Как у тебя получается видеть в моих глазах, Словно в открытых дверях, Ведущих в самую глубину моей души, Которая оцепенела. Опустошённый, мой внутренний мир Спящий где-то мёртвым сном, Пока ты не найдёшь мою душу И не приведёшь её обратно.
Маринетт устало потирает воспаленные от недосыпа глаза и поджимает худые ноги, больше похожие на тоненькие стволы молодых деревьев, что растут во дворе ее школы. А растут ли до сих пор? Маринетт не знала. А как там Алья? Жива ли она? Все так же ведет свой блог о ЛедиБаг? А была ли Алья вообще? Маринетт покачала головой. Нет. Никакой ЛедиБаг — супер героини, — и в помине не было. Это все ее выдумка. Да. Ведь именно так говорит ее лечащий врач — Хлоя Буржуа, — молодая блондинка, которой, как она говорит, очень идет халат медсестры. Вот только она — не медсестра и работает не в больнице, а в психушке. Психушка. Маринетт тряхнула иссиня-черными волосами. Она в психушке. И находится там уже черт знает сколько. Девушка сбилась со счета на пятом месяце прибывания здесь. Все началось когда Маринетт Дюпэн-Чэн исполнилось 16. Был поздний вечер, Париж спал и только в некоторых окнах горел свет. Ей снился на удивление яркий и красочный сон, в котором тихая и спокойная девушка в школе, была героиней и спасительницей всего города: в красной маске и костюме божьей коровки. Рядом с ней всегда был ее друг и помощник — парень в костюме черного кота. И хотя Маринетт была на всеобщее удивление девочкой мечтательной и любящей пофантазировать, такой сон она бы ни за что не смогла придумать. Просыпаясь утром Маринетт не помнила ни лица таинственного парня в костюме кота, ни имени. Лишь яркие зеленые глаза и тихий шепот: — Моя Леди…Разбуди меня Разбуди меня изнутри. Я не могу проснуться Разбуди меня изнутри. Спаси меня Назови меня по имени И выведи из темноты. Разбуди меня Заставь мою кровь снова течь по жилам, Я не могу проснуться Прежде, чем я окончательно погибну. Спаси меня Спаси меня от "ничто", Которым я стала.
Прошел день, уступив место ночи. Голубоглазая девушка лежала в кровати уже битый час, но все равно не могла уснуть из-за странных, по ее мнению, шорохов и тресков из темного угла комнаты, куда не проникал свет луны. Маринетт списала все на усталость и, отвернувшись к стене, вновь предприняла попытку уснуть. За треском последовал глухой стук, словно по полу ударили кулаком, но не сильно, даже чуть игриво, с насмешкой. От этого старые доски заскрипели. Это заставило ее тело сжаться и закрыть глаза в попытке уловить сон. Да вот только у нее опять ничего не получилось из-за нового стука, на этот раз более настойчивого и твердого. Маринетт сглотнула, чувствуя, как страх неожиданно разошелся по телу, а сердце в груди застучало в разы быстрее, грозясь вот-вот вылететь из грудной клетки и ускакать ко всем чертям собачьим, лишь бы не слышать этот, до мурашек устрашающий, звук. И вновь стук и шорох. Стук, скрип, стук, скрип. И Дюпэн-Чэн смогла бы к нему привыкнуть, если бы с каждым разом он не становился все отчетливей и громче, словно что-то не хочет, чтобы русоволосая засыпала, пытаясь выхватить ее из рук Морфея. К слову, девушка уже отчетливо понимала, что эти странные звуки доносились не из соседней комнаты, не из шкафа, дивана или прочей мебели, а из темного угла ее собственной комнаты. Вслед за скрипами и ударами по полу послышалось дыхание, но какое-то странное, будто неестественное. Создавалось ощущение, что это что-то там, во тьме, дышало то ли прикрываясь рукой, то ли чем-то. Да и сама Маринетт старалась дышать как можно реже, задерживая дыхание, в надежде, что-то, находящееся сейчас в темном углу ее собственной комнаты уйдет. Возможно, оно и не ушло, но странные звуки прекратились и голубоглазая наконец-то смогла уснуть. С того самой ночи, когда Маринетт Дюпэн-Чэн начал сниться этот сон, в котором она спасала город, девушка все глубже тонула в своей героической жизни, теряя связь с реальностью. И шорохи в темноте уже давным-давно перестали бы ее пугать, если бы через месяц таких ночей, когда девушка случайно проснулась по среди ночи, из той самой темноты на девушку не посмотрели глаза. Яркие, зеленые глаза, с вертикальными, словно у кота, зрачками. Те самые глаза, которые преследовали ее во снах.Теперь, когда я знаю, Чего мне не хватает, Ты не можешь просто уйти. Вдохни в меня жизнь, Верни меня в реальность, Верни меня к жизни.
