Его дождь

      Заканчивался очередной знойный день, солнце пряталось за горизонтом, предвещая наступление ночи. Немногочисленные птицы, обитавшие в этой местности, допевали свои песни. Пейзаж здесь однообразен, как и животный мир, с первого взгляда казалось, будто всё вымерло. Да и кто всматривался в причуды природы, жизнь здесь кипела, только по-своему. Люди торопливо шли по узким улочкам, сливающимся с более крупными, словно большие песочные реки. Простые торговцы заканчивали рабочий день, закрывали свои магазинчики, плотно запирая все двери и окна, чтобы ночная буря не проникла в помещения. Деревня наполнялась разноцветными огнями, и некоторые кафешки только начинали свою работу, зазывая посетителей яркими вывесками. Шиноби песка, патрулирующие улицы и охраняющие покой горожан, сдавали свои посты и уступали их ночной смене. Каждый находил себе занятие: перекусить в вечерней забегаловке или скорее вернуться к своей семье. И только две фигуры сидели на лавочке, выдолбленной из большого валуна, которых здесь всегда было с избытком, под раскидистым деревом, каких в пустыне не часто встретишь, в отличие от валунов. Рядом журчал мелодичный небольшой фонтан, а где-то вдалеке было слышно, как дети шумной толпой идут домой, вдоволь наигравшись за день. И только этим двоим некуда было торопиться, и можно было любоваться закатом и слушать тишину.       Гаара давно привык, что дома его никто не ждёт, теперь его дом здесь – Суна. Глядя на зажигающие огни деревни, наблюдая за мирными жителями, так беззаботно гуляющими по площади, молодой Каге чувствовал своё участие в создании и поддержании этой утопии в самом центре безжизненной пустыни. Эта мысль грела ему душу, и он начинал понимать и чувствовать себя частью одной большой семьи, но какой-то маленький червячок сомнения точил душу юного Каге и не давал ощутимости полного покоя и умиротворения.       Девушка, что находилась в этот момент рядом с Гаарой, была тоже глубоко погружена в свои мысли. Как же она далеко от своего дома и семьи, в пугающей, суровой деревне, где жители казались безразличными ко всему, чёрствые, как сухари, ведь климат этих мест явно внёс свой вклад в формирование их менталитета. Чужая деревня будто прогоняла девушку восвояси, а в ветре ей слышались угрозы. Но бежать было некуда.       Эти двое иногда пересекались здесь, под живописном деревом. Такие разные, но всё же в чём то похожие. Они и сидели молча, пока тишина не стала для них невыносимой.       – Скажи, Незуми, как ты думаешь, почему жители выбрали именно меня на роль Казекаге? – неожиданно задал вопрос Гаара.       Его голос был спокойным и неторопливым, но всё равно заставил девушку вздрогнуть, словно это его заученная фраза, которую он повторял изо дня в день.       – Ну… наверное потому, что Вы сильный и мудрый, – неуверенно ответила Незуми, не зная, что именно хочет услышать от неё Гаара. – Почему вы спрашиваете об этом? Такое чувство, что вы будто чувствуете свою вину за что то.       Казекаге не торопился с ответом, глядя вдаль и подбирая слова. Повисло неловкое молчание.       – Да, и мне есть за что. Люди считают пустыню своей защитой и одновременно смертельной угрозой. И я понял, что я для деревни такой же. Обо мне говорят, что я суровый и чёрствый. Я безжизненная пустыня, которая защищает деревню от врагов, жестокая и беспощадная. Без капельки влаги. Таким меня видят.       Гаара поднял глаза к небу, глядя на медленно появляющиеся звёзды, верные его ночные спутницы и собеседницы.       Растерянная Незуми потупила взгляд, словно ища там ответ, но, не найдя его, встала с каменной скамьи и медленным шагом направилась к фонтану. Гаара наблюдал за ней. Присев у бортика, Огава опустила пальцы в прохладную воду и стала медленно водить ими по водной глади. Выражение лица девушки сменилось с задумчивого на приободренное, словно у школьника, нашедшего решение трудной задачки.       – Но ведь… даже в пустыне бывают дожди, – Незуми смотрела на плескавшуюся жидкость, заворожённая её лёгкостью и грациозностью. Гаара внимательно слушал слова девушки. – И эта вода омоет осушенные земли, отдавая твёрдой поверхности каждую свою капельку, заполняя пустоты и трещины живительной влагой, создавая реки, вокруг которых будет прорастать жизнь.       С последними словами Огава зачерпнула немного воды и, вытянув руку, позволила жидкости протечь сквозь пальцы на землю. Песок жадно впитывал каждую капельку, словно исполняя свою заветную мечту. Глаза юного Каге расширились в немом изумлении, осознании чего-то. Девушка наконец оторвала взгляд от воды и повернулась к Гааре. Увидев смятение на лице парня, Незуми почувствовала заискрившееся глубоко в душе ликование от того, что она смогла впечатлить хладнокровного юношу, прикоснуться к его раненой душе. Затем девушка, осознав, что слишком близко подкралась к кажущемуся далеким Казекаге, смутилась, но наступивший вечер немного скрывал её пылающие щёки. Неожиданно Незуми поняла, что уже стемнело, а она обещала хозяйке ее квартиры вернуться засветло.       – Простите, господин Гаара, но мне уже нужно идти. Приятного вам вечера, – в спешке прощалась Незуми, спрыгивая с бортика фонтана.       – До встречи, Незуми, – тихо ответил юноша.       В который раз он хотел её исправить, попросить называть его просто Гаара, но уже поздно. Сейчас он думал только о том, что потерял единственного собеседника на сегодняшний вечер и придётся коротать время в одиночестве, но ему не привыкать к этому.       Быстро спускаясь по каменным ступеням, юная куноичи на секунду остановилась.       «Наверное, не стоило оставлять его одного, но я не могу больше задержаться. Завтра предстоит тяжёлый день» – подумала она, обернувшись.       За ступенями девушка уже не могла видеть даже головы Казекаге. Шумно выдохнув, она закрыла глаза, пытаясь заставить сердце стучать тише.       – Я бы очень хотела стать твоим дождём.       Кинув последний, прощальный взгляд на вершину лестницы, Незуми развернулась и, торопливо переступая через ступеньки, спустилась вниз. Она и не заметила, как из-за одной из колонн за ней наблюдал повисший в воздухе глаз.