О юной бедной Александре

Проталкиваясь через толпы людей, столь монотонно бредущих по серым улицам этого унылого города, я бежала домой, я спешила скрыться от всех этих теней, уже давно растерявшим свою человеческую сущность среди рабочих будней, забывших, что такое радость. Я словно подсознательно боялась, что эта толпа поглотит меня, превратит в себе подобную. Такая как они… Как бы это ужасно не звучало, я была одной из них, после… Нет, нет надо выкинуть его из головы, скорее в ту небольшую квартирку на первом этаже, обставленную по минимуму, которую я называю домом. Только там я найду покой душевный, только там я смогу быть наедине с собой и с тем, что заменило его! Это заставляет моё сердце биться чаще, разбивая ребра, разрывая плоть, притягиваясь к объекту обожания. Нет, он больше не занимает это место, его занимает она и только она! Я больше не думаю о нём, все мои подруги заменяют ею это ужасное, превращающее человека в огромное розовое, сопливое растение, не способное выжить без почвы чувств. Домой, скорее домой, туда, где есть она… Когда у меня появилась столь сильная зависимость? Зависимость! Какое ужасное слово! Но именно так это назвал психолог. Какая глупость, этот старик видимо выжил из ума, раз думает, что это всё из-за того что я страдаю по нему. Какая чушь! Он мне не нужен! И она мне помогает это осознать. Ах, скорей бы к ней. Когда у меня есть она, я счастлива! Разве с ним я была так счастлива? Он ведь никогда не делал меня по-настоящему счастливым. Правда? Нет-нет, я опять думаю о нём. Почему? Я ведь специально перекрасилась в рыжую, что б эти ужасные чёрные патлы не напоминали о его такой мягкой, такой приятной шевелюре. Вот бы ещё раз запустить в неё свои кривые пальцы… Что? Нет, зачем я о нём думаю, он мне не нужен! Теперь мне нужна только она! Я забегаю в троллейбус, всего лишь три остановки, всего лишь три и я буду с ней. Она мне поможет, поможет! В салоне так жарко, так душно, словно это теневое общество не хочет отпускать меня к тому, что я люблю, душит меня, словно питон, обвиваясь вокруг шеи, словно тяжелой рукой сдавливая глотку. Когда-то я любила эти консервные банки, когда мы с ним просто катались по городу, наматывая круги по городу, разглядывая городские пейзажи. Странно, раньше они мне казались не такими серыми и унылыми. Но почему я опять думаю о нём? Как будто, пока мы были вместе, город был красивее! Бред какой-то! Почему я вообще об этом думаю? Вокруг всё просторнее и просторнее. Ну же, всего одна остановка и я буду с ней. Она вытянет меня из этого состояния! Почему никто не хочет понять, что она стала мне близка! Неужто так сложно поверить, что только она днлает меня счастливой! Я ведь пыталась это объяснить, а все смеялись. Родители даже отправили меня к этому шарлатану, называющему себя врачом. Он же просто запудрил им мозги, выпрашивая деньги на то, что бы "лечить" меня. Психическое расстройство на нервной почве! Ха-ха, как хорошо, что мне удалось уговорить своих папеньку и маменьку, что он лгун! Разве это странно, что я люблю её? В этом нет ничего необычного, это абсолютно нормальное чувство! Почему эта железная будка едет так медленно, неужто нельзя хоть чуть-чуть, хоть капельку ехать быстрее. С каждой секундой разлука с ней вгоняет по острой иголке в мою печальную душу. Это просто невыносимо. В животе бегают уже далеко не бабочки, а, словно, огромные мадагаскарские тараканы, пожирая мой внутренний мир, превращая его в пустыню. Нет, я больше не могу! Диспетчер объявляет мою остановку. Ну, наконец-то! Я выбегаю из этого огромного гроба, оставляя в нём те печальные тени, называющие себя людьми. Всё всего пару метров и я уже в подъезде. Дрожащими руками открываю тяжелую дубовую дверь. Не могу в это поверить! Я сразу бегу на кухню, к холодильнику. С замиранием сердца бегу к холодильнику. Вот она, моя любимая колбаска, а рядом мои любимые пирожные, а вон чуть выше и такой вкусный домашний творог от бабушки. Я чувствую, что они меня тоже любят, любовь к еде, это ведь самое естественное чувство, заложенное в нас из покон веков! Таблетки, сеансы, зачем мне всё это, мне ведь так хорошо чувствовать её любовь. Всё, мне больше не нужно о нём думать, она мне поможет забыть о нём. Снова. Ах, с чего же начать. Сердце бьется в нетерпении, почувствовать божественный вкус чего-нибудь из этого. Я вытаскиваю колбасу и радостно напеваю незамысловатую мелодию. Он мне не нужен, она заменила мне его полностью! Я крепко сжимаю в руке нож, и по щеке моей течет слеза. Что, почему я плачу? Дыхание прерывается, взор застилает полупрозрачная пелена. Нет, я рада, у меня есть она. Это слёзы радости! Да, это они! Я люблю еду, я не люблю его, я люблю еду и только! Я откусываю кусочек, и чувствую, как по телу моему разливается тепло. Кто бы не посчитал меня сумасшедшей, я всё равно буду любить её! Она заняла его место. Навсегда! *** В уютном светлом кабинете, обставленном, словно неким лордом восемнадцатого века, полным изыска и роскоши спокойно попивали кофе трое человек. - И как же себя чувствует Александра? - спросил сухой белобородый старик в очках. Одет он был опрятно, и всем своим видом показывал, что вся эта роскошь, находящаяся в комнате, принадлежала ему. - Ах, Виктор Анатольевич, спасибо Вам, - защебетала женщина средних лет, чье миловидное лицо уже подпортилось временем, а короткие чёрные волосы, кое-где поседели, - какая прекрасная была идея подбрасывать ей лекарство в еду. Она всегда поесть любила. Кто же мог подумать, что она начнёт утверждать, что еда отвечает ей взаимностью. А всё из-за этого Володьки! Ах, сразу он мне не понравился. - Я рад, что с девочкой всё хорошо, - прервал её тираду Виктор Анатольевич, - я к сожалению не могу оценить её психичиское срстояние в данный момент, раз она не доверяет мне. Но будем надеятся, что таблетки помогают. Главное постарайтесь видеть её как можно чаще, дабы не пропустить момент ухудшения её состояния. - Конечно, - коротко и сухо ответил полноватый мужчина с шикарными пышными усами и густой черной шевелюрой. Всем своим видом он выдавал недоверие к врачу, но не говорил это вслух, дабы не получить очередной взбучки от жены. - Ах, если бы не этот дрянной Володька, если бы не Володька! - продолжала причитать женщина.