По коже пробежал табун мурашек, а рот раскрылся от удивления. Громкий крик Маринетт тогда разбудил ее родителей, но когда в комнате зажегся свет, на удивление голубоглазой, в комнате никого не было, как и в том темном углу, из которого всего несколько минут назад на нее взирали зеленые глаза. После этой ночи, сны, которые до этого были яркими и наполненными добром, превратились в настоящие кошмары, где Маринетт, а во снах ЛедиБаг, повсюду преследовали те глаза, а сама героиня, слыша в очередной раз шепот своего напарника, падала с самой верхушки Эйфелевой башни крича и разрывая горло. Маринетт просыпалась от собственного крика, который под конец заставлял девушку хрипеть.Разбуди меня Разбуди меня изнутри. Я не могу проснуться Разбуди меня изнутри. Спаси меня Назови меня по имени И выведи из темноты. Разбуди меня Заставь мою кровь снова течь по жилам, Я не могу проснуться Прежде, чем я окончательно погибну. Спаси меня Спаси меня от "ничто", Которым я стала.
На следующий день родители решили вызвать врача, который мог бы помочь девушке справится с собственными кошмарами. Не помогло. Кто-то уже неделю приходит к девушке из темноты перед сном, потом наблюдает, как та, просыпаясь от очередного кошмара, кричит и зовет родителей. Так может быть это все один и тот же человек? Да и человек ли? Нет, в том, что это все вытворяет не человек, Маринетт уже окончательно убедилась, оставалось только узнать, кто или что нарушает ее покой. Дюпэн-Чэн удивляло, что на этот шум перед сном до сих пор с криками не сбежались родители. Но они прибегали лишь по зову их дочери. И то, что происходило у нее в комнате так и оставалось там, не выходя за пределы стен. На следующую ночь все повторилось, и какие бы таблетки врачи не прописывали девушке, она слышала те же самые шорохи, стуки и прочий шум, и продолжала видеть из темноты кошачьи глаза. Из-за сильных недосыпов Маринетт съехала в учебе и из хорошистки превратилась в троечницу. Спасало лишь то, что учителя надеялись и верили в то, что девушка просто связалась с плохой компанией в силу возраста и скоро, все осознав, покинет ее. Девушка начала стремительно сбрасывать вес. Сначала ее мама просто подумала, что Маринетт передумала быть модельером и решила податься в модели. Но когда весы стали показывать чуть ли не 40 кг, родители забили тревогу. А к зеленым глазам в темноте скоро присоединился и голос. Поначалу шепот — еще не осмелевшее существо из темноты просто разминалось, а после из темноты с девушкой стали разговаривать: — Моя Леди, — Маринетт, закутавшись в теплое одеяло (ночи все же не теплые) отвернулась к стене и слушая одним ухом голос, который, как она уже успела определить, вне сомнений принадлежал парню, возможно даже, что ее ровеснику. — Моя Леди, я чем-то тебя обидел? — игриво продолжил голос. — Моя Леди, ну посмотри же на меня, не бойся, — ласково прошелестело из темноты. Девушка лишь крепче зажмурила глаза и подтянула одеяло до самого подбородка, поджав ноги. Было страшно. Страшно до посинения и до дрожи в коленях. Девушка плотно обхватила пальцами руки подушку и с силой сжала их, борясь с нахлынувшим на нее страхом. Той ночью она не спала, лишь слушала голос, чувствуя на губах соленую влагу. Проходили дни и ее родители, видя, как мучается их дочь, позвонили по номеру, который дал им один из многочисленных врачей и уже вечером, подписав все бумаги, Маринетт Дюпэн-Чэн везли в больницу для душевно больных. Честно говоря, сама девушка не сильно и сопротивлялась, надеясь, что хоть там ей помогут. Там, в психушке.Верни меня к жизни Я всегда жила во лжи, Внутри меня ничего не осталось. Верни меня к жизни.
