Конфетти

      Майкрофт, прикрывая глаза импровизированным козырьком в виде утренней газеты, поднялся на крыльцо дома 221-б по Бейкер-стрит, постучал в недавно выкрашенную дверь и огляделся. Новая квартира брата находилась на втором этаже, откуда должен был открываться хороший вид на оживлённую улицу. Пока он ждал, в кафе по соседству послышался звон колокольчика, и ему в нос ударил потрясающий аромат булочек с корицей: похоже, c завтраком Майкрофт определился.       Стоял он недолго — через мгновение по ту сторону двери послышались торопливые шаги и произнесённое слегка визгливым голосом «я сейчас», и перед ним предстала дама средних лет в аккуратном фартуке и со старомодными серёжками в ушах. — Какими судьбами на пороге моего дома? — тонко выщипанные брови вопросительно приподнялись. — Миссис Хадсон? — уточнил он. — Я Майкрофт, брат мистера Холмса. — Ах, брат! — плечи женщины немного расслабились — не часто в дверь стучится человек, внешне похожий то ли на главу мафии, то ли на серого кардинала в правительстве. Знала бы она, что второй вариант был не так уж и далёк от истины. — Шерлок не говорил, что у него есть брат. Но упоминал, что некоего Майкрофта не стоит пускать в дом.       Старший Холмс, входя в тёмный коридор и мягким жестом отказываясь вешать пальто на гвоздик, поинтересовался: — Но как так получилось, что вы меня пустили? — После того, как он мне заявил, что человеческая рука в холодильнике — это нормально, я перестала воспринимать всерьёз большинство его реплик, — отмахнулась миссис Хадсон, и Майкрофт хмыкнул.       Он поспрашивал хозяйку дома о бытовых мелочах, пообещал лично внести долю Шерлока за коммунальные услуги, если тот забудет (а ведь он забудет), и отправился наверх. Лестница была довольно крутой, поэтому, стоя в коридоре напротив прицепленного к двери клочка бумаги с ребяческой надписью «Не беспокоить!», Майкрофт пытался отдышаться и в который раз сетовал на то, что снова отложил бег по утрам. Папка с бумагами, ради которых он здесь появился, легла в руку, и Майкрофт без стука вошёл в комнату.       Вместо неприветливого пространства, набитого нераспакованными коробками, перед ним предстало уютное помещение с широким кожаным диваном у одной стены, с двумя креслами у камина с противоположной стороны и с добротным дубовым столом прямо напротив входа. Два больших окна были неплотно занавешены тяжёлыми бархатными шторами, поэтому в комнату проникали лишь две полоски света. Повсюду уже были разложены всякие милые брату мелочи, и Майкрофт почти не поморщился, увидев на каминной полке настоящий человеческий череп: с годами к таким вещам невольно привыкаешь. Хозяин апартаментов сидел на полу в позе лотоса, сложив пальцы в замок, и неотрывно смотрел на потрескивающие в камине поленья, объятые пламенем. Взгляд Майкрофта непроизвольно обратился к правой руке Шерлока, и мужчина против желания вздрогнул: чуть выше пульса кожа у брата была очень светлой и без единого намёка на какие бы то ни было письменные символы. * * *       В детстве всё было просто. Майкрофт гордо показывал родителям запястье с выведенными на нём словами «как вас земля носит с таким-то раздутым эго» и злорадно улыбался младшему брату, с которым кроме родителей, по всей видимости, никому больше не суждено было носиться. Потому что надпись — это первые слова, произнесённые второй половинкой, а с Шерлоком вообще редко кому хотелось заводить разговор. Что-то запротестовало в нём, когда в первый день средней школы брат пришёл домой с разбитым носом, но ощущение неправильности произошедшего быстро покинуло его: Майкрофт думал, что брату не помешало бы сбить немного спеси. Но когда в выпускном классе Шерлока родители посреди ночи позвонили Майкрофту и попросили его приехать в Центральную больницу, стало не до злорадства. Врач возмущённо вещал горько плачущей миссис Холмс о множественных гематомах по всему телу, разной степени тяжести и давности, а он сидел рядом с молчаливым отцом и думал о том, почему он ничего не заметил. Или почему не хотел ничего замечать? Мысли отца, похоже, по большей части отражали его рассуждения. А Шерлок лежал без сознания в одиночной палате, такой худой и измождённый, в больничной сорочке с широким вырезом, предоставившим отличный вид на обширные лиловые и синеватые синяки.       Мама тогда бросилась к нему и уткнулась лбом в ладонь сына, бубня под нос о том, что должна была догадаться, какие ужасы творились с её мальчиком в школе, и забрать его оттуда, спрятать от всего мира, если этот самый мир так жесток к ребёнку, который просто немного отличается ото всех. Майкрофт был в чём-то согласен с ней, но отчётливо понимал, какой заманчивой для детской жестокости была чистая кожа по сути чужого и невероятно одинокого в своей непохожести человека. Потом он вспоминал самого себя, и на душе становилось ещё гаже: родной брат, а был не намного лучше тех зверёнышей.       Проснувшийся с утра Шерлок угрюмо молчал, пока мама высказывала ему всё, что она думала о скрытности сына. Майкрофт же стоял снаружи и беседовал с полицейскими — те уже подозревали, кто мог стоять за нападением — и сжимал кулаки: для его ребят появилось новое задание. На следующее утро Шерлок никак не отреагировал на известие о врезавшейся в дерево на большой скорости машине, в которой находились капитан и нападающий школьной команды по регби. Только лишь на секунду застыл, читая местную хронику. Впрочем, он не обращал особого внимания ни на последующие попытки Майкрофта защищать его от хулиганов; ни на нотации матери по поводу нежелания Шерлока учиться в медицинском университете, куда в своё время поступил мистер Холмс; ни на крики самого Майкрофта, когда Шерлок вдруг загорелся идеей стать консультирующим детективом. Он долго пофыркивал после того, как узнал этот самопровозглашённый титул, но стало не до смеха, когда Шерлока объявила мишенью одна опасная группировка наркодилеров, которые, по мнению новоиспеченного сыщика, оказались не слишком хороши в заметании следов.       Взрыв же произошёл через четыре года после случая с избиением. Шерлок по своей природе был очень скрытным человеком и, если с ним пытались заговорить о чём-то кроме, например, шестидесяти видов мха на надгробных плитах, предпочитал отмалчиваться. Когда собеседник — обычно это были родители, реже — инспектор Лестрейд — настаивал на ответе, то фразы его были предельно краткими и бессодержательными. (А вот сам Шерлок не отказывал себе в удовольствии пройтись по всем секретам собеседника.) Однако даже матери с отцом, к их глубочайшему сожалению, не удавалось пройти сквозь выстроенную стену отчуждения, чтобы понять, что творилось в этой черепушке за непослушными чёрными волосами. И в тот день ничего не должно было измениться в отношениях Шерлока с его окружением, но Майкрофту сообщили, что его брат был найден в притоне с исколотой рукой. Наркотики! Майкрофт так злился, что, едва Шерлок пришёл в себя, рассказал ему в самых резких выражениях обо всём, что думал об этой гадости. После слов о том, что «пустое запястье не далеко ушло от пустой головы», Шерлок взорвался. Он орал-орал-орал о том, как ненавидит тупых людей с меньшим количеством извилин, чем у куриц; как ему надоело выслушивать тупого идиота, который машет у него перед носом своим «раздутым эго» и пытается контролировать, хотя раньше хотел по-тихому удавить его в постели; как он устал от тупой, серой и скучной реальности, куда его запихнули и откуда он хочет свалить как можно быстрее.       А Майкрофт понял, что вина, испытываемая им ранее, не шла ни в какое сравнение с монстром, поселившимся в его груди в тот день и принявшимся пожирать его сердце. На крик пациента отозвался, казалось, весь медицинский персонал, и Майкрофта выпроводили. Не только из палаты, но и из жизни Шерлока тоже. Он мог биться сколько угодно, пытаясь подступиться к брату, но всё было бесполезно: ему позволялось лишь исподтишка устраивать слежку и изредка вытаскивать его из притонов. * * * — Ты слишком громко думаешь, — прервал поток воспоминаний низкий баритон, — это мешает. — Не похоже, чтобы ты был чем-то занят, — парировал Майкрофт. — Я расследую преступление. — Есть результаты? — он даже не был удивлен — Шерлоку часто даже не надо было выходить из дома, чтобы найти преступника. — Осталось всего три варианта. Хотя… дворецкий — это слишком банально, поэтому склоняюсь к двум. Скука.       