Рубикон

James Newton Howard - The Mockingjay

Катон почти не спал. Он сменил Финника через несколько часов и до самого рассвета оглядывал вершины и ущелья, будто бы там прятался Сноу. Ван дер Гри так и слышал в своей голове голос Брута, который упрямо утверждал, что он все проебал. И на этот раз сын мэра был с ним согласен. Потеря Мирты поначалу ударила по его эмоциональному состоянию, а не по здравому смыслу; парень изводил себя мыслями о том, что напарница его не простит, но он даже на секунду не мог представить, что Грэйн будет что-то угрожать. Когда вчера список смертников открыла Кашмира, Катон неожиданно вспомнил, что Сноу ненавидит Мирту и будет всячески стараться, чтобы она не дожила до финала. Его фаворитом на этих Играх точно является Двенадцатый Дистрикт. Кто-то однажды рассказал Второму, что Президент никогда не делает ставок: он ждет исхода битвы до последнего, не выбирая себе любимчиков. Наверно, Сноу прекрасно знает, как многое зависит в их жизнях от удачи. И на чьей стороне она находится. Наверно, поэтому он не успокоится, пока Грэйн не перестанет дышать. Он перестал ее недооценивать. Многое ли Катон знал о Кашмире Ритчсон? Практически ничего. Она победила на Шестьдесят Четвертых и блистала на рекламных щитах в Капитолии. Она порой появлялась на вечеринках в столице и не позволяла к себе прикасаться, лишь ослепительно улыбалась и звонко смеялась. Она была Диадемой, такой же красивой и такой же пустой. Разве что выиграла в свое время. Катон мало знал о Кашмире, но она хорошо относилась ко Вторым. Она была их старше лет на семь-восемь, но принимала как равных. Она многое значила для брата и была любима в Капитолии. Внутри Кашмиры Ритчсон скрывалась личность, она когда-то была живой. И уж точно не хотела участвовать в Квартальной Бойне. Должно ли было ее имя оказаться в шаре, или с ней провернули такой же фокус, как с Миртой? Катон вряд ли теперь об этом узнает, но его воспаленное сознание нещадно мучила другая мысль: Мирта не в безопасности. Мирта где-то там, а бесполезный Блеск вряд ли будет защищать ее до своего последнего вздоха. Первый слишком заботится о себе, а после смерти сестры, вероятно, перестал здраво оценивать обстановку. Вряд ли он не сможет нести вахту по ночам и уж точно не считает Грэйн своим лучшим другом. Они остались вдвоем, а значит шансы выжить примерно 50/50. Арена таит невероятное количество сюрпризов, что уж точно не играет в пользу карьеристов. Возможно, Мирта обойдет природные ловушки, но не выживет в борьбе против более сильного соперника. Или даже нескольких. На сегодняшний день, кроме Кашмиры и Мэгз, в списке были оба трибута из Дистрикта Пять (парнишка сидел в планолете с Миртой и так и не смог расстегнуть ремень безопасности), Чума, оба трибута из Восьмого (Цецелия не пережила лавину), девушка из Девятого Дистрикта (выпрыгнула из планолета без рюкзака и разбилась), а также оба участника от Десятого (которых настигли Блеск и его мертвая сестра). Итого, десять погибших. В их группе было семеро человек; на Арене еще оставались двое профи и пятеро остальных трибутов. Вполне себе сносный расклад, если не учитывать, что в этот раз придется играть за врага и убивать своих. Никто из участников не представлял большой опасности для Мирты, она была быстрее каждого и никогда не промахивается, метая кинжалы. Когда Блеск решит разорвать их союз? Нападет ли он на нее ночью или решит сразиться при свете дня? Катон верил в Мирту Грэйн как в священное божество. Он был готов молиться ей и приносить кровавые жертвы, лишь бы она, черт возьми, дошла до Рога и встретилась с ним. Он был готов пережить все ее вопли, удары и колкие взгляды, лишь бы она целая и невредимая добралась до вершины. Лишь бы она позволила себя спасти. - Эй, смотрите! – голос Примроуз отвлекает его, и неожиданно девчонка проносится совсем рядом с ним. – Там, чуть ниже, что-то есть! Учитывая, что распорядители выдали им рюкзаки с припасами практически сразу, не стоило ждать от столичных прихвостней милости в течение игры. Катон с сомнением глянул вниз, не желая проверять, действительно ли в ущелье