Да, по началу девушку никто не тревожил и она смогла поспать спокойно, хоть и всего лишь 2 дня, ведь на третий день он вернулся. — Моя Леди, — растягивая слова, ласково проговорил он. Маринетт вновь отвернулась у стене, плотно обхватив пальцами край одеяла и подтянув его еще выше, до самой шеи, спрятав в нем руки и остальные конечности, оставляя голову приоткрытой лежать на подушке. — Ты хотела спрятаться от меня, да? — насмехался голос. — Я разочарован, моя Леди, — девушку пробивала крупная дрожь и страх за то, что это существо сейчас вот-вот выйдет из темноты и крепко схватив Дюпэн-Чэн за ногу, утащит с собой во тьму, а на утро Хлоя возможно найдет остывший труп девушки, или хотя бы кости, смотря, что ему не придется по вкусу. С того самого разговора прошел почти месяц. Четыре раза в неделю к девушке заходила Хлоя, задавала вопросы о ее самочувствии, записывала их в толстый синий блокнот и уходила, на последок хлопая тяжелой железной дверью. Совсем недавно она посоветовала Маринетт вести записи о голосе из темноты в дневник. Дюпэн-Чэн последовала ее совету и записывала каждую фразу таинственного существа уже не боясь тех странных звуков, с которыми оно приходит к ней из темного угла.Я вся замёрзла изнутри Без твоих прикосновений, Без твоей любви, дорогой. Только ты для меня источник жизни, А всё остальное умерло.
Новый день для девушки начался со скрипа железной двери и блондинистой макушке, показавшейся от туда. — Уже проснулась? — поинтересовалась Буржуа, заходя в помещение и садясь на стул. Маринетт фыркнула. «Как будто бы тебя это волнует, — подумала она, но, решив промолчать, просто кивнула». — Отлично, — протянула блондинка и, грызя карандаш, принялась листать свой блокнот, видимо, ища там что-то. Заметив заинтересованность Маринетт, Хлоя закрыла блокнот и вынула изо рта карандаш. — Ты записала все в дневник? Дюпэн-Чэн опять кивнула и, посмотрев на своего лечащего врача еще раз, достала из-под подушки толстенькую тетрадь красного цвета. Вопросительно взглянув на Хлою, Маринетт протянула ей дневник. — О, нет, читать будешь ты, — легонько оттолкнув руку с дневником, проговорила Буржуа и, открыв свой блокнот, уставилась на свою пациентку. Маринетт искоса посмотрела на Хлою, но спорить не стала и тихим вздохом раскрыла дневник на первой странице, где корявым почерком — в момент написания у девушки дрожали руки, — была написана дата, которую девушке любезно сообщил охранник во время вечернего обхода. 22 июня 23:48 Холодно. А голос не замолкает, спрашивает, о чем я пишу. Я ему не отвечаю. — Ему? — переспрашивет Хлоя, удивленно хлопая глазами. — Да. Это он. Парень, — словно маленькой девочке отвечает Маринетт, которой совсем не нравится, когда ее перебивают. — Я же Вам уже говорила, помните? — вопросительно поднимает бровь. — Я…эм, да, — не сразу отвечает Хлоя и начинает листать блокнот, не смотря на Дюпэн-Чэн. — Продолжай, — она кивает в сторону дневника и Маринетт опять принимается за чтение. Он тихо смеется надо мной. Хоть у него и приятный смех, меня он немного пугает. Он просит меня взглянуть на него, но я так же сижу, отвернувшись к стене, боясь увидеть его там. Я даже не хочу думать о том, как он выглядит. Мне и и без того страшно. В моей голове сразу же начинают прорисовываться образы самых страшных монстров: уродливых и жутких. Он продолжает называть меня «Моя Леди», хотя я не имею ни малейшего понятия, кто это. Я засыпаю в 3:36 и в голове у меня крутится его смех. Маринетт закончила читать и посмотрела на Буржуа, которая, закинув ногу на ногу, делала очередные записи в своем блокноте. Девушка оторвалась от записи из-за прожигающего взгляда васильковых глаз и, вздохнув, произнесла: — Нуу, это же хорошо, что ты его не видишь. Вот, например, Натаниэль их всех видит, — Хлоя закрыла