Вдруг Шерлок резко повернул голову и вперился своими светлыми глазами в незваного гостя. — Я же говорил миссис Хадсон не пускать тебя. За что я ей плачу? — Подозреваю, что за аренду помещения. — Поразительное умозаключение. С возрастом становишься умнее. Поздравляю. — Возможно, если ты больше не будешь светить перед ней конечностью очередного трупа, то сумеешь заработать кредит доверия, — невозмутимо подкинул идею Майкрофт, никак не отреагировав на мнение брата о своих умственных способностях. Шерлок сделал вид, что озадачился: — Я подумаю. Так зачем ты здесь? — По делу, братик. Тебе ведь скучно, я прав? Во взгляде Шерлока мелькнул интерес, но он живо подавил внешнюю реакцию. — Ты помнишь случай с «заминированным» Стокгольмом(1)? Младший Холмс даже весь подобрался: — Естественно, помню. Чтобы беспрепятственно совершить налёт на крупное отделение Гендальфсбанка(2), преступники «заминировали» полицейское управление и центральные улицы, а так же разбросали «ежей» и сожгли несколько машин, парализовав половину города. Конечно, все пять бомб оказались подделками, но, пока полиция оцепляла периметр, чтобы обезвредить заряды, преступники уложили сотрудников банка, сорвали кассу и ушли в закат. — И что ты об этом думаешь? — Подозревали «Боснийскую руку»(1), но я не уверен. В то время в Швеции, по данным Скотланд-Ярда, находился Альберто Микьелини(1), большой любитель грабить банки с помпой и не оставлять зацепок. — Пару зацепок всё же оставил. Он действовал по заказу Карела Шилгана(1). — Секретаря «Демократического фронта»? Зачем лидеру Ситцевой революции(1), которая потрясла Чехию почти что в каменном веке, столько наличности? Речь же шла о четверти миллиарда крон. Такая сумма не сильно бы заинтересовала британскую разведку и твою упитанную физиономию, если бы Карел сидел ровно на посту Министра Иностранных дел. — Тут мы и подходим к самой интересной части, — удовлетворённо кивнул Майкрофт осведомлённости Шерлока. — Недавно его видели с Йозефом Легиршталем(2). — Главным акционером концерна по производству электроники, Инфинитет? — Это только часть бизнеса. Там ещё по мелочи: сеть ресторанов, топливный бизнес, местная футбольная команда… Он имеет настолько огромное влияние на собственную среду обитания, что, боюсь, мэр Дрездена ходит к нему на поклон, как верная собачка, утром каждого вторника, когда Йозеф, скажем, пьет мартини в своём джакузи. — Кое-кто завидует? — Мне больше нравится коллекционный виски. — Сноб. — В любом случае, Легиршталь имеет чешские корни и, по всей видимости, очень любит историю. Особенно его привлекает период, когда в центре Европы существовало княжество Богемия. — Чехия, Юго-Восточная Германия и часть Польши? — Именно. Шилган тоже входит в кружок любителей истории. Пока они играют только в своей песочнице: Шилган многие годы спонсирует — в том числе, и за деньги Гендальфсбанка — организации, похожие на ирландскую ИРА, в регионе Дрездена и, с согласия Легиршталя, готовит почву для референдума. Там многие недовольны политикой немецкого правительства. К тому же они всегда хотели счастливо соединиться с Силезией. Если всё получится, Дрезден отделится от Германии, а затем начнутся переговоры с чешским правительством, и в игру официально вступит Шилган. — А что Кёниг(2)? Президент Германии должен быть в курсе того, что творится у неё под носом. — А ничего. Одним из младших акционеров Инфинитет является лично Дмитрий Мишин. — Второй человек после Путенина… Правительства Чехии и России сотрудничают? Невероятно, — Шерлоку новое дело нравилось всё больше и больше. — Почему бы и нет? Тем более, Шилган сейчас в оппозиции и мечтает сместить Милоша Шпидла. Мы уже предотвратили распространение в чешской прессе компромата на него. Ох, уж эти оргии в компании с католическим кардиналом Вердена. — Не говори, что они это друг с дру… — Лучше бы так. Мальчики из хора. — У тебя поразительно развиты моральные ценности, Майкрофт, — восхитился Шерлок. — Поверь мне, через пару лет бутылка от шампанского в заднице покажется ему лёгкой разминкой, — старший Холмс злорадно ухмыльнулся, — но сейчас он должен быть на плаву. В любом случае, России нужна лояльная Чехия, пусть и с новым названием, вот они заранее и налаживают контакт. — Ясно, но я всё ещё не понимаю, причём тут мы с тобой. — Люди Шилгана нашли, куда именно в конце войны из Швайц-банка(1) было перевезено золото, награбленное нацистами в Чехии. — И куда же? — Шерлок уже догадывался, но ему хотелось увидеть смущённую мордашку брата. — В Королевский Банк Британии, — словно нехотя признался Майкрофт. — Вот жуки! — воскликнул Шерлок. — Когда успели? И сколько там было? — Всё это неважно, — поморщился Майкрофт, будто бы от зубной боли. — Главное, что по нашим данным Шилган вновь собирается нанять Микьелини. Тот привлечёт некоторых друзей-профессионалов из его среды и использует крысу в главном офисе Королевского Банка, где находится золото. Тебе нужно будет найти крысу до Пасхи. Взлом планируется примерно на то время. — Ненавижу банки, ненавижу крыс, а вот крыс в банках перевариваю, — буркнул Шерлок. — Вот тебе и стимул в придачу к интересному делу.       Шерлок медленно кивнул, продолжая смотреть в глаза брату. Ему не верилось, что тот просто так даст ему заниматься этим. — Почему именно я? — спросил он подозрительно. — Ты один из немногих людей, кому я могу доверить государственную тайну, связанную с миллиардами фунтов и с тёмными пятнами в истории. Шерлок даже смог бы расчувствоваться, если бы это сказал ему кто-нибудь другой. — Давай папку, — в конце концов решил он.       Майкрофт с готовностью протянул документы и посмотрел на часы — пора было откланиваться. Он немного поколебался, размышляя, стоит ли говорить ему то, что собирался сообщить. Шерлок, оторвавшись от бумаг, удивлённо взглянул на брата, который должен был уже смыться, и спросил: — Что-то ещё? — Тебе стоит начать сегодня. Шерлок нервно сглотнул. Именно сегодня ему нужно было оставаться дома… чтобы не покалечить ни себя, ни других. — Ты же знаешь, какой сегодня день. Я не могу. Майкрофт понял, что нельзя давать Шерлоку ни единой возможности избежать своей участи, поэтому, быстро развернувшись к двери, небрежно бросил через плечо: — Это дело государственной важности, и никого не волнует, что есть праздники, которые тебе не нравятся, — и стремительно покинул комнату. * * *       Ближе к началу февраля, когда рождественская лихорадка уже успевала закончиться и все немного успокаивались, британцы, как и многие народы благополучной части земного шара, впадали в истерию, связанную с третьим по важности семейным праздником года, Днём Святого Валентина. Или, как его называли по-другому, Днём Истинной Пары. Ни Рождество, ни Пасха не могли сравниться с этим праздником по амплитуде расшатанных от возбуждения нервов, потому что виновником торжества был подарок — или наказание — судьбы в виде надписи на запястье. У каждого человека она имелась в наличии. Естественно, кроме Шерлока, который волею Судьбы или Бога, или Дьявола был обречён ненавидеть саму суть праздника.       