И я иду ко дну, Но я не отступаю, я просто сдаюсь. © Florence And The Machine — Never Let Me Go
******
Ты стал великим королём, Артур, уже сейчас. О тебе будут слагать легенды, и упоминать в стихах даже спустя тысячелетия. Благородство и честность, справедливость и самоотверженность, любовь к своему народу — таким королём тебя запомнят, а ореол тайны и волшебства навсегда будет связан с твоей персоной. Ты стал великим королём, Артур…
******
Пустота внутри начала разрастаться спустя долгие четыре года после случившегося. Ни алая, пропитанная ядом ненависти кровь Морганы на руках, ни сотни забранных жизней ни на мгновение не заставили его усомниться в содеянном — ради Артура он был готов на всё. И раньше, когда принц раздражал Мерлина своей надменностью, и многим позже — когда король Камелота предсмертным взглядом окинул лес и сделал свой последний вдох. Мерлин и сделал всё. Потерять магический дар, чтобы сохранить Артуру жизнь — он поступал бы так снова и снова, если бы вновь оказался в том страшном дне и мог переломить ход событий. Поэтому Мерлин даже не раздумывал, когда Киллгара поставил его перед выбором, который «навсегда изменит твою судьбу». Предложил шанс — единственный и маловероятный. И вариант, который выбрал Мерлин, оказался совершенно неправильным, по его словам. «Всё в этом мире должно быть сбалансировано, Мерлин. Вдох и выдох, рождение и смерть. И даже твои магические способности имеют свою весомость». Мерлин не слышал. Обнимал бездыханное тело и ждал. Слёзы текли ручьём, и он совсем не чувствовал, как по крупицам, маленькими частичками магия ускользает от него, растворяется, и, сливаясь с воздухом, проносится вдоль побережья, шелестит над полями и лесами, уносясь вдаль. Говорили, природа в тех краях зажила заново, стала необычайно красивой и щедрой на цвета, но Мерлин больше ни разу не ступал на те земли. «Мне очень жаль тебя, мальчик», — прогремел дракон. И поднявшись в небо, остался в памяти Мерлина лишь воспоминанием. Артур тогда открыл глаза, и из опухших синих глаз снова потекли слёзы. Мерлин благодарил всех Богов за то, что они вернули Артура к жизни — уплаченная им цена казалась пустяком в сравнении с тем, что он вновь сможет видеть его, слышать и слушать. Возможно, если Артур простит ему его секрет, то Мерлин, как когда-то, положит на широкое плечо руку, обнимет и прошепчет, что Артур — самый лучший король из всех королевств мира. Его король. Уже король. Но Артур открыл глаза и просто посмотрел. Внимательным взглядом, пронзительным и долгим. А затем заговорил — голос его хрипел и был тих в тот момент. Мерлин отчетливо помнил его слова. На всю жизнь запомнил и носил их вокруг сердца, как броню. «Никогда больше не пользуйся магией, Мерлин. И тогда я не смогу тебе навредить». Ослеплённый счастьем, Мерлин кивнул, соглашаясь, и не сдерживал широкой улыбки, гладя Артура по грязным, слипшимся волосам, в которых играли лучи солнца. Уж теперь-то исполнить приказ-просьбу Артура не составляло никакого труда. И ни разу с тех пор Артур не заговорил с ним о его секрете. Ни словом не обмолвился, ни взглядом не намекнул. И ни разу с тех пор не позволил себя обнять. Не простил, думал Мерлин. И носил этот щит с собой. Неправильно понял, думал Артур. И с тоской наблюдал за тем, как каждый пройденный день отдаляет от него Мерлина.******
Ты стал великим королём, Артур, в чьём сердце навсегда, до последнего вздоха будет жить крохотная частичка моей магии, что подарила тебе жизнь. Ты стал великим королём, Артур. А я...