блокнот и посмотрела на Маринетт. — Да, я не шучу. Он их видит и зарисовывает в альбом, — девушка-врач вновь начала грызть карандаш. «Что за дурацкая привычка? — промелькнуло в голове у Дюпэн-Чэн». — Хотя, признаюсь, рисует он действительно неплохо. Даже для душевно больного, который видит всех монстров. Ну, по крайней мере он так утверждает, — Маринетт прикрыла глаза и вздохнула. Дюпэн-Чэн знала Натаниэля. Ну, как знала. Правильней сказать, видела. Они пересекались пару раз в коридоре, когда шли на медицинский осмотр. Этот парень был на год или два старше самой Маринетт и повсюду ходил с тем самым альбомом, про который ей только что рассказала Хлоя. Сам Натаниэль выглядел не лучше девушки: такой же худой, бледный и странный на вид он мог легко затеряться толпе, если бы не его рыжие волосы, которые просто нельзя было не заметить. На этом сведения, касающиеся странного парня, который видит монстров, у Маринетт закончились. — Маринетт, — пощелкала пальцами Хлоя перед лицом девушки. Дюпэн-Чэн, встряхнув головой, вопросительно посмотрела не нее. — Продолжай читать, — ответила Буржуа на немой вопрос своей пациентки. Девушка, кивнув, продолжила читать внимательно вглядываясь в собственный почерк, пытаясь разобрать слова и дату. 23 июня 00:14 Он снова зовет меня. Говорит, что ему скучно и он обидится на меня за то, что я с ним не разговариваю. — А действительно, ты не пробовала с ним поговорить? — спрашивает Буржуа Маринетт, из-за чего последней хочется ударить Хлою этим дневником по голове. И по лицу. Она хоть и лечащий врач Маринетт, но все равно ее бесила. — Нет, — скрывая раздражение в голосе, ответила девушка с васильковыми глазами. Ей абсолютно не хотелось разговаривать с ним. Мало того, что она его слышит, так тут ей еще и предлагают побеседовать с ним. — Я могу продолжать? — безцветно произносит она и получив ответное «да» вновь принимается за дело. Он говорит, что скучает по ЛедиБаг. Он хочет снова вместе с ней спасать Париж. Говорит, что ему одиноко. — Но ведь ЛедиБаг не существует, да? — с детской интонацией в голосе спрашивает Маринетт, закрывая дневник. — Мари, — ласково обращается к ней Хлоя, разглаживая рукой края юбки. — Я уже несколько раз говорила, что ЛедиБаг — это вымысел. Ты ее придумала в своих снах и живя жизнью этой, как ты называешь, героини, совсем забыла где сон, а где реальность, — вздохнув ответила Хлоя, которая уже не раз объясняла это девушке. — Да… да… я… я понимаю… но откуда он узнал о моих снах? — теперь почему-то Буржуа захотелось ударить Дюпэн-Чэн, хотя она понимала, что эта девушка здесь неспроста и ей нужна помощь как и остальным пациентам. Хлоя, сделав вид, что не расслышала вопроса, попросила ее продолжить читать. Записи следующих четырех дней почти ни чем не отличались: голос из темноты все так же продолжал называть ее «Моя Леди», говорить, как ему одиноко и просить Маринетт взглянуть не него. Хлоя Буржуа начинала искренне сочувствовать девушке, понимая, что та тут задержится еще как минимум на год. — Значит, давай сделаем так, — сказала Хлоя, доставая пачку каких-то таблеток из своей сумочки, на которую Маринетт только сейчас обратила внимание. — Я тебе сейчас даю таблетку и ты ее выпиваешь. Записи в дневнике можешь не делать. Только если голос скажет что-то новое, обязательно сообщи мне, хорошо? — спрашивает она и получив кивок Дюпэн-Чэн, уходит. — Бедная девушка, — это было последнее, что услышала Маринетт от своего лечащего врача, перед тем как захлопнулась дверь.Мне трудно поверить, Что всё это время я ничего не видела: Я была в темноте, А ты был рядом со мной. Кажется, я спала тысячу лет. Мне нужно открыть глаза, чтобы увидеть всё. У меня нет мыслей, Нет голоса, нет души, Не дай мне умереть здесь, Ведь должно быть что-то ещё Верни меня к жизни.