А легенда(1) гласила, что святой Валентин жил в период раннего христианства в Риме и был не только врачевателем, но и священником, так как не боялся преследований. В то время Римской Империей правил император Клавдий II, который, подумав, что любовь разлагала бойцовский дух солдат, запретил последним вступать в брак, даже если речь шла о вторых половинках. Святой Валентин же считал, что в миру нет ничего важнее воссоединения пары, ведь их союз был благословлён самим Господом, поэтому он тайно венчал влюблённых. Однажды к нему пришёл кузнец со своей дочерью, Лаврией, которая оказалась слепой, и умолял осмотреть её, пусть Валентин сразу предупредил отчаявшегося родителя, что скорее всего не сможет ничего сделать. Когда же он обратился к ней, пациентка вся встрепенулась, и из мутных глаз её покатились слезы: она показала Валентину руку, на которой были выведены только что сказанные им слова. Валентин, хоть и обрадовался, но счастье его было отмечено оттенком грусти. Он рассказал, что, приняв сан священника, не мог взять Лаврию в жёны. Потому что был уверен, что сильнее связи с истинной парой может быть только связь с Богом. Однако Лаврия удивила его, сказав, что просто станет ему верным помощником и что слепота ей не помешает. Только не успели они обсудить всё с отцом девушки, так как в дом ворвались солдаты императора. Клавдий прознал о тайных венчаниях, которые проводил Валентин, и велел арестовать его и казнить, а жилище разрушить. Но один из исполнителей оказался молодожёном, которого венчал Валентин. Он не мог ничем помочь своему благодетелю, но тайно обещал выполнить его последнюю просьбу. Зная, что его казнят, Валентин решил написать Лаврии прощальное любовное письмо. Утром, четырнадцатого февраля, когда тот самый солдат передал девушке послание, Валентина сожгли на костре. Лаврия поблагодарила солдата и ушла к себе в комнату. В письме был цветок крокуса и короткая записка: «От твоего Валентина». Она взяла цветок в ладонь и горько заплакала. Слёзы падали на цветок и на запястье, где покоилась надпись. Вдруг буквы вспыхнули ярким светом, озарив лицо девушки, а потом всё внезапно прекратилось. Произошло чудо: Лаврия прозрела.       Стоит ли говорить, что в этот день каждая женщина желала получить букет крокусов и сопливую валентинку? И что каждый мужчина мечтал, что именно сегодня услышит заветные слова? А Шерлок не мог дождаться пятнадцатого февраля. Если в обычные дни он ещё худо бедно мог о чём-то поговорить с людьми, которых он знал (но друзьями назвать не мог), то в период этого любовного помешательства просто не был в состоянии вынести рядом с собой собратьев по биологическому виду, думающих исключительно о романтических подарках-ужинах-поездках-миленьких-котятках.       Конечно, он бы относился намного толерантнее к этому празднику разбушевавшихся гормонов, имей он кожу хоть с какими-то закорючками. Он был даже согласен на инопланетянина, но отсутствие слов яснее ясного давало понять, что он абсолютно лишний на этом празднике жизни и любви во всех измерениях и на все времена. * * *       Главный офис банка тем и хорош, что здесь бывают восхитительно удобные кресла. Шерлок утопал в одном из них и думал, что возможно даже согласился бы пережить тот кошмар, что с ним произошёл полчаса назад, ещё раз, если бы ему принесли коктейль с трубочкой. Надо же, какая-то малявка с высоты макушки своего двухметрового отца высыпала на Шерлока почти весь мешок конфетти, объяснив свой поступок сердитой физиономией дяденьки. И он был зол! А никто и не думал выполнять эту его маленькую прихоть. Понимая, что ведёт себя не лучше коварной девочки, он шумно выдохнул и запустил пальцы в волосы, с отвращением вынув оттуда очередной кругляшок из бумаги. Надо было начинать расследование. Шерлок принял скучающий вид и обратил взор на роскошный холл этого ужасного учреждения.       Там с одной стороны находилось несколько касс, где посетители получали возможность обналичить чеки или поменять деньги. С другой же стороны стояли столы, откуда стартовал процесс превращения свободного человека в раба, у которого вместо цепи на шее висел банковский кредит. В данный момент у касс собралась небольшая очередь из серьёзных людей. Ещё вчера Шерлок назвал бы их унылыми, но сегодня, так как они были здесь, а не там, на улицах, где царил хаос, он дал им шанс на реабилитацию. И всё-таки кое-кто из них умудрился разрушить приятное впечатление о себе внезапным звонком с глупым рингтоном или дурацкой валентинкой, выпавшей из кейса.       Один раз в центральный вход ввалилась компания весело хохочущих людей, разодетых в самые яркие цвета и в дурацкие шапки с бубенчиками. За ними шлейфом осыпались на дорогой мрамор конфетти. Они говорили, предположительно, на итальянском, и Шерлок сообразил, что это туристы, приехавшие, как и многие другие, на ежегодный карнавал, проходивший в Лондоне в День Истинной Пары.       Власти города лет тридцать назад решили устроить грандиозное шествие влюблённых, и к нынешнему времени всё превратилось в настоящий карнавал, отчего город буквально парализовало, а центральные улицы оборачивались в декорации для индийских фильмов: разодетые люди, танцы, много цветов, воздушных шаров, гирлянд и конфетти. Пусть праздник и не был пока объявлен выходным, но в этот день почти никто не работал. И Шерлок пока ещё верил в нужность государства, как института, именно из-за его решительности окончательно не превращать в этот день не только Лондон, но и всю страну в огромный пёстрый балаган.       Холмс встрепенулся. Вот поэтому ему нужно было начать в другой день — сосредоточиться на деле совершенно не получалось. Отбросив лишние мысли, Шерлок принялся сканировать работников банка, благо их было неплохо видно с его позиции. Результаты разочаровывали. Большинство из них не представляли никакого интереса, другие же вызывали к себе смешанные чувства, в которых чаще всего доминировало раздражение. Кассирша и по совместительству писатель-любитель, с маленьким ребёнком на руках, пыталась соблазнить охранника кошмарным оттенком красной помады, шерстью пуделя на пиджаке и живописными мешками под глазами. Её коллега, с трясущимися пальцами из-за переизбытка никотиновых пластырей, подделывала чеки ради новой дозы. Простой деревенский парень за столом до сих пор находился в эйфории от того, что его, приезжего издалека, взяли на такую должность. Его сосед лениво перебирал бумажки, ожидая, когда же закончится эта бесконечно долгая смена, чтобы успеть на сходку эльфов и орков в Вест-Энде. Шерлок мысленно обозвал парня Эльфом Майкрофтом из-за угрюмой физиономии.       Никто из них и близко не подпадал под психотип крысы. Хотя Шерлок и не ожидал особых результатов от такого-то дня. И жалел, что не провёл время в компании черепа Франчески. Он уже хотел вынырнуть из окутывающего тепла кресла, но движение рядом заставило его замереть, а потом неловко опуститься обратно.       В соседнее кресло буквально свалился русоволосый мужчина среднего роста и сипло закашлял. Шерлок сразу выделил психосоматическую хромоту, ранение в плечо и уродливый шрам на шее. Но спина продолжала держаться прямо, разворот плеч был внушительный. Военный. Он полез в карман за телефоном, и рукав немного задрался, обнажив светлую кожу. Палящее солнце. Значит, Ирак или Афганистан. Горячая точка. Для этого нужно обладать определённой долею смелости. И пустоголовости. Но частичный загар и ухоженность кожи говорили о том, что он был не просто солдатом. Военный врач? Было бы здорово иметь возможность консультироваться со специалистом такого рода… А телефон-то обшарпанный. Им явно не пользовались. Хм. «С любовью, от Гарри». Подарок от брата, поэтому жаль выбросить. Использует для того, чтобы время смотреть. Почему ему некому звонить?       За изучением интересного объекта Шерлок упустил момент, когда тот перехватил его взгляд и явно смутился. Наконец, до консультирующего детектива дошли сигналы тревоги, и он возвёл ладони, сообщая о добрых помыслах. Врач заметно расслабился. Затем он вытащил кое-какие бумаги и принялся их внимательно читать, то и дело хмурясь и стискивая челюсти. Шерлок подозревал, что дело в скупости государства, когда вопрос касался достойной благодарности вышедшим на пенсию по ранению офицерам и солдатам.       Они так и продолжали сидеть рядом, поглощённые кто чем: доктор — документами, Холмс — доктором. Вдруг сосед кинул бумаги на колени и замер, словно прислушиваясь. Шерлок поступил так же и услышал шум… лопастей? Вертолёты довольно часто пролетали над Лондоном, но никогда так низко, судя по звукам. Казалось, он садился на крышу. Это мог быть важный клиент, но сотрудники банка не выглядели оживлённее, чем Эльф Майкрофт, лениво стучавший стопкой бумаги по столу. Или же это был вертолёт скорой помощи. Но, опять же, всё вокруг шло своим чередом, а сплетни об умирающем начальстве или клиентуре наверняка бы в считанные мгновения распространились в самые низы, то есть в холл или даже в хранилище, благо технологии наподобие телефона создавались именно для скоростного обмена информацией.       Затем на одну долгую минуту наверху всё стихло, а потом раздались два хлопка: один еле слышный, а другой — словно от разорвавшейся бомбы. На этот раз напряглись все. Охранники скрылись за боковой дверью, откуда раздались многочисленные выстрелы. На мгновение воцарилась замогильная тишина, но быстро была нарушена взволнованными криками людей. Но не успели все присутствующие броситься врассыпную, как двери центрального входа отворились, и через них, крича и размахивая автоматами, ворвались в помещение двое людей в венецианских масках, плотно закрывавших лица. Визг поднялся невообразимый. Объявив, что никто не пострадает, если все их указания будут выполнены, бандиты согнали работников и клиентов в центр холла и велели сесть на землю, опустив головы. Девушка, измазанная в красной помаде, начала причитать о том, что у неё ребёнок, за что получила удар по затылку и отключилась. Гул голосов и всхлипов резко понизил число децибелов.       А доктор, быстро сориентировавшись, потянул Холмса с кресла и заставил усесться немного с краю, у одной из колонн. Надо же, совсем забыл про хромоту (и Шерлок решил позже напомнить ему об этом). Так, с некоторых позиций их было достаточно плохо видно, и в случае чего можно было бы быстро спрятаться за креслами или за колонной. Злоумышленники будто ждали чего-то. Через минуту тяжелая боковая дверь, ведущая на верхние этажи, открылась, и оттуда выбежали двое человек в запылённом чёрном камуфляже и в карнавальных масках. Оба несли с собой по несколько сумок. Один из них отошёл к парню с автоматом, поинтересовался на гремучей смеси английского, итальянского и немецкого, как тут шли дела, и поспешил за подельниками. А Шерлок окончательно убедился, что, похоже, Майкрофт слегка ошибся в расчетах.       Если поразмышлять над стилем Микьелини, то становилось ясно, что этот день как нельзя лучше подходил ему для совершения ограбления. Движение автотранспорта было перекрыто, улицы заполнились людьми, внимание полиции было отвлечено поддержанием порядка. И как вишенка на торте, совершенно нерабочее настроение у оставшихся на посту сотрудников, что подрывало в итоге эффективность надзора. К тому же, это же карнавал! Почти как в любимой Италии! Правда, похуже, конечно. Но обстановка всё равно оставалась немного театральной, и Микьелини собирался внезапно появиться, что он уже с успехом совершил, и так же молниеносно исчезнуть, оставив за собой хаос. Холмс знал всё это, как и то, что Майкрофту, при всей его власти, могло не хватить маневренности, и в итоге преступники имели все шансы скрыться от преследования с трижды украденным золотом.       Поэтому нужно было искать выход из сложившейся ситуации. Во-первых, с ним было оружие. Пистолет. Шерлок проверил его перед выходом — миссис Хадсон не понравились пули в стене. Во-вторых, под рукой у него был военный, злобно зыркающий на грабителей. В-третьих, Шерлок не умел стрелять. Пусть стена и была продырявлена, но совсем не там, где ему хотелось. Поэтому вывод напрашивался сам собой: военный стрелял лучше него, значит, и оружие должно было достаться ему. Что делать с этим дальше он не знал, но надеялся на совместный мозговой штурм с относительно опытным человеком. И всё-таки интересно…       — Ирак или Афганистан?       Слова были произнесены еле различимым шепотом, но доктор, видимо, слегка перенервничав, вздрогнул всем телом и резко обернулся к Холмсу. Сосед смотрел на него, не отрываясь, каким-то совершенно потерянным взглядом, будто в какой-то момент что-то пошло не так, и он не понял, на каком свете находится. Затем его взгляд стал чуть более осмысленным. Доктор дёрнулся ещё раз, встряхнул головой, слабо хмыкнул. А затем что-то в нём переменилось, и в глазах доктора будто бы вспыхнул фейерверк из множества чувств: всеобъемлющая радость, безграничная нежность, ласковая забота и восторженный трепет. Он на секунду отвернулся, глубоко вздохнул, пытаясь унять эти чувства, а затем, вновь обращаясь к Шерлоку, показал два пальца.       — Чт… Афганистан? — возможно, он считал, что нужно обмениваться жестами? Сосед кивнул и улыбнулся. Шерлок не понял, что его смутило, странная реакция доктора, которую детектив не мог идентифицировать, или его желание общаться жестами, но всё же решил не заморачиваться и спросил: — Вы можете стрелять? Боль не мешает? — и указал на предплечье.       Его новый союзник был очень удивлён тому, как ловко его просканировали, но, быстро вспомнив, что ему задали вопрос, похлопал себя по здоровой руке и сымитировал пальцами пистолет. Что-то здесь было не так. Всё-таки он мог ответить вслух, ведь как раз в тот момент грабители находились довольно далеко. Неужели это то самое? — Вы немой? — с восхитительной обходительностью поинтересовался Шерлок и едва не ударил себя по лбу, когда доктор нахмурился и начал отворачиваться: — Простите мне мою бестактность. Порой мне сложно сдерживать себя, — Шерлок умолчал, что он, в общем-то, никогда и не пытался… но было странно, что ради этого человека он начал вести себя по-другому, будто ему было небезразлично мнение доктора. — Думаю, вам он нужнее, — Шерлок постарался как можно незаметнее всунуть пистолет своему товарищу за пояс брюк — хорошо, что тот был одет в достаточно длинную куртку — и на миг прикоснулся пальцами к горячей коже. А доктору уже порядком надоело так бурно вздрагивать… — Кстати, как вас зовут? Я Шерлок Холмс, консультирующий детектив.       Тот удивлённо вскинулся, будто проверяя, не шутка ли это, но потом широко улыбнулся, кивая каким-то своим мыслям. Затем он собрался и принялся осматриваться, пока с довольным видом не потянулся за шариковой ручкой, торчавшей из чьей-то сумки. Там же был чистый блокнотный лист. «Капитан Джон Ватсон, военный врач. Что будем делать?» было написано ровным почерком с широкими круглыми буквами без наклона. А ведь Холмс надеялся, что военный уже что-то придумал…       Неожиданно в практически полной тишине раздалось восклицание: — Ничего себе! — мужчина в маске вытащил из-под стойки Эльфа почти настоящий меч, украшенный красивыми орнаментами. — У нас тут воин затесался! Что-то его невидно. Где ты, храбрый средиземец? — Слушай, давай не сейчас, — попытался возразить его напарник с отчётливым немецким акцентом, но к нему никто не прислушался. — Выходи! — повторил первый бандит. Главным оттенком на его маске был красный. Сейчас Холмс заметил, что некоторые его движения были неловкие, будто он плохо владел своим телом. К этому можно было прибавить неуместную смешливость и агрессию. Он что, обдолбался? Тем временем, Красная Маска продолжил: — Маленький, трусливый эльфёныш. Как тебе вообще поручили меч? Настоящий воин не должен прятаться, пока злые орки хозяйничают на его земле. Но что взять с такого недоразумения, как ты. — Я не трусливый! — заорал вдруг Эльф Майкрофт. Холмс знал, что, нервничая, люди совершают глупости, но быть таким идиотом… Эльфийская раса такого не заслужила. — Ах, вот ты где, — Красная Маска приблизился к тонкому парнишке. — Без фанатизма, — предупредил его немец в синей маске. Тот лишь отмахнулся и вдруг схватил парня на волосы, приставив к горлу ненастоящий меч. — Что? Не страшно? — прошептал он на ухо «Майкрофту». — Интересно, спустил бы ты в штаны, будь он настоящим? — парня уже сильно потряхивало. — Ведь там, среди таких же слабаков, ты крутой, а тут… Сопляк. А еще Эльф, называется. Удар сердца. Парень не выдержал. — Это ты сейчас наложишь в штаны! — заорал он, а затем повернулся и пырнул Красную Маску куда-то в бок ножом для разрезания писем (а ведь Холмс думал, что их уже лет десять-двадцать не используют), спрятанным до этого в рукаве форменной одежды. — Я не слабак, понял? Ты понял?! — кричал парень, пока к нему не подбежал Синяя Маска и не ударил ружьём по голове. Парень осел на земле, а бандит резко развернулся и пригрозил автоматом: — Если кто-то рыпнется, мне надоест держать себя в руках, ясно?!       Немец, то и дело посматривая на заложников и не сводя с них прицел, перевернул ногой своего напарника и присмотрелся к ране, которая стабильно кровоточила. Раненому срочно была необходима первая помощь. — Есть тут врач? — крикнул Маска. — Кто же захочет ему помогать? — раздался голос мужчины среднего возраста в сером костюме и с сердечком в кейсе. — Взамен я освобожу нескольких заложников.       Холмс буквально видел, как в голове Джона Ватсона заработали шестерёнки. И понял, что собирается делать доктор ещё за секунду до того, как тот подтянул к себе трость и со вздохом встал, подняв руку вверх. — Он врач, — подал голос Шерлок, заметив, как Маска насторожился, — но немой. — Цирк какой-то, — пробормотал боевик и жестом пригласил подсесть к пострадавшему.       Ватсон, не сводя глаз с Маски, медленно двинулся в нужном направлении, затем так же неспешно остановился в нескольких метрах от него, опёрся на трость, слегка поморщившись от боли в опорной руке, и молниеносно вытащил пистолет.       Рука не дрожала. Раздалось два щелчка. И наступила тишина. А затем раскатистый смех. Немец, опустив ружьё, утирал несуществующие слёзы. — У кого-то закончились патроны, м?       Ватсон горестно выдохнул и закатил глаза, и теперь Шерлок почувствовал себя глупее некуда. Не проверить наличие патронов! День Истинных Пар действительно плохо на него повлиял. Отбросив трость в сторону (воистину, почему он это делает только, когда совсем приспичит?), Ватсон кинулся к сперва опешившему боевику. Но замешательство последнего продлилось лишь долю секунды: он сделал резкий ответный выпад и захватил раненую руку доктора, чтобы завести её за спину. Ватсон хрипло рыкнул. Холмс же, не теряя времени даром, подбежал к ним в надежде обезвредить занятого Ватсоном Маску, но тот, заметив Шерлока боковым зрением, резко толкнул Ватсона в его объятия и взял в руки ружье, висевшее на ремне: — Я кому сказал сидеть ровно?! Хотите, чтобы я ваши мозги тонким слоем по стенке размазал? Так я вам устрою! — запал у него поутих, и немец обратился к Ватсону: — Эй, ты, вперёд, осматривай его побыстрее, и без глупостей! Шерлок искоса взглянул на мрачного доктора и сказал: — Думаю, вам сначала стоит выпустить заложников. — Думаю, я первым делом выпущу из тебя кишки, если он не поторопится, — снова завёлся бандит.       Ватсон как-то затравлено взглянул на Маску и присел рядом с раненым. Бегло осмотрев рану, он шустро оторвал кусок своей же рубашки, под которой была белая тельняшка, и прижал её к повреждённой плоти. Ткань медленно, но верно становилась красной. Зажимая рану одной рукой, второй он изобразил пишущую ручку, и Шерлок достал ему нужный предмет и другой, без записей, листочек. Ватсон, неудобно изгибаясь, написал: «Рана не очень глубокая — нож был достаточно тупой, но он быстро теряет кровь. Нужно стянуть бинтами, а в идеале зашить». Немец хмуро свёл брови и раздражённо бросил: — Так перевяжи, зашей. Ватсон обвёл одной рукой вокруг себя, показывая, что негде и нечем. — Придумай, если хочешь, чтобы все вышли отсюда без увечий. Не успел доктор побледнеть, как сбоку дрожащим голосом сказали: — У меня есть аптечка. Вторая касса. Даже анестетик со шприцем имеются, — в конце сумела хмыкнуть мисс наркоманка.       Немец задом попятился к кассам, потом, почти не сводя глаз с заложников, выдвинул пару ящиков, пока не нащупал аптечку, и вскоре вернулся к доктору, который сверлил его взглядом. — Ты бы лучше осматривал его рану, — хмыкнул бандит.       Ватсон со вздохом подчинился и отвернулся к Красной Маске. Шерлоку оставалось наблюдать за тем, как работает профессионал. Ни одного лишнего движения: всё чётко и на огромной скорости. Было впечатление, будто он полностью закрылся от окружающего мира, и для него в данный момент существовал лишь пациент. Наверно, это было хорошее качество для военного врача — суметь успокоить нервы, абстрагироваться от реальности, разрываемой выстрелами, взрывами и вышибающими перепонки звуковыми ударами, и сделать то, что от него требуется. Минуты через две Ватсон наложил последнюю повязку и присел на пол, убирая запачканными кровью пальцами волосы со лба.       Ватсон едва закончил описывать на листе состояние Красного, как из хранилища вышли его подельники. Каждый из них тащил по две тяжёлые на вид сумки. Один из них ворчал на итальянском о примитивной системе, с которой даже играться было скучно. Другой то и дело шикал на него, а затем повернулся к немцу и хотел жестом пригласить его, но передумал. Вид раненого товарища ему не понравился, поэтому, вернувшись пару минут спустя уже без сумок, он подошел к немцу и ткнул пальцем в Красную Маску: — Что здесь творится? У нас вообще-то пьяно(1)! Графико(1)! Никакие отклонения не принимаются! — Его этот придурок, — немец показал на лежавшего без сознания Эльфа, — продырявил, а доктор перевязал рану. Но долго он не протянет, я прав, док? Ватсон кивнул. А взломщик ненадолго завис. — Мы не можем его оставить, — в итоге сказал он, — слишком опасно. Берём с собой дотторе(1). Эй, ты, — обратился он к Ватсону и махнул пистолетом, который держал в руке, вверх, — вставай. Мы уходим. Ватсону явно не хотелось подчиняться. Он продолжал смотреть на будущего похитителя, хотя и знал, что деваться некуда. — Раз не хочешь по-хорошему, вот тебе мотивация, — сказал он и пальнул в сторону, не глядя. Пуля пролетела высоко, но Ватсону хватило, чтобы довольно шустро для хромого встать. Холмс было дернулся к нему, но доктор остановил его одним жёстким взглядом. Поколебавшись, Шерлок согласился, решив, что на данный момент от него больше помощи будет Майкрофту. Тем более, брать с собой его не собирались — Ватсон всеми силами пытался показать, что детектив волновал его не больше других, пусть уже минут тридцать — хотя казалось, что целую вечность — это было далеко не так…       Немец и итальянец немного поспорили о том, кому должна была достаться сомнительная честь нести на спине двухметрового детину. Немец проиграл. Хотя Холмс подозревал, что тот соревновался только ради проформы, потому что итальянец явно был лидером. Альберто Микьелини собственной персоной. Шерлоку это знакомство даже показалось бы приятным, не пролети у него над головой пуля. Первым холл покинул немец, затем — Ватсон, низко опустив голову и сжав кулаки, и завершил сие шествие Микьелини, надежно заперев за собой дверь. И не успел он огорчиться судьбе Ватсона, а остальные заложники — выйти из оцепенения, как относительную тишину помещения оглушил громкий голос, усиленный мегафоном: — Господа! Вы окружены! Пока не поздно, сдайте оружие и выпустите заложников. При немедленном содействии полиции срок вашего заключения будет сокращён. * * *       Шерлок Холмс стоял с поднятыми руками на лестнице у центрального входа в Королевский Банк и не знал, смеяться ему или плакать. Он так стремительно бросился из здания, чтобы встретиться и поговорить с Майкрофтом, который — Шерлок знал — маячил где-то близко, что его приняли за сошедшего с ума грабителя. Поэтому братцу понадобилось пробежать сотню метров, чтобы объявить о своём родстве с предполагаемым преступником. Однако Шерлок не знал, как быстро он сможет до них достучаться, уж больно полицейские выглядели взволнованными и взъерошенными. Взбудораженными. Как и вся улица, утопающая в дожде из конфетти, которое продолжало валить из пушек, установленных кое-кем вдоль всей Веллингтон-роуд, где был расположен главный банк столицы. Ещё совсем недавно эта широкая и прямая улица выглядела вполне прилично, так как её не перекрывали для карнавала, а теперь по ней очень живописно разбросало множество полицейских машин, по какой-то таинственной причине попавших в аварию. И чем дальше, тем машин становилось больше, а на пересечении со Стюарт-стрит вообще образовалась настоящая баррикада.       Шерлок всё так же стоял и с интересом смотрел на устроенный, несомненно, Микьелини балаган, когда к нему подошёл злой, как тысяча чертей, Майкрофт. — Что здесь произошло? — поинтересовался младший Холмс. Брат поморщился: — Получив сигнал тревоги, полицейские ринулись сюда на машинах, но в нескольких кварталах от пункта назначения начался ад: эти чертовы конфетти выстрелили прямо на дорогу, сделав видимость практически нулевой, и кто-то в скоростном режиме разбросал шипы. — И что, дороги были пустые? — Так ведь карнавал. Никто не удивился перегородкам, запретившим движение. А проверять ни у кого не было ни времени, ни желания, — процедил он. — Ты как? Выяснил, куда они отправились? — Нет, но у них заложник. Джон Ватсон. Его нужно достать, — уверенно произнёс Шерлок. — Я жду, пока разминируют дверь ангара с вертолётами. Это займёт ещё пару минут. — Разминируют? — кивок брата. Шерлок вздохнул: — А ты не думал, что это муляж, как тогда, в Стокгольме? — Думал, — прорычал Майкрофт, — но процедуры есть процедуры. Безопасность, — почти выплюнул он.       Шерлоку на нос упала блёстка. Он снял её и принялся разглядывать, а потом тихо сказал: — Бомбы настоящие, но заряд у них безвреден. Конфетти, — он вручил Майкрофту кусочек перламутровой плёнки.       Протеже королевы быстро созвонился с кем-то и заорал на всю улицу, чтобы прекращали заниматься глупостями и поднимали вертолёты. Надо же, Шерлок и не думал, что на брата так давят с этим делом. — Кстати, если не знаете, куда лететь, я подбросил Ватсону в карман запонку, которую ты мне, братец, подсунул перед последним переездом. Маячок ловит и на низкой высоте, на которой и будет держаться лётчик, чтобы не попасть под слежение радаров. Майкрофт, пригвоздив его взглядом на секунду, тут же передал в трубку информацию. — А ты не выглядишь недовольным. — Тебя спасло, что этот маячок поможет спасти человека, предотвратить кражу и, возможно, целую революцию, которая могла бы стать началом конца для Европы. — Это ты пытаешься убедить сам себя не злиться? — Почти, — уклончиво ответил Шерлок. Он не злился, и судьба континента его мало волновала. Думал он, в основном, о Джоне Ватсоне.       Это было необычно, ведь он редко интересовался заурядными людьми. Но ведь доктор сходу начал выделяться, к нему тянуло магнитом, будто вся его Вселенная начинала вращаться вокруг всего лишь одного человека. Странно. Но Шерлок не хотел думать об этом сейчас. Пора бы уже отправиться спасать Джона…       Они летели над бесконечным Лондоном, казавшимся вовсе не серым и неуютным, как это обычно бывало в феврале. На улицах царило оживление и веяло неким теплом, а внутри Шерлока разбивались друг о друга многокилометровые ледники. Они двигались слишком медленно, ничуть не приближаясь к мелькавшей на экране точке. Майкрофт невозмутимо читал документы, хмыкая чему-то своему. Будто дело уже решенное. Будто там впереди нет человека в опасности… Шерлок поймал себя на том, что стал слишком сентиментальным. Рядом с ними, словно проглотив шпагу, сидел Лестрейд, героически сдерживающий попытки желудка освободиться от балласта в лице завтрака. Хоть чем-то был занят, пока Шерлока грызла неизвестность. — Сэр, они движутся в сторону заброшенного аэродрома Нью-Хайс, — отрапортовал лётчик. Шерлок превозмог себя, чтобы не дёрнуться. Хорошая новость. Аэродром был довольно изолированным местом лишь с одним въездом, также служившим и выездом. — Что с машинами? — поинтересовался Майкрофт у помощника пилота, который координировал действия с коллегами. — Двенадцать единиц через пару минут сойдут с автомагистрали. Предположительное время прибытия: 1:30 p.m. — Успеваем. — Так точно, сэр, — кивнул второй пилот и принялся описывать местоположение преступников.       Разумеется, всё вышло из-под контроля. Машины опоздали, преступники заметили вертолёт и успели скрыться в здании. На Майкрофта было жалко смотреть. На Лестрейда тем более — его парни облажались. Переговоры с преступниками привели в тупик: человек в обмен на возможность улететь на маленьком самолёте без опознавательных знаков. Правда, сомневались, в основном, Шерлок и Лестрейд. Майкрофт, казалось, был готов на любые жертвы. — Ты этого не сделаешь, — шипел на него Шерлок. — Ватсон — военный, как ты успел заметить, он бы согласился, что его жизнь стоит предотвращения международного конфликта. — Его жизнь стоит того, чтобы прожить её и завершить во сне лет через пятьдесят.       Они продолжали молча сверлить друг друга взглядами, напряжение между ними можно было резать эльфийским мечом. — Тогда я пойду туда один, — выпалил Шерлок и развернулся, чтобы уйти. — Ты останешься здесь! Ты мой брат! Шерлока подхватили подмышки двое солдат. — Не отпустишь сейчас — больше никогда от меня и слова не услышишь, — отчеканил Шерлок. — Так будет как раз, если я тебя отпущу. — Неприятнее, когда кто-то для тебя живой покойник, а не мёртвый. Выбирай, братик.       Взгляд Майкрофта колол сотнями ледяных игл. В полной тишине был слышен стук ногтей о крышу полицейской машины. В конце концов, старший Холмс скрепя сердце отдал распоряжение.       А через пять минут Холмс стоял на корточках перед небольшим окном цокольного этажа и не знал, как к нему подступиться. Разбивать стекло не хотелось, а запасного алмаза под рукой не было. Как-то это… пошло — носить его с собой специально для таких целей? Надеясь, что можно как-нибудь вскрыть замок, и желая осмотреть щель между ставней и косяком, он опёрся ладонью о стекло и едва не влетел внутрь. Окно было открыто! Недоумевая, с чего бы провидение было столь благосклонно к нему, Шерлок бесшумно спустился на пол и осмотрелся — это была душевая комната для персонала. Медленно открыв дверь, которая, опять же к счастью, не заскрипела, он вышел в коридор. Справа и слева находились два пустующих помещения: слева расположились преступники, о чём-то переговариваясь, справа же была тишина, но Шерлок решил проверить комнату.       Джон Ватсон стоял над скамейкой, где возлежал Красная маска, и нервно сопел. Игла то и дело выскальзывала из скользких от крови пальцев, и он никак не мог попасть в нужное место — здесь было довольно темно. К тому же жуткая боль пронзала спину и ногу. Вдруг треклятый кусочек железа упал и закатился куда-то под неприхотливый предмет мебели. Ватсон, мысленно посылая в лес за орехами бандитов, себя со своим чувством долга врача и весь людской род в придачу, опустился на пол и принялся искать инструмент. — Ватсон! Это я, — знакомый голос выстрелом прозвучал в тишине. Ватсон вскинулся вверх и больно стукнулся затылком о скамью. — Будь осторожнее. Тебя могут услышать. Джон раздражённо фыркнул и поднялся. — Ты можешь идти? Там есть окно… Доктор похлопал себя по ноге. — Это у тебя психосоматическое. Он закатил глаза и повторил жест. Шерлок внимательнее пригляделся и понимающе кивнул: его голень сковывала тяжёлая цепь на замке. Воодушевлённый, Шерлок приблизился к нему и вынул отмычку. Сверху послышался смешок. — Да-да, у меня есть свой обязательный набор вещей, которые я всегда ношу с собой. Кто знает, кого придётся освобождать из оков.       Вдруг его волос коснулись пальцы Джона и замерли, когда Холмс от неожиданности опустил замок. Он взглянул на смущённого своим поведением доктора. Тот замахал руками, извиняясь, а Шерлок покачал головой и вернулся к своему занятию, продолжая чувствовать фантомное тепло его пальцев. Наконец, замок поддался. — Идём? — шепнул Холмс. Ватсон покачал головой, кивая в сторону двери, откуда доносились более отчётливые звуки, чем прежде. Кто-то собирался проверить, как дела у заложника и раненого товарища. Нужно было куда-то деться. Шерлок принялся осматривать комнату, и на глаза ему попался газовый баллон, стоявший в углу. Он шепнул Джону подойти с одной стороны от проёма, а сам встал с другой. Пару мгновений, и дверь открылась, являя перед, на первый взгляд, пустым помещением шкафообразного бандита. Но не успел он даже пискнуть, как ему на голову обрушился баллон, а Джон кинулся к нему и всеми силами постарался придержать бессознательное тело, пока Шерлок ставил баллон на пол. В другой комнате никто ничего не услышал.       Оружие бы им не помешало. Ватсон похлопал по телу боевика и нашёл пистолет. Окинув Холмса тяжёлым взглядом, он демонстративно медленными движениями проверил наличие патронов и эффектно щелкнул предохранителем. — Трудный день был у меня, — развёл руками Шерлок, заставив Джона хмыкнуть.       Последний, воодушевившись шансом сбежать, совсем позабыл о трости и устремился к выходу, привлекая Шерлока следовать за собой. Миновав коридор, они подошли к двери, ведущей в душевую комнату, но в этот раз та скрипнула столь звучно, что голоса в соседней комнате смолкли. — Что-то немец всё не возвращается, идите проверьте, — итальянский акцент выдавал в человеке Микьелини. За дверью раздавались гулкие шаги, пока Шерлок с Джоном решали, кто первый полезет в окно: у первого не было болезненных ранений, второй же мог отстреливаться. — Доктора нет! — раздался крик. Не успели беглецы переглянуться, как в душевую кинулись двое преступников. Но сделать ничего не успели: Джон оказался быстрее, резво отправив по паре пуль обоим в грудь.       Ватсон не любил убивать, это шло в разрез с его главным жизненным кредо, заключавшимся в спасении жизни любой ценой. Ещё ему не нравилось искать лазейки для успокоения совести. Как сейчас, когда пытался убедить себя, что он сделал это ради Шерлока. Все эти размышления заняли считанные доли секунды, но этого времени хватило ставшему прямо посреди коридора Микьелини на то, чтобы навести прицел на застывшего Ватсона. Тот пришёл в себя и быстро повторил жест. Шерлок встал немного сбоку за спиной доктора. — Так-так-так, доттор(1) Уотсон, что вы наделали? Все мои друзья сейчас временно недееспособны по вашей вине. Кто мне поможет довести всю мою спезу(1) до места сдачи? — он потёр три пальца друг о друга, намекая на деньги. Джон пожал плечами. Ему откуда знать? — Ах си(1), совсем забыл. Вы же немой. Инвалидо(1), а столько проблем! — Ему по статусу положено уметь выживать, — встрял Шерлок. — А вы кто? — Шерлок Холмс, консультирующий детектив. — Точно! Джеймс что-то такое рассказывал об одном интересном экземпляре, — пробормотал Альберто, а потом словно очнулся, и его лицо озарила улыбка: — Так что же будем делать, синьори(1)? — Мы уйдём, вас схватят, — любезно подсказал Холмс. Альберто поморщился: — Или я прострелю вам обоим по колену и заберу с собой в самолёт. — Вам в одиночку не справиться. — Деньги-то мы загрузили. Осталось только взлететь! Воларе(1), о-о! — запел Альберто и рассмеялся сам себе. — Почему такие серьёзные? Песня же замечательная! Ах си, как я мог забыть про колени. Можем по-другому: одного мы убиваем, второй летит со мной. Но кого же выбрать? Тебя, белло(1), — он перевёл дуло в сторону Холмса, — или всё-таки тебя, карино(1)? — прицел вновь пригвоздил Ватсона. — Можно начать с тебя, — предложил Шерлок. Альберто рассмеялся, и уставился лучистыми глазами на детектива: — А ты забавный, — Шерлок снова был взят на мушку. — Знаешь, я ценю веселье. Однажды мы устроили пикник в сейфе банка Фратерните Женераль. Повесили фотографии Софии Лорен(1) на стену — нашли, представь себе, в сейфе одного французского старпера — выпили вина, оставили письмена на полу, а деньги забрали. Так вот, я люблю шоу, люблю посмеяться. Но ещё больше мне нравится видеть бездыханные тела тех, кто мне мешает. Смекаешь? — он кивнул на оружие.       А вот Ватсон не любил угрозы. Ещё он был на пределе. Поэтому решение пришло спонтанно. Резко сделав шаг в сторону Холмса, он одновременно выстрелил в Микьелини. Тот от неожиданности нажал курок, и Ватсон почувствовал, как адская боль разверзлась в его теле, концентрируясь в животе. Комната закружилась, а потом был только Шерлок, который криком пробивался сквозь белый туман, стараясь убедить Ватсона не сдаваться. Но как он мог это сделать после всего?

***

      Холмс прислонился затылком к стене и ждал, пока хоть кто-нибудь выйдет из-за двухстворчатых дверей операционной. Он ненавидел запах лекарств, но не мог заставить себя сдвинуться: мышцы буквально онемели от напряжения, а сознание пребывало там, с человеком, который спас его. Который так глупо подставился под пулю. Самый распоследний идиот. Но на которого невозможно было сердиться. Потому что идиот загадочный, так отличающийся от всех, кого детектив знал. Интересно, как бы поступил Ватсон, узнав об отсутствии на его руке метки? Стал бы геройствовать? Шерлок горестно вздохнул. Ответ был очевиден, раз уж он готов был оказать необходимую помощь даже преступнику… Джона явно нужно было обучать здоровому эгоизму. Чтобы больше не превращался в решето… Почему так долго? — Шерлок, до конца операции ещё часа три. Я устроил тебе ночлег в палате, — над ним тенью навис брат. Шерлок закрыл глаза, тем самым отвечая на предложение: спать ему сейчас хотелось меньше всего. Со стороны Майкрофта послышался вздох, и на соседнее сиденье грузно сели. — Худеть тебе пора, — пробормотал он. Рядом цокнули, и оба вновь погрузились в тишину.       Идея с ночлегом в палате оказалось на редкость здравой, что Шерлоку сложно было ожидать от брата. Но таким образом у него появилась возможность постоянно следить за состоянием Джона. Доктор Грей, курирующий Ватсона, выйдя из помещения, откуда за минуту до этого вывезли спящего пациента, заявил, что пострадавшему нужны будут три дня, как минимум, на то, чтобы прийти в себя. Но это не означало, что Шерлоку можно было отлучиться. Наоборот, он, нервируя персонал больницы, продолжал маячить возле палаты Джона и следил за тем, чтобы тому не стало хуже. И не зря.       Под утро, через восемь часов после операции, у Ватсона произошла остановка сердца. Шерлок, приклеившийся носом к стеклу, увидел неладное в мониторе и ринулся искать доктора. Тот прибыл в палату, когда сердце Джона только-только отбило последний удар. Пару разрядов, три кубика адреналина — и Шерлок снова вспомнил, как дышать. Грей почти с одобрением взглянул на него, выходя из палаты.       Последующие дни прошли вполне сносно. Если не считать проявившихся у детектива мешков под глазами и лёгкой боли в желудке — обострение гастрита на почве утроенного потребления кофе никто не отменял. А ещё громкого скандала, разразившегося в обществе, когда один ушлый журналист сумел узнать многие подробности дела. Шерлок отгородился от репортёров, столпившихся у дверей больницы; от новостей, в которых разгорались нешуточные страсти с отставками, расследованиями и взаимными обвинениями; от Майкрофта, использовавшего весь свой потенциал скользкого гада, чтобы оградить правительство Британии от неодобрения. Он просто сидел в палате Джона и следил за зеленой линией сердцебиения, боясь выпустить её из вида и снова потерять.       Через неделю — о, провидение, как же долго — Ватсон пришёл в себя. Была глубокая ночь, поэтому медсестра смогла спокойно проверить его состояние и позвать врача, чтобы Грей смог определить дальнейшее лечение. В сознании Джон провёл всего лишь пару минут, а потом снова погрузился в сон. Проснулся он лишь вечером следующего дня. Но чувствовал себя очень даже неплохо. — Приветствую своего спасителя, — послышался голос из тёмного угла. Ватсон посмотрел туда и увидел сидевшего в кресле Шерлока Холмса. Он смотрел на больного с каким-то радостным возбуждением, будто ему только что передали очень приятное известие. Джон кивнул и уставился на висящий календарь. — Прошла неделя, — поведал ему детектив. — Вас здорово задело. Лёгкое, край печени. Сердце один раз остановилось. Ватсон сглотнул. Не этого он ожидал. Голос Холмса стал жёстким. — Конечно, Микьелини повезло чуть меньше — у того вообще дырка в голове образовалась, но это, — Шерлок развёл руками, — было лишнее. Вам незачем было так рисковать. Джон замотал головой. Он прекрасно осознавал свои мотивы. — Вы не согласны? Не потому ли, что вы упиваетесь своей героичностью? — сколько в интонации было язвительности! Только Ватсон не считал себя виновным в последствиях своего решения. Однако последняя фраза больно кольнула его. Он злобно зыркнул на Шерлока и отвернулся. Детектив, заметив упрямство Джона, скрипнул зубами. — Не упиваетесь? Так что же это? Что вас заставило? Храбрость? Жертвенность?       Ватсон обиженно запыхтел и принялся сдирать повязку с руки. Такие меры были привычной практикой для больниц — считалось, что метки — слишком личная информация. Сняв, наконец, ненужную тряпицу, Джон протянул руку вперёд, выставляя на обозрение надпись на запястье. Шерлок, не совсем понимая, что происходит, машинально встал, приблизился к койке и замер, глядя на аккуратные завитушки, складывающиеся в три слова.       «Ирак или Афганистан?»       Три слова, способные изменить всё. Опрокинуть с ног на голову целую жизнь. Смести все жизненные установки. Поменять русла рек. Повернуть время вспять. Обернуть целую Вселенную вокруг своей оси и разрушить её.       У Ватсона была родственная душа. Он знал. Он искал её всю жизнь. Сначала радовался поступлению на военную кафедру медицинского университета. Затем с лёгкостью согласился пройти курс военной подготовки. Понял, что ему несказанно повезло быть отправленным в Афганистан. Как же все удивлялись его воодушевлению, когда их отправляли в горячую точку… Но он знал, что всё это неспроста, что рано или поздно этот опыт ему понадобится, потому что каким-то неведомым образом был связан с меткой на руке. И ожидания оправдались. Пусть и не всё прошло гладко, но навыки Ватсона выявились как нельзя более кстати, когда оказалось, что Шерлок Холмс, его пара (как же нелепо и в то же время восхитительно правильно звучало), находился в опасности.       Шерлок не искал. Он долгое время тренировал своё сознание запечатывать как можно глубже горькую правду о своей несостоятельности. Учил своё сердце не сжиматься при виде то и дело вспыхивающего счастья у пар, нашедших друг друга; не биться где-нибудь в горле, когда от страха быть избитым и оплёванным, от которого нельзя было избавиться, тряслись поджилки; не разрываться от щемящей боли, когда взгляд то и дело обращался к чистой коже. И у него почти получилось. Он полюбил носить закрытую одежду, научился уворачиваться от ударов и быстро бегать, решил, что сопливые признания и ужимки — не для него. А сейчас всё это казалось сражением с ветряными мельницами, потому что он не был ни проклятым, ни прокажённым, ни больным. Он был таким же, как все. Конечно, во много раз умнее и наблюдательнее, но таким же…       — Но как… — Холмс с трудом выдавливал слова, продолжая пялиться на запястье. Затем он перевёл взгляд на Ватсона. Тот, наблюдая за детективом, улыбался так тепло и нежно, что у Шерлока захватило дыхание, но только уже от внезапно накатившего чувства облегчения. Хотя некоторые вещи нужно было переварить: — Но у меня нет метки, — он продемонстрировал руку. Ватсон напрягся, а затем написал: «это из-за меня, мне очень жаль». Шерлок только отмахнулся. Теперь прошлое его совсем не волновало. Однако оставался вопрос: — Но мы ведь мужчины? Джон улыбнулся ещё шире. «Ты сомневаешься в собственном поле? Я в своём уверен.» — Это не смешно, — закатил глаза Шерлок. «Однополые пары существуют. Пусть и встречаются раз на миллион. Ты ведь знаешь.» Шерлок знал про странные пары, к которым всегда немного настороженно относились в обществе, ведь считалось, что идеальный союз создаётся для того, чтобы иметь наилучшее потомство. Но всё это не значило для Холмса ровным счётом ничего по сравнению с тем, что он обрёл. Однако теперь Джон выглядел хмурым. — Что такое? — насторожился детектив. «Я спас в пустыне двух афганских солдат. Они нашли друг друга на фронте, но сослуживцы их не приняли и хотели убить. Им удалось сбежать.» — С нами так не будет, ты же знаешь. Мы в другой стране, с другими порядками. «Разве ты не хочешь детей?» Холмс фыркнул. До этого дети казались ему чем-то настолько далёким, что находились за линией горизонта его мыслей и желаний. А с появлением Джона они так там и остались, и он не собирался терзать себя по этому поводу. Но, видимо, доктора это волновало. — А ты хочешь ребёнка, — Шерлок постарался, чтобы его голос не дрогнул. Джон кивнул и отвернулся. Они долго сидели молча, пока один уставился в окно, а другой — на свои пальцы. Вдруг Холмс услышал шорох бумаги, и перед ним легла записка со словами: «Я выбираю тебя. Всегда выбирал, пусть и не знал, кто ты. Иначе бы остался заправлять кондитерской моего дяди в Ливерпуле. Мы что-нибудь придумаем. Если, конечно, ты захочешь остаться со мной.» Шерлок сурово посмотрел на него: — С чего бы мне отказываться от тебя? Ватсон показал на своё горло. Шерлок печально вздохнул: — Больше не хочу видеть подобных выкидышей твоей мозговой деятельности. Джон заулыбался, и детектив, решив выпустить на волю часть своих чувств, порывисто, но очень осторожно обнял его. — Ты ведь не всегда был немым? Это из-за ранения? — шепотом спросил он, уткнувшись любимому — да, уже любимому! — в плечо. Тот немного отстранился, ткнул себе в горло тремя пальцами и одними губами выдохнул «Пуф!», разводя их в стороны. — Значит, я был прав. Не пробовал восстановить? «Невозможно. Полный разрыв связок», был ему ответ. — Мне так жаль, — Шерлок снова обнял его, а Джон, разморенный обезболивающими и теплом родного тела, вдруг дал волю слезам. Он с самого детства не позволял себе такие проявления эмоций, но как же было здорово осознавать, что рядом с этим мужчиной можно было не скрывать ничего. Шерлок шептал ему всякие глупости на ухо, по его щекам тоже катились слёзы, а где-то на периферии мозга его рациональная часть кричала о том, как это ужасно пускать сопли, как и остальные люди… Хотя и она делала это без особого энтузиазма.       Затем Холмс оторвался от Ватсона, чтобы тут же прильнуть к его губам своими. Они целовались, словно безумные, стукаясь зубами, зарываясь пальцами в волосы, борясь за лидерство. Воздуха катастрофически не хватало, но никакая сила не могла оторвать их друг от друга. Их слёзы смешивались, и одна капля попала на запястье правой руки Шерлока, которой он неосознанно ласкал тело Джона. Прошло ещё много жарких мгновений, прежде чем они нехотя остановились и, уткнувшись лбами, посмотрели друг на друга. Шерлок спросил: — Теперь мы вместе?       И увидел в глазах Джона положительный ответ.       А затем тёмную палату озарила яркая вспышка.       Когда мир пришёл в себя, Холмс принялся потирать заболевшие глаза и пытался отыскать своего доктора в пляшущих искрах. — Откуда был этот свет? — Сам бы хотел понять, — буркнул Шерлок.       Зрение немного прояснилось, и он смог увидеть ошарашенного Джона. Тут до него дошло, что сейчас произошло. — Ты… говоришь? Но как? — шепнул он. — Понятия не имею, — Джон с нечитаемым выражением лица пощупал абсолютно гладкую кожу на шее, а затем вскрикнул. — Что? — не понял Шерлок. — Рука! Посмотри на своё запястье!       На когда-то девственно чистой коже были выведены ровные буквы, складывающиеся в простые слова.       «Откуда был этот свет?»       Полные неверия взгляды встретились. И они вновь обнялись, не обращая внимания на ворвавшегося в палату Грея, который пытался понять, почему на этаже вырубило свет, и с радостью осознавая, что теперь всё будет совершенно по-другому. ________________ (1) Перетасованные и не очень факты и слова: — «Заминированный» Стокгольм: на самом деле город назывался Гёттеборгом и многие события соответствуют действительности. — «Боснийская рука»: в оригинале Албанская, это реально существующая преступная организация. — Альберто Микьелини: прототипом служил преступник, Альберто Спадджиари, совершивший гениальное ограбление банка Сосьете Женераль и устроивший в хранилище пикник. Из его уст вылетают такие слова: si (= да), piano (= план), grafico (= график), invalido (= инвалид), bello (= красивый), carino (= милый), dottor (е) (= доктор), Sofia Loren (= Софи Лорен, итальянская версия), spesa (= покупки), signori (= господа), volare (= летать, также одноимённая песня) — Ситцевая Революция, которая в действительности Бархатная, реально имела место быть в Чехии. — Швайц-банк — олицетворение швейцарских банков, хранивших в своих сейфах золото, отобранное фашистами у евреев и компании. — Легенда: самый романтичный и интересный вариант истории святого Валентина. Понятное дело, автор минимально переделал её содержание, стараясь сохранить моральный посыл. (2) Захотелось поприкалываться (или поиздеваться) над некоторыми именами и названиями: — Йозеф Легиршталь = (нем.) Иосиф Легированная Сталь. Думаю, дальше понятно. — Шилган = (чеш.) Косой. — Кёниг = (нем.) Король. — Гендальфсбанк — в оригинале Handelbanken.