******
— Мерлин, — устало зовёт Артур и улыбается. В кои-то веки никого рядом нет и можно просто встать с трона, размять спину и повспоминать о былых временах вместе со своим другом-слугой. Давно это было, теперь Мерлин ни первое, ни второе, как бы Артуру не было больно это признать. Мерлин — теперь просто Мерлин, мелькает то там, то тут. И даже советы ему уже не даёт — для этого у него есть королева. Мерлин не улыбается в ответ, продолжает мёртвым взглядом следить за каждым движением короля — но когда Артур догадывался, что с ним что-то не так? — и не понимает, зачем вообще его сюда пригласили. Шесть лет прошло, и два из них Мерлин не принадлежит себе, изводит себя мыслями и кошмарами. И не тоскует больше по «когда-то» только своему принцу, своему королю — но ведь и Артур уже не принц, и как король ему не принадлежит, — и живёт вполне себе сносно. Без приключений, без веселья и без смелых поступков. Без магии, любезно напоминает ему нечто чёрное, злое и мрачное, поселившееся в его голове. Но Мерлин продолжает смотреть на Артура из толпы, на его величественный стан, на улыбку, и слушает воодушевлённые речи — это то, чего он хотел. За то и заплатил, и не жалеет вовсе, нет. Мерлин смотрит на него всегда. Но не видит ищущий взгляд. Не подозревает даже. — Не могу припомнить, когда в последний раз мы выбирались на охоту, — Артур слегка щурится, попав под солнечные лучи — с детства солнце выбрало его в свои любимчики — и отходит назад, снова садясь на трон. Мерлин моргает, вырывается из непрошенных, ненужных больше мыслей. Встречает терпеливый, ожидающий взгляд и слабо приподнимает плечо — нечего ждать ответа в стиле старого Мерлина — старого Мерлина самого уже нет. — Месяц назад. Может быть два. — Нет, Мерлин, ты не понял. Когда мы в последний раз выбирались на охоту? Да без разницы куда. Вдвоём? — Артур лукаво улыбается, а Мерлин видит в нём того, прежнего мальчишку — разбалованного юнца, бесцеремонного и грубого, но чистого и светлого изнутри человека. Своего принца, своего короля. Когда-то своего. — Давно. Очень давно, одновременно проносится в обеих головах. Артур вздыхает и преображается на глазах, взрослеет на несколько лет, становится тем королём, которого Мерлин уже не знает — он не был с ним рядом и совсем отвык. Но возле голубых, по-прежнему ярких глаз остаются солнечные лучики — Артур улыбается глазами — и эту самую улыбку он всегда таил только для Мерлина. Своего Мерлина, которого уже нет, и эти мысли тяжёлыми цепями сковывают душу. Давно им стоило поговорить об этом. Обо всём им стоило бы поговорить. Но за шесть лет то времени не нашлось, то решительность перед трудным разговором куда-то исчезла. И он давно уже сбился со счёта, сколько раз говорил себе эти слова. Но Артур помнит. Он умирал тогда, и знал это. Он умирал и прощался с Мерлином, просил его быть рядом и не отпускать. А затем очнулся, и всё изменилось вдруг — Камелот продолжал стоять, как и стоял, Гвиневра любила его, как и прежде. Но всё уже было иначе. Их мир для Артура был всем. И мир этот изменился. — Гвиневра сказала… «Гвиневра сказала», — отпечатываются в голове слова Артура и дальше Мерлин почти не слушает. — … что с тобой что-то не так. «А ты и не замечал», — равнодушно отмечает Мерлин. «Совсем не с того начал», — разбито думает Артур. — У тебя что-то стряслось? — Нет. — Ме-ерлин. — Всё в порядке, ваша милость. Артур выпрямляется, решительно смотрит на Мерлина. А Мерлин отводит холодный, бесстрастный взгляд в пустоту, правее от трона. Сквозь толщу воды — океана своих тягучих мыслей, Мерлин слышит слова Артура — завтра в полдень они выдвигаются. Ну что ж, он давно не ездил верхом.******
Гвен поцеловала Артура на прощание, улыбнулась и ласково коснулась щеки. Артур улыбнулся Гвиневре и шутливо попросил стоящего рядом Леона приглядеть за ней. Мерлин держал за поводья выданного ему коня и смотрел на них безучастно. Артур мог бы стать отцом, Гвен — матерью, но у них никак не получалось создать на свет наследников Камелота. Возможно, Мерлин мог бы им помочь — не своей магией, а иным способом. Отыскать могущественного колдуна, покопаться в записях Гаюса — да хоть что-нибудь придумать. Но он не желал этого. Не желал всем тем тёмным сгустком в груди, во что обернулось его сердце.******
Ты стал великим королём, Артур. Тебя любит твой народ, тобой восхищаются и ставят в пример. Ты стал великим королём, Артур Пендрагон. А я превратился в ужасного человека.