по левую руку от него находится что-то ценное; проще продолжать идти. Но Примроуз Эвердин была такой же несносной, как и ее сестра. Катон буквально через мгновение видит, что на месте спуска снег отличается и понимает, что наступив на него – Эвердин рухнет вниз со скалы. Время для него будто бы останавливается. Пока что остальные члены их «отряда» ничего не понимают и с подобным интересом пытаются разглядеть, что лежит на пять метров ниже их тропы. Финник покрепче перехватывает трезубец, а Джоанна растягивает губы в усмешке, собираясь что-то сказать Хеймитчу. Катон знает, что Президент Сноу не делает ставок. Он не рассчитывает на удачу, поэтому лично проследит за тем, чтобы пташка Примроуз на своих крыльях принесла победу Двенадцатому. Чтобы ей на Арене ничего не угрожало. Президент знает, что убьет всех мятежный победителей, а из Мирты сделает самое настоящее чудовище, чтобы успокоить дальние Дистрикты. Прим будет новым триумфатором и мученицей. Прим станет для бедняков искуплением и тем самым пряником, что положено давать взамен плети. Ван дер Гри понимает, что если Эвердин погибнет, ставить Президенту больше будет не на кого. Как только когда душа девчонки покинет тело, Дистрикты буквально распнут лидера на кресте, а значит у трибутов будет шанс. У Мирты будет шанс на победу. И к черту этот Тринадцатый, Альму Койн и непонятную революцию. К черту все союзы и договоры. Примроуз достаточно сделать только шаг, чтобы провалиться в пропасть и сломать себе шею. И она его делает. В эту же секунду привычная скорость возвращается, и события вновь развиваются по традиционному сценарию. Катон начинает жалеть о своих действиях еще до того, как все произошло. Рядом с Эвердин никого нет, и он буквально чувствует, как Эбернети начинает понимать замысел распорядителей: визуальный обман, ловушка. Непрочный снежный покров доставит тебя на тот свет быстрее поезда или планолета. Катон буквально ненавидит себя за это решение, ведь победа Мирты вновь мелькает на горизонте. Только руку протяни – и вот она, в твоем кармане. Но он резко бросается вперед, и хватает девчонку за капюшон, оттаскивая ее назад ровно в тот момент, когда снег у них под ногами проваливается и захватывает с собой значительную часть тропы. Он так крепко держит Эвердин в руках, что чувствует, как ее бьет дрожь. Примроуз смотрит ему в лицо и не верит, просто не может поверить в то, что Ван дер Гри спас ее мгновение назад. Остальные застыли в нескольких метрах от них, наблюдая за обвалом. - Никогда, – сквозь зубы цедит Катон, – никогда не отклоняйся от того пути, который выбираю я. Иначе сдохнешь раньше, чем успеешь хоть что-либо произнести. Девчонка и с места сдвинуться не может, она буквально остолбенела; близкая смерть еще никого не вдохновляла на подвиги. Но Катону противна ситуация; он сам себе противен. Профи должны заботиться только о себе – первое правило в блядском кодексе их блядской Академии. Профи не спасают маленьких девочек от внезапных смертей. - Спасибо, – тихо говорит Примроуз, но Ван дер Гри уже идет вперед. Ван дер Гри не до благодарностей. - До темноты мы должны дойти до того плато, – он рукой указывает наверх и больше ни с кем не заговаривает. Катон давно предал многие заветы профи. Но чем больше правил он нарушает сейчас, тем дальше он от Мирты и самого себя. Тем дальше он от Катона Ван дер Гри, сына мэра и карьериста из Второго Дистрикта. Тем дальше он от того, кого знает. Джоанна нагоняет его через несколько минут и молча идет рядом. Тыл ей больше прикрывать не надо. // В новом списке смертников появились Рубака и Сидер – трибуты от Одиннадцатого Дистрикта. Хеймитч надевает капюшон и говорит, что они пошли вниз; думали, что их спасение у подножия гор. - И ошиблись. – Подводит итог Джоанна, а все остальные выражают согласие тишиной. Примроуз хотела еще раз подойти к Катону и поблагодарить его, но воинственный вид профи внушал ей самый настоящих страх. Ван дер Гри было плевать, что ему скажет девчонка, он думал выйти первым на вахту, но Хеймитчу эта идея не понравилась. - Отвратительно выглядишь, – без утайки произнес