Последний фараон

Мальчику восьми лет хотелось провалиться сейчас под землю. Его опять ругали ни за что — кошмарную вазу тети Петуньи разбил их собственный сын, Дадли, прекрасно зная о том, что родители не будут его ругать, свалил всю вину на своего кузена Гарри Поттера. Но его Дурсли не слышали — тетушка причитала (это была ее любимая ваза!), а дядя Вернон ругался без устали. Гарри был без защиты, а значит и слова против сказать не мог. Дядя Вернон горяч на расправу, и разбираться - кто прав, а кто - виноват, долго не станет… Когда-то мальчика подкинули им под дверь. Мальчик знал, что его родители погибли в автокатастрофе, а сам он выжил, и ему на память остался уродливый шрам на лбу… Дурсли никогда не любили его. Одевали в обноски, которые ранее неаккуратно носил Дадли, он ходил в заклеенных скотчем круглых очках-велосипедах, приобретенных за бесценок тетей в церковной лавке, а его кроссовки просили каши, и настолько были велики, что болтались на ногах как будто качели. У него были самые потрепанные тетради из всего класса, которые нередко разрывались прямо на глазах, самые старые учебники, в которых почти истерся текст написанного, и плохая канцелярия с разрисованным старым пеналом Дадли… — Поворачивайся спиной! — гневно заорал Вернон, вытаскивая из шкафа толстый ремень с пряжкой. Мальчик сжался, но медленно повернулся спиной и снял майку. На спине не было живого места — вся в полузаживших шрамах, царапинах и синяках. На некоторых местах была видна запекшаяся кровь. И Вернон собирался добавить ему новые раны… Гарри, повторяя про себя, что ему не будет больно, знал, что будет громко кричать и стонать после, в своем чулане в темноте, куда его отволокут за шкирятник. Пару дней он пробудет наказанным — его даже в туалет будут выпускать под конвоем, а еда будет подаваться сквозь кошачью дверку, а потом наконец-то его выпустят на свежий воздух… Мальчик прикусывал губы, стараясь не кричать от боли и пытаясь дышать. Вернон методично и с силой бил по его спине ремнем, стараясь сделать так, чтобы тот молил о пощаде, и он бы стал бить сильнее, но Гарри не показывал ни малейших признаков слабости. Наконец, кончено. Его запирают в чулане, и он со стоном облегчения и выступающими слезами на глазах упал лицом в жидкую, тонкую подушку на узкой койке. Привычная пыльная темнота окружает его. Дадли где-то хохочет в своей комнате… Все шрамы горели невыносимо; спину саднило, и она жутко болела, с каждый минутой все сильнее. Ему нестерпимо хотелось воды, но сейчас от Дурслей не дождешься и маленькой ложки с капелькой жидкости. Он сжимал и разжимал руки, мял простынь, стараясь сдержать свои крики. Вскоре мальчик улегся на живот, прекрасно зная, что нельзя пачкать кровать каплями крови. Да и спина заживала быстрее на воздухе, чем в бинтах или повязках. Он надел футболку, решив, что она все равно черная, и крови на ней будет не видно. Та почти сразу прилила к телу, ранам стало гораздо больнее, но мальчик не стал ее отдирать. Он, перегнувшись через край кровати, открыл свой тайник. Там находилась пара вещей, среди которых выделялся странный браслет. Он был довольно широкий, в египетском стиле и с голубым круглым камнем в середине. Он охватывал руку полукругом. Мальчик взял его и повертел в руках. Браслет почему-то ему казался теплым на ощупь, едва не горячим. Он нашел его работая в саду — вскапывая многочисленные разбитые во дворе цветники тетушки Петуньи. Он был им выкопан вместе с сорняком, а потом отчищен под струей воды. Петунья гордилась своими цветниками гораздо больше чем собственным племянником, и заставляла мальчика работать день и ночь. Сначала он было хотел отдать находку ей, но что-то внутри заставило его передумать, тем более у тети точно не было в украшениях такой вещи. Иначе бы она давно всех на уши подняла, требуя разыскать потерю. Он провел кончиками пальцев по его узору. Насколько он понимал, этот рельеф был выточен и обозначал глаз бога Ра (он открыл книгу по Египту в библиотеке). Мальчик, повинуясь внутреннему импульсу, надел его на руку. Браслет оказался очень горячим. Он захотел снять его… Но он не смог этого сделать! Как он ни пытался, браслет словно прирос к его руке! Он тряс рукой, пытался крутить его, но тщетно. Гарри смертельно испугался — если этот браслет увидят Дурсли, то подумают наверняка, что он его где-то стащил, и изобьют до полусмерти. Всем своим существом он пожелал оказаться где-нибудь в другом месте, все еще пытаясь снять с себя прилипшее украшение. Тут, к его полной неожиданности, браслет засветился ярким голубым светом, и все пропало из глаз… *** Он упал на колени в горячий песок. Несколько минут у него кружилась голова и все прыгало перед глазами, но он терпеливо прождал, пока это кончится. Глаза слезились от яркого света. Гарри поднял голову: вокруг, куда ни глянь, был везде один желтый песок и синее небо с ярким солнцем. Куда же он попал? Он принял решение идти вперед. *** Вскоре ноги уже идти не могли. Он устал выбираться из глубоких песков и пересекать бесконечные высокие барханы. Солнце светило нестерпимо; раны болели все сильнее; жажда мучила его. Было слишком жарко… Одежда липла к телу, он обливался потом, то и дело вытирая лоб. Очки запотевали. Неожиданно он почувствовал слабость, покачнулся, и не удержался на ногах. Небо и земля поменялись местами, и он кубарем покатился с высокого, очередного бархана. И только у подножия его перестало крутить. Несколько секунд он сохранял свое ускользающее сознание, а потом его затянуло в пустоту…