******
Мерлин срывает завядший бутон и держит его на ладони, прожигая безразличным взглядом. Когда-то с помощью одной только мысли он мог сделать так, чтобы лепестки снова распустились и впитали в себя живые краски. «Когда-то», — эхом проносится в голове. Так давно и будто бы на днях. Тогда же «когда-то», пока Артур плескался в воде и, улыбаясь на солнце, звал его к себе, Мерлин так же держал в ладони цветок и мечтал, представлял себе, как откроется Артуру, покажет ему свою магию — такую ясную и почти осязаемую, продемонстрирует волшебство, чудо — то, для чего он был рождён. В этих мечтах Артур смотрел на него удивлённо, но не скрывал восхищения, обещал держать его секрет в тайне — шептал ему об этом на ухо, мягко обнимая за плечи. И никогда не отвергал. В итоге Артур узнал о его способностях, но абсолютно не так, как хотелось бы Мерлину. И отреагировал он совершенно иначе. Артур отходит от своего коня и небрежно бросает рядом с Мерлином корзинку с едой. И никакая это не охота вовсе, думает Мерлин и, прислонившись к дереву затылком, закрывает глаза. И зачем Артур всё это делает? Они уже давно отвыкли друг от друга и, друг для друга, возможно, стали никем. Но Артур опускается рядом, улыбается, чувствуя себя свободным, и кладёт голову Мерлину на плечо — тот вздрагивает и, разлепив глаза, косится на него. — Я хотел сказать тебе кое-что. Уже давно. Я несколько лет добивался этого, и через пару месяцев издам указ. Магия больше не будет караться смертью, Мерлин. Волшебники станут свободными, и не будут прятаться. Не от Камелота. Артур затихает, давая Мерлину время, и тот отрывается от дерева, скидывает голову с плеча и садится напротив. Его глаза медленно расширяются, когда смысл сказанных Артуром слов полностью укладывается в голове. А Артур смотрит в ответ, улыбается довольно, как сытый кот — ради Мерлина он шёл на это, добивался этого и сделает это. И Мерлин должен знать, что это ради него, из-за него и для него — должен знать, что он до сих пор самое важное в его жизни. — Артур, — выдыхает парень, всё еще не веря. — А ты станешь моим придворным магом. Как бывало раньше, десятки лет назад. Будешь всегда рядом, обращаться к толстенной книге, и размахивать посохом. Ну, или без посоха — не знаю я, какой у тебя там стиль. — Артур, — снова произносит Мерлин. — Как ты додумался до этого? — Ты про посох? О, я так и вижу эту картину, ты и… — в шутливой манере увиливает он от настоящего вопроса. Потому что слишком много скопилось, и чтобы всё это разгрести, необходимо начинать снизу — невысказанное обрушится на них, и Артур не знает наверняка — и боится предположить даже — к чему это приведёт. — Я не об этом, — настаивает Мерлин. — Ты понял, о чём я. Несколько лет Артур шёл к намеченной цели, решился на отчаянный поступок — перевернуть с ног на голову Камелот, изменить устои и принципы, которые страхом навязал на жителей его отец. И множество раз Артур представлял, как именно Мерлин отреагирует на эту новость. В его мечтах Мерлин несмело улыбался, лицо его разглаживалось от хмурых морщинок, и сам он таял. Становился таким же тёплым, как и прежде, и, может, обнимал робко, а Артур больше не выпускал его из объятий. Но вот он Мерлин — сидит такой же чужой и незнакомый. И