержания. Другое положение и новый угол, член точно попадает по простате, Чим мягко прогибается в пояснице, сладко стеная, не сдерживая вздоха облегчения. — Нашёл, — сам себе пробурчал брюнет. Ритмичные движения, быстрый темп и необузданная страсть двоих, разделяющих любовное ложе, заполнили всё пространство просторной спальни. Феромоны, испускаемые ими, сделали воздух спёртым и густым. Казалось, что комната вся в дымке, так странно это было. Глубокие толчки всё сильнее давили на комочек внутри ануса омеги, даря томительное наслаждение. Чимин усиленно двигался навстречу альфе, пытаясь полностью стать с ним одним целым. Оба вспотели и запыхались, но останавливаться на этом не собирались. Силы тихо покидали их, толчки становились чуть медленнее, свидетельствуя о скором окончании «гонки». Особенно сильное движение, и Гук с протяжным рыком кончает, изливаясь глубоко в омегу. Чимин кончает следом, даже не притрагиваясь к себе. Тёплая вязкая жидкость заполняет нутро, а излишки тоненькими струйками стекают на простынь. Узел на члене разбух, что означало вязку. Альфа и омега крепко сцепились, то и дело вздрагивая от микрооргазмов, когда Гук поворачивался, чтобы удобно устроиться на кровати и устроить у себя на груди измученного Чимина. — Спасибо, — коротко и нежно, — спасибо, что ждал столько времени, я люблю тебя, Гуки-я, — короткий чмок в щеку и прикрытые от блаженства глазки. — И я тебя, ягодный мальчик, — прошептал брюнет в ушко омеги, уснувшего от излишнего перенапряжения. Время — странная штука, иногда мешает нам в попытках жить и радоваться этой жизни. А иногда помогает. Всегда важно решить для себя, что значит это время и стоит ли ему дать шанс в тот или иной момент.