Дюпэн-Чэн вздохнула и посмотрела в окно. Дождь закончился, но на небе до сих пор держались хмурые тучи, закрывающие солнце. А солнце ли? Быстро метнув взгляд на часы, стоящие на тумбочке около кровати, девушку бросило в холод. 23: 28. Через две минуты отключат свет. Страх мгновенно окутал тело девушки. Маринетт, и без того запуганная скорым появлением голоса из темноты, с сомнением покосилась на белую таблетку, одиноко лежащую на столе. Рядом стояла стеклянная кружка с прозрачной водой. «Ай, была — не была, терять уже все равно нечего! — решительно заявила Дюпэн-Чэн». Взяв в одну руку стакан, а в другой держа на раскрытой ладони таблетку, девушка уже хотела поднести ее ко рту, но тут внезапно отключился свет и вся комната утонула во тьме. — Моя Леди, не стоит, — вновь послышалось из темноты. Девушка, зажмурившись, вспомнила о совете Хлои. Поговорить с ним. — Господи, неужели я действительно сделаю это, — тихо, едва различимо прошептала она и, собрав всю свою смелость в кулак, спросила на одном дыхании: — Почему? — хоть Маринетт и стояла спиной к говорящему из темноты, на миг ей показалось, что на его лице промелькнула улыбка. — Просто не пей, хорошо? — девушка кивнула и аккуратно поставила на стол стакан, проложив рядом таблетку. В комнате повисло молчание. Не было слышно даже звуков машин, а ведь рядом проезжая часть. Даже ветер за окном не дул. Маринетт аккуратно прилегла на кровать, отвернулась к стене, и почти бесшумно ухватилась за одеяло, накрывая себя им, словно оно могло ее защитить от неизвестного. Девушка зажмурилась, мысленно проклиная себя за то, что она сейчас скажет и просила помощи у всех известных ей богов. — Покажи мне себя, — сиплым голосом попросила она, но ответа не последовало.Разбуди меня Разбуди меня изнутри. Я не могу проснуться Разбуди меня изнутри. Спаси меня Назови меня по имени И выведи из темноты. Разбуди меня Заставь мою кровь снова течь по жилам, Я не могу проснуться Прежде, чем я окончательно погибну. Спаси меня Спаси меня от "ничто", Которым я стала.
За край одеяла, который Дюпэн-Чэн не успела подмять под себя, начали медленно, но настойчиво тянуть, стягивать вниз под кровать. Видимо, существо могло перемещаться по теням и сейчас пряталось во тьме под ее собственной кроватью. Маринетт замерла на несколько секунд, боясь пошевелиться. Сердце громко стучало в груди, а дыхание сбилось от страха и волнения, заставляя ее как можно тише и чаще глотать холодный воздух, который приятно освежал и заставлял успокоиться, правда, ненадолго. Девушка вцепилась в одеяло и резко дернула на себя. Одеяло, без какого-либо сопротивления, поддалось и все полностью вернулось на кровать, чему Маринет была неимоверна рада, но в то же время это действие навевало на нее какие-то определенные мысли, давя на ее, и без того усталую, голову. Девушка осторожно, стараясь совершать как можно меньше движений и издавать минимальное количество звуков, подмяла край под себя, прислушиваясь к тишине, которую нарушал, на этот раз, тихий скрип. Мариретт широко раскрыла глаза. Дюпэн-Чэн было страшно даже моргать, казалось, что если просто на мгновение закрыть глаза, то существо с зелеными глазами обязательно возникнет прямо перед лицом, схватит ее своими костлявыми пальцами за горло и начнет душить, царапая кожу своими когтями, оставляя кровавые раны. От одной мысли по телу девушки пробежалась стая мурашек. Маринетт лежала тихо и неподвижно, пытаясь найти какое-то логическое объяснение происходящему. А ещё, она мысленно молила включить свет. Но она боялась даже вскрикнуть: рот, как и тело, напрочь сковал страх, не позволяя даже сдвинуться с места. Маринетт пролежала в одной позе незнамо сколько времени и только сейчас она медленно повернулась на бок и прикрыла глаза, которые уже начинали побаливать. А в следующую секунду она почувствовала чье-то обжигающее, и в тоже время ледяное дыхание, на своей шее. И вновь кожа покрылась мурашками. Девушка боялась обернуться и увидеть то, что сейчас находится позади нее. Дыхание спустилось ниже к спине и Дюпэн-Чэн ощутила, как кровать, за спиной, продавливается под весом чьего-то тела. Словно кто-то чем-то упирается в матрас. Кто-то слегка нежно, а потом надавливая на ее шею провел по ней своими когтями. Небольшими, но острыми, и девушка мысленно сравнила их с когтями кота. У ее подруги был кот, который однажды поцарапал руку девушки, заставив ту навсегда запомнить эти ощущения. — Моя Леди, — он ласково проводит своим когтем по сонной артерии девушки, слегка надавливая на нее, грозя ненароком проткнуть. — Ну же, взгляни на меня, — тихо шепчет и проводит рукой по плечу, а затем плотно обхватывает его рукой и сдавливает. Заставить себя обернуться — почти подвиг. Девушка сжимает зубы, глубоко вдыхает и резко переворачивается на другой бок, натыкаясь взглядом на яркие зеленые глаза и чей-то силуэт, разбавленный светом луны. Глаза девушки расширились от ужаса и рот раскрылся в безмолвном крике. Последним, что Маринетт видела перед смертью, были яркие зеленые глаза и улыбка, обнажающая острые клыки.Верни меня к жизни Я всегда жила во лжи, Внутри меня ничего не осталось. Верни меня к жизни.
***
На утро, когда Хлоя Буржуа зашла к своей пациентке, она увидела лишь мертвое тело с раскрытыми васильковыми глазами и лицом, на котором застыла гримаса ужаса. На белых простынях алела засохшая кровь. На стене красовалась надпись «Моя Леди» написанная кровью самой девушки. Как позже постановили врачи, в помещение кто-то проник, напугал девушку до остановки сердца, покусал ее — ведь по всему телу были видны следы от клыков, — и написал ту самую надпись, а затем каким-то неведомым никому способом сбежал. Как он оказался в комнате с девушкой никто так и не знает. Вскоре родителям было выслано письмо с соболезнованиями. Охранник психиатрической больницы был уволен, а лечащий врач Маринетт — Хлоя Буржуа, — отказалась от своей должности и уехала в другую страну. Уже в старости, вспоминая о снах своей пациентки, блондинка вдруг поняла, что Маринетт каким-то неведомым образом выпустила монстра из своего сна, но как именно она это сделала Хлоя так и не смогла понять. Тайна смерти Маринетт Дюпэн-Чэн осталась в той самой больнице, ведь никто не хотел, чтобы пострадала репутация такой хорошей клиники. Репортерам сказали, что это было самоубийство. Но таинственного маньяка (А маньяка ли?) так и не нашли. А из комнаты, где умерла девушка, после выключения света доносилось лишь тихое: — Моя Леди…