ментор, – тебе надо выспаться, поэтому дежурить ты сегодня не будешь. Спорить Катону не хотелось, он не чувствовал усталости – только непреодолимое желание двигаться вперед. Но Эбернети принял на себя должность негласного лидера, и перечить ему парень не видел смысла; другие трибуты все еще не заговаривали с ним, но в их взглядах можно было прочитать все мысли. Еще до полуночи над Ареной прогремела пушка, и вся их группа на мгновение замерла. Ни схода лавины, ни криков. Вероятно, трибут находился от них далеко, поэтому волноваться не стоило. Тем не менее разжигать костер никто не спешил: тонкие спальные мешки из рюкзаков и плотная одежда защищали от холода, а яркое пламя среди белоснежных гор привлечет слишком много внимания. Засыпая, Катон думал, что каждый грохот – для него музыка. Каждая пушка – еще одна ступень на пути к победе, минус один человек. Однажды пушка по Мирте может стать его финалом. Ван дер Гри хочется верить, что она все еще жива. Ван дер Гри хочется верить, что он почувствует, если с ней что-нибудь случиться. Ван дер Гри знает, что слишком многое позволяет себе чувствовать, и проваливается в сон раньше, чем успевает это понять. // Первое, что чувствует Катон, - легкость. Ему удивительно легко. Он был готов поклясться, что рядом с ним ложилась Джоанна (Седьмая даже задела его острым локтем, пока пыталась устроиться поудобнее), но сейчас парня окружало лишь сплошное пуховое одеяло, которое только больше навевало сон и дарило чувство безопасности. Катон мерно дышит, и ему внезапно становится хорошо. Он ведь заслужил отдых, не так ли? Последние дни были невероятно трудными: все эти переходы, командный дух (нет) и тяжелые мысли. Он постоянно о ком-то думал, но сейчас все оказалось неважным; сейчас все было позади. Катон делает медленный вдох и чувствует себя частью гор. Катон снова дома, в своей родной среде. Там, где он чувствует себя нужным. Среди убийц и бесстрашных людей. В идеальном обществе. Ван дер Гри чувствует, как подступает глубокий сон, и невероятное спокойствие захлестывает его с головой; так и должно быть. Последние дни его тревожили лишь неприятные мысли. О ком же он забыл? Катон видит залы Академии, видит Деревню Победителей и весь Дистрикт с высоты птичьего полета. Катон – птица, он чувствует себя свободным и отдается этим пьянящим идеям до конца. Парень отпускает реальность, он стирает из памяти все неприятные моменты, кровь и боль. Он отпускает себе все грехи и предстает чуть ли не святым, только за непорочным ликом кроется мрачная тень, и у нее острые черты. У нее знакомое лицо и недовольный взгляд; кривая усмешка. Мирта. Катон вспоминает. Он вспоминает и резко открывает глаза. Что-то не так. Парень рывком садится, как вдруг понимает, что находится.. в снегу. Он достает ему до солнечного сплетения, и заманчивым пленом погружает в сон. В последний сон. В горах опасно засыпать без подстраховки, в горах можно не почувствовать, как начнется снегопад; он бесшумно будет засыпать твое спящее тело, пока ты предаешься мечтам. - Джоанна! Она точно ложилась рядом, и сейчас Ван дер Гри разрывал снежную пелену, пытаясь отыскать девушку. Он буквально чудом проснулся, хотя обязан был помнить о такой опасности. Он обязан был не допустить подобного. Темные волосы Джоанны выдают ее местоположение, и Катон хватает ее за плечи и вытаскивает на поверхность, пытаясь разбудить. - Проснись! – нетерпеливо повторяет он, пока Мейсон не открывает глаза. В них – непонимание и сонное марево; в них скользит вопрос. «Какого черта?» застывает у нее на губах, но так и не срывается. Уже через секунду Джоанна пытается встать и оглядывает плато, где они остановились на ночь. Небольшая площадка, слегка под углом: Катон и Джоанна легли сверху, там, где сворачивает тропа, чтобы встретить нежданных гостей наточенным оружием; остальные же продвинулись вглубь, чуть ниже. И затерялись в сугробах. - Они же замерзнут насмерть, - с ужасом произносит Джоанна, разглядывая белоснежное поле прямо перед собой. Девственное полотно скрывало под собой людей. - Или задохнутся, - сухо добавляет Ван дер Гри и