Потанцуй еще со мной

Правила выживания от Брюса Робертсона или как не умереть до рассвета.

      Все неизменно начинается и заканчивается рассветом. Не веришь? Так бывает, когда ты живешь в одном ритме, когда каждый твой новый день - День Сурка; меняются только сигареты, портящаяся "еда" в холодильнике и трусы, которые ты поменял, возможно, они даже с бирочкой дня недели - зато, если дни вдруг выпадают, всегда можно понять, когда ты нажрался, как свинья.       А все начинается, когда в твою спокойную, размеренную жизнь обогатившегося на бабушкином наследстве аристократа, попивающего вечерком вино с заковыристым названием чуть посложнее фамилии "Кам-бер-бэтч", врывается орущая "бейби ю кен драйв май ка'", которая тебе, оболдую без всяких там "бейби" и уж тем более без своей "ка'", уже так осточертела, что ты хочешь выблевать ее из своей памяти, как сейчас цветным фейрверком выплевываешь из себя ошметки вчерашней китайской еды. Ммм, новый волнительный день. Ты уже чувствуешь аромат подгоревшей яичницы и сырого бекона, который так и тянется на зубах, словно дешевая жвачка? Это твой завтрак, да-да, твоя привычная... "еда". Но механизм в челюстях работает отменно, а рвотный рефлекс ты подавляешь не хуже всякой порно-звезды. Только у нее есть деньги от этого, а у тебя нет, потому что никто не платит идиотам за пережевывание и проглатывание недо-пережаренного завтрака.       А теперь затяни потуже галстук, солнышко, это твоя петля на сегодня, персональная петля. Ты должен радоваться, ведь не у всех есть персональная петля, своя, которая уже так уютно висит на твоей тощей шее, пригрелась, как удав. Она - твоя, и тебе из нее не вылезти. Но не расстраивайся, ведь, может, сегодня-завтра ты повиснешь на ней под потолком, как елочная игрушка, что нормальные люди развешивают на Рождество. Тук-тук - Кто там? - Это Санта - Прости, Санта, у нас уже есть елочная игрушка, она пока не сгнила, тут жил только плохой мальчик, Санта, Динг-донг.       Пора на работу, ковбой, встань в стойку: спина прямо, взгляд уверенный; возьми эту красотку покрепче и станцуй с ней смертельное танго. Да, дружок, сегодня мы оттрахаем эту старушку жизнь, как она того заслуживает; ты не смотри на ее гнилые зубы и желтый язык - это от лжи (ведь мы же все знаем, что бывает с теми, кто много лжет), только под пышной алой, как твои лопнувшие в глазах сосуды, юбкой это может быть и не совсем "она", пора бы заметить, что жизнь пока что трахает только тебя.       И вот ты снова на работе, свежий поросенок среди таких же свиней, добро пожаловать на твою скотобойню, где каждый день каждая хрюшка отсекает кому-то голову степлером и поджаривает свои сочные истощавшие бочка под светом лампочек сканера, ярче, чем солнце Флориды. Щелк-хрюк-вжжжж. Возьми эту красавицу покрепче, встань к ней чуть ближе, чем то расстояние, на котором ты держишь свои страхи, обними ее страстно и уверенно, как смерть обнимает тебя своими тощими крючковатыми пальцами в твоих "мокрых" снах, грязный мальчишка. Обними ее, слейся с ней. Шаг. Здесь ты ведешь, пусть эта пустоголовая кокетка побудет сегодня ведомой - твою голову она всегда может оттяпать чуть позднее. Веди ее, кружи. Она твоя - на кончиках пальцев, где ты еще чувствуешь касания смерти. "Где она трогала тебя, мальчик? Покажи на этой кукле". Да, ты должен показать. Кружи ее, веди ее, сквозь привычный день, веди ее в горячем танце по узким дорожкам твоей скотобойни под прожекторами ламп-сканеров, между свиней, что брызжут слюной и кровью, и дерьмом, пока беспорядочно взбираются друг на друга - сегодня я поимею тебя, а завтра - ты меня. Такие порядки на скотобойне, а правила, дорогой мой друг, везде одни. И тебе с твоей красоткой будут хлопать, аплодировать гильотины-степлеры с окровавленных канцелярской тушью столов. Хлоп-хрюк-вжжж. Кружи, кружи ее, потому что сегодня она твоя "бейби", и даже если бы у тебя была пресловутая "ка'", эта сучка оторвала бы тебе голову. О, ты без ума от нее. Держи крепче и не отпускай, сегодня твоя рыбка на крючке, держи ее так, как тебя держат твои цепи-страхи, прижмись к ней так, чтобы она дышала так же, как дышит тебе смерть. О да, вот так, и это чистый экстаз, чистое блаженство.       Потанцуй еще со мной.