В бездне счастье твое

Море сегодня не бурлило. Подозрительно тихое, оно катило волны к берегу и невозмутимо шептало о чем-то своем, обнимая маленький островок со всех сторон, лаская его и целуя, как девушка целует своего жениха. Море прижималось к суше на миг и тут же отбегало назад, играло, не прекращая призывно шептать, и волны его, окрашенные в цвета заката, были нежны. Словно кокетливая возлюбленная, дразнило оно своего суженого, обещая все то, что дать не могло. Мужчина, стоящий на берегу, цокнул языком, прислушиваясь, затем покачал головой. – Говори яснее, красотка! – крикнул он весело и раскинул руки. – Что ты хочешь сегодня? Рома? Денег? Или немного моей крови? Кожаный плащ его был распахнут, на поясе виднелись ножны, саблю из которых очень просто было бы вытащить, если бы море остановилось на последнем предложении. Но море продолжало размеренно шуршать, не впечатлившись ничем из названного. Мужчина засмеялся, без страха вглядываясь вперед, на алый закат, обещающий ветер. И хорошо: что кораблю без ветра? Куда он поплывет, если паруса не будут надуты, как барабан? – Эй, капитан! – окликнули мужчину издалека. – Вы там скоро? Приземистый моряк в мешковатой одежде и старой, красной шапке, топтался возле лодки, вытащенной на песок, и поглядывал то на корабль, бросивший якорь неподалеку от острова, то на мужчину, разговаривающего с морем. Мужчина же в его сторону смотреть не собирался. – Не терпится ему, – пробормотал он с досадой. – Мешает нам, может, избавимся от него? Он подмигнул, глядя на волну, лизнувшую его правый сапог. – Вижу, ты согласна. Значит, в первом порту и ссадим его на берег, договорились. Он снова засмеялся: ему почудилось, что в мерном рокоте моря послышалось «Договорились…» – Шалунья, – вздохнул он чуть погодя. – Жизни не ценишь. Все-таки море было женщиной, прекрасной и свободной, и, как и любой женщине, он ему приносил дары. Иногда это были целые корабли, потопленные, пущенные на дно. Но чаще он бросал в воду старые монеты, изъеденные ржавчиной, или проливал немного рому, словно подпаивая море, соблазняя его сделать так, как ему, капитану «Веселого Роджера», было надо. Вон он, его славный друг, качается на волнах неподалеку от берега, скучает в тишине и ждет с нетерпением, когда же вновь развернутся паруса и поднимется якорь. Море зашумело вдруг, будто не соглашаясь с мыслями капитана. Тот кивнул, присел на корточки и окунул ладони в прохладную воду: сначала одну, а затем и вторую. – Тоже верно, – пробормотал он. – Отдых всем нужен. Вот и я отдыхаю. Он еще какое-то время сидел так, ни о чем не думая, потом встал и принялся раздеваться. – Капитан! – донеслось возмущенно от лодки. Моряк в красной шапке подпрыгнул, хлопнув себя ладонями по бедрам, демонстрируя нетерпение. – Отстань, Сми! – крикнул капитан, стаскивая тяжелый кожаный плащ и берясь за завязки на штанах. – Вода прогрелась, надо воспользоваться! И тебе советую, грязнуля, шапку свою постирать! Нога застряла в сапоге, капитан запрыгал, пытаясь освободиться, и рухнул на песок. В тот же миг набежавшая волна обняла его, ненадолго скрыв с головой. Едва она откатилась, мелко смеясь, капитан вскочил, отплевываясь, и погрозил морю кулаком. – Чертовка! – с чувством произнес он, глаза его смеялись. – Самого Киллиана Джонса пыталась утопить, а вот не вышло, да? Море смеялось, притихнув вновь, и капитан Киллиан Джонс разделся до конца, подальше отбросив все равно промокшие вещи. Голый, он бесстрашно пошел в воду, слегка ежась: у берега, конечно, всегда теплее, но все же закат уже. Говорят, нельзя на закате купаться в море. Явится морская дева да утащит за собой на дно, где обовьет водорослями и украсит жемчужинами. Так и будешь лежать мертвой статуей на песке, и рыбы станут равнодушно проплывать мимо, потихоньку отщипывая кусочки от твоих ушей. Джонса эта легенда не страшила. Сколько лет плавал он по морям, по волнам, а морских дев ни разу не встречал. Да и юношей тоже, что уж там. Иногда, признаться, хотелось ему бросить сеть и выудить из пучины дочку морского царя, да вот только что он с ней делать будет? Менять на золото? У него самого золота – целые горы! Возьми десяток островов направо от этого – на всех зарыты его сокровища. Оставить деву себе? Говорят, у нее вместо ног – рыбий хвост. И зачем ему, мужику, такая, спрашивается? Разговаривать, что ли, с ней? Или песни слушать? А откуда она человечий язык знает? Булькать станет, как рыба? Джонс плавно двигался в воде, то плывя на животе, то переворачиваясь на спину и засматриваясь на небо. Хорошо ему тут было, спокойно и привольно. Море забирало у него все дурные мысли, промывало их, вычищало и возвращало обратно светлыми и радостными. Соленая вода чуть щипала глаза и заживляла мелкие раны, оставляя после себя тонкие белые шрамы. Джонс фыркал, тряс головой, выбивая из ушей случайно попавшую туда воду, и размышлял, смог бы он без отдыха, вплавь, добраться до корабля? А чего бы и не попробовать? – Сми! – крикнул он во всю мощь, и Сми испуганно обернулся, не сразу поняв, откуда его зовут. – Вещи мои прихвати и отправляйся! Я сам доберусь! Не став дожидаться ответных воплей Сми, Джонс развернулся и, размашисто работая руками, направился к кораблю. Мышцы мерно напрягались, работая, и это напряжение было приятно. Джонс плыл, не думая ни о чем, слабый ветер был его подспорьем, а волны, казалось, тоже подталкивают его к цели. Было как-то странно знать, что вот он доплывет – и придется вылезать, сушиться и вновь натягивать на себя одежду. В воде Джонс забывал, что у него нет семьи, что прошлое его испещрено потерями, что будущее хранит в себе лишь блеск золота и цвет крови на стали клинка. В воде было все легко и просто, жаль, что нельзя остаться там навсегда. Сми, конечно, очутился на корабле гораздо раньше своего капитана и, подсуетившись, скинул ему веревочную лестницу. Затягивая наверх тело, враз отяжелевшее после воды, Джонс все никак не мог оторвать взгляд от моря. Чудилось ему что-то смутное, чему невозможно было подобрать название. – Что ты такой взъерошенный? – хмыкнул Джонс, капля воды стекла с его темных волос и шлепнулась на плечо. Он забрался на палубу, встряхнулся, растер ладонями грудь, смахивая с нее воду, подпрыгнул пару раз, потом снова посмотрел на взволнованного Сми. – Да говори уж, – добродушно пробурчал Джонс, ища взглядом, где одежда. – Русалку поймали! – возбужденно выдохнул Сми, глаза его сверкали. Джонс недоверчиво глянул на помощника. – Настоящую? С хвостом? Сми поник. – Без хвоста. – Тю, – присвистнул Джонс насмешливо. – То разве ж русалка? Он покачал головой, однако Сми сдаваться был не намерен. – