О еде и голодных айдолах

Время позднее, ночь на дворе, Всем давно уже стоит уснуть. Только голод рассудка сильней, И Чансоб отправляется в путь. Тихо-тихо, не дай боже кто Вдруг проснется и следом пойдет. Конкуренция здесь ни к чему, Самому бы набить полный рот! Он прокрался на кухню и вот, Цель близка и манит, как всегда. Только стойте, а чей это зад, Нагло вклинился в рая врата? Зад крутился, и нагло торчал, И не чувствовал даже вину. И Чансоб тут же в миг осерчал, Стало больно на сердце ему. Как же так, кто посмел и за что, Увести сладкий первый подход? Что за жопа сожрала все то, Что пингвинчик отложил на год? Чанни молча к нему подошел И на спину ладонь возложил. Гад как вздрогнет, да как заорет, Будто только вошел в этот мир. - Ты, паршивец, лучше замри И готовься узреть гнев богов,- Чанни грозен был и пылал, Глаз за глаз, зуб за зуб, он готов! Жопу дернул наш бог на себя, И свет тут же на кухне угас. Холодильник смотреть не желал, Как воюют за съестный запас. Были слышны пыхтенье и стон, А еще жаркий шепот в теми. Столько страсти во век не видал Охраняющий горы жратвы. Тут внезапно загся весь свет, Осветив в кухне все уголки. На полу сидел странный дуэт, Друг у друга съедая куски. Каждый был бутербродом снабжен, Но не свой его тут волновал! Шики Чаннин кусал невзначай, Тот его тем же самым встречал. - Если жрать вы ползете во тьме, То должны себя тише вести! Что за шум на весь дом подняли? - Лида не был невозмутим. И четыре голодненьких глаза Посмотрели на Квана с тоской. Он уйдет, будет спать, не узнает, Что здесь снова продолжится бой...