поднимается на ноги. – Нужно аккуратно и быстро расчистить плато, чтобы найти их, и в процессе не наступить никому на голову. Поняла? Времени мало. Мейсон кивает и спускается ниже, сразу же принимаясь за дело. Горизонт исходил серыми трещинами, рассветных солнечных лучей не было и в помине; искать союзников приходилось практически в темноте, что не очень радовало Катона, но иного варианта не было. А ведь он мог бы оставить их в снегу. Он ведь махом мог избавиться от пятерых. Подобные мысли отходят на второй план, как он рукой нащупывает чью-то куртку. Бити просыпается с огромным трудом, у его губ нездоровый оттенок, а Вайресс будто бы и не спала, так быстро она приходит в себя. В этот же момент Джоанна находит Хеймитча и девчонку, а Ван дер Гри прощается с осторожностью и зажигает искусственное пламя, которое досталось ему вместе с рюкзаком. Оно, подобно северному сиянию, змеится по плато и окутывает всех трибутов мягким теплом. Катон отворачивается и думает, что не умер только благодаря Мирте. Колкая напарница не позволила пушке выстрелить лишний раз. Парень не смотрит на своих союзников, но слишком хорошо улавливает их настроение. Смятение, даже отголоски страха; никто не ожидал подобного. Арена только кажется незамысловатой, на деле же таит множество секретов. Теперь придется тщательнее продумывать привалы. - Финник, - Джоанна неожиданно вскакивает на ноги, а после начинает кричать: - Финник! - Тише-тише, - недовольно произносит Эбернети, желая утихомирить Седьмую, но Джоанна не стоит на месте: она поднимается к вершине плато и пытается найти следы около тропы, но все тщетно. Финник оставался вторым на дежурстве и обязан был их всех разбудить, как только началась метель. Но, очевидно, Одэйра не было рядом, раз он ничего не предпринял. - Он же не мог.., - Джоанна кивает в сторону обрыва и обращается к Катону, будто бы у него в руках были все ответы мира. - Если он потерял ориентацию во время снегопада, то мы не найдем следов. И твои крики ему не помогут. - А твоя рассудительность ему окажет услугу, - язвит Мейсон и нащупывает топор на поясе. Ей не нравилась ни Арена, ни вечный холод, ни неожиданные погодные явления, которые могут убить тебя без всякого предупреждения. Джоанне был по душе родной лес из Дистрикта Семь, но его она уже не думала вновь увидеть. Ван дер Гри также подходит к краю и пытается рассмотреть ущелье. Неужели Одэйр был настолько глупым, чтобы сорваться в метель с обрыва? Возможно, он уснул, когда начиналась непогода, а проснувшись, решил всех предупредить, но спутал направление? На горизонте прорезается рассвет, и плато грозится вспыхнуть белым светом. Катон не видит в ущелье ничего, кроме мерцающего снега. Если Финник туда и упал, то его труп надежно укрыла метель. В глазах Джоанны зарождается отчаяние. Насколько они были близки? Ван дер Гри знал только то, что они были хорошими друзьями; он знал, что Финник ей доверял. И, пожалуй, та же самая горечь душила Катона, когда он узнал про смерть Кашмиры. Та же самая горечь душила его каждый раз, как он думал про Мирту. В оглушительной тишине Ван дер Гри был первым, кто услышал тяжелые шаги. Они раздавались со стороны тропы; кто-то шел, упрямо утопая в свежем снегу. У них было несколько секунд, чтобы вытащить оружие, и Джоанна решила не медлить; острие топора блеснуло в первых рассветных лучах. Из трибутов у них не осталось соперников. Враг же у них по-прежнему только один. И он наблюдает за триумфаторами со всех экранов. Шаги все ближе, осталось лишь повернуть; Катон достает меч и разминает шею. Мейсон слегка наклоняется вперед. Крупными монетами в воздухе осыпается напряжение. - Кажется, распорядители решили сделать нам подарок, - весело произносит Финник, сходя с тропы на плато. Джоанна рвано выдыхает и улыбается. Катон же напротив, застывает. У Финника на руках трибут без сознания. У Финника на руках Мирта Грэйн. - С рождеством, Ван дер Гри. Рассвет загорается вдалеке и вздымается ярким пламенем в самое небо. Кажется, судьба все-таки существует, и сегодня она решает быть справедливой. Сегодня она решает воздать им сполна.