всё снова не так. — Ещё тогда, Мерлин, когда… вновь очнулся. Я злился на тебя, боялся за тебя и не знал, какие из этих чувств сильнее. Мерлин, ты же лучше всех знаешь, как тяжело мне во всём этом разбираться. Я ждал, что всё наладится, станет как прежде, но ты только отдалялся. И как-то вдруг я понял, что прошло уже много, слишком много времени, — Артур нервно сглатывает и облизывает пересохшие губы, старательно подбирая правильные слова. — Я не решался с тобой заговорить, но потерять боялся — не хотел, чтобы ты чувствовал себя в опасности в нашем доме. Не хотел, чтобы ты вдруг исчез, потому что я узнал о тебе правду. Ты должен был чувствовать себя свободным в Камелоте, не скрываться, как делал это всегда. И быть рядом со мной. Мерлин снова сел к дереву и скомкал в ладони вялый бутон. Неужели не Артур всё это время был слеп, а именно он? Глупости какие-то. — Когда-то я мечтал об этом, Артур. Быть твоим придворным магом и видеть радостные глаза людей от встречи с волшебством, — тихо признаётся он и замолкает. — Когда-то? Что же изменилось? Мерлин поворачивается в его сторону, и сердце Артура пропускает удар. — Я. — Мерлин. Мерлин прикрывает глаза и опускает голову. Артур в беспокойстве придвигается ближе и, взяв его ладонь в свою руку, вздрагивает. — Ты совсем холодный — недоуменно произносит он и обхватывает бледное лицо двумя руками. — Мерлин! — Я больше не могу колдовать. Руки на его лице медленно опускаются и не греют больше своим теплом. — Как это — не можешь? — Я лишился магии, Артур, и больше ничего не умею. Поэтому твоим магом мне не стать и места среди тех колдунов, что прибудут в Камелот, мне больше нет. — Что случилось, Мерлин? Как это произошло? И почему я ничего не знал? Мерлин молчал. — Мерлин? Почему ты… — Артур замолкает, когда пустой стеклянный взгляд встречается с его глазами. Пожалуй, ещё никогда он не был догадлив настолько, как в данную минуту. — Так вот оно что, — произносит он и без сил прислоняется к дереву. — Лучше бы я умер, Мерлин. Потому что видеть тебя несчастным, таким, каким ты стал из-за меня — хуже любой смерти. Резкий удар по лицу заставляет Артура ошарашено взглянуть на Мерлина, сгорающего от ярости. Мерлин и грубая сила? Они действительно не общались очень долго. — Не смей так говорить больше. Никогда, — рычит Мерлин и впервые за долгое время Артур видит настоящие эмоции, пусть и не самые положительные. — Я нисколько не жалею о том, что сделал. И не настанет того часа, когда начну жалеть. — Но без магии ты стал другим, — Артур проводит пальцем по разбитой губе, вытирая кровь. — Ты словно… потерял ко всему интерес. И ко мне в том числе. — Я? — Мерлин непонимающе смотрит в ответ, и совсем не чувствует вины за удар по лицу короля. — Это ты от меня отвернулся, Артур! Ты даже не смотрел на меня с того дня! Ты стал презирать меня. — Я никогда не презирал тебя, Мерлин. Ну, разве что в первый день нашего знакомства — тогда ты казался мне полным идиотом, — Артур замолкает под пристальным взглядом не склонного сейчас к веселью Мерлина, и выпаливает, как на духу: — Я думал, что ты стал бояться меня, поэтому избегаешь. Всё ждал, когда ты снова ворвёшься ко мне в покои и проорешь своё дурацкое «Проснись и пой!» Мерлин смотрит на Артура несколько минут, заново изучает его лицо: откуда взялся этот шрам над светлой бровью? Он не знает, потому что не был рядом в тот момент. Как и Артур не был рядом с ним, и не мог понять теперь, откуда на висках Мерлина появилось несколько седых волос — он же ведь ещё так молод. А затем Мерлин отворачивается, пряча потерянный взгляд потухших глаз. — В любом случае, это уже не важно — прошло слишком много времени, Артур. И эта твоя «охота» совсем некстати, — он резко поднимается, но стальная хватка на запястье не позволяет ему сделать и шага. — Я не могу без тебя. Без нас, Мерлин, я больше не вынесу. Мерлин садится на колени, и позволяет дрожащим пальцам Артура изучающее прикасаться к себе. Они мягко, почти невесомо скользят по его лицу, от век спускаясь ниже, к губам, а затем вновь поднимаются вверх, убирают хмурость между его бровей. Тёмные ресницы беззащитно вздрагивают, и Артур не может больше терпеть — обхватывает парня за затылок и притягивает к себе, лбом встречаясь со лбом Мерлина. — Я так скучаю по тебе, — шепчет он, так же закрыв глаза, и носом зарывается в волосы, рядом с ушком. — Очень скучаю, — повторяет он. Таким нежным и максимально открытым Артур бывал только с ним. Ещё «когда-то», когда был только его принцем, только его королём. Теперь Мерлин не может знать, бывает ли Артур таким для кого-то ещё, но в груди вдруг стучит гулко, бьётся быстро-быстро и он понимает, что до сих пор хочет, чтобы Артур принадлежал только ему. Не королевству, не своей жене. Ему. Теперь такому обычному и неинтересному без магии. Даже такому. Он не выдерживает и роняет голову Артуру на грудь, вцепляется в свободную, расшитую дорогими нитками рубаху и вдыхает его запах — уже совсем успел позабыть. — Мы что-нибудь придумаем, Мерлин. Найдём способ и вернём тебе твои силы, обещаю, — Артур гладит его по волосам, и ласково целуют в макушку, чувствуя, как рвётся собственное сердце от беспомощности. — Нет, — Мерлин отрицательно качает головой, не отрывая носа от его груди. — Магия не вернётся, её никак не вернуть, — срывающимся шёпотом бормочет он, а затем сдаётся. — Я не могу так больше, Артур. Я устал. Во мне постоянно кипит злость на всё, либо же я совершенно ничего не чувствую. И я не знаю, что с этим делать. Мерлин поднимает голову и заглядывает в голубые глаза. — Но я ни разу не пожалел о том, что сделал. Ты — главнее всех магических сил вместе взятых. К тому же, — Мерлин слабо улыбается, впервые за много лет, и прикасается к груди Артура рукой, там, где находится его сердце. — Какая-то частица моей магии всегда будет здесь, с тобой. Надеюсь, её лучшая часть. — Мерлин, я… «люблю тебя», — одними губами произносит он, не решившись сказать эти слова вслух. Мерлин хотел бы ответить ему этой же фразой, в точности, как тогда «когда-то», но тёмный сгусток вместо сердца пока ещё не помнит подобных слов. Ему нужно время, и Артур это знает. Потому бережно прижимает к себе истосковавшегося, охладевшего паренька и обещает сделать всё, чтобы Мерлин снова был счастлив. И он сделает всё. — Артур, ты… ты стал не просто великим королём, но и самым прекрасным человеком на всём белом свете. А я… — И я помогу тебе выбраться, Мерлин. Потому что таким я стал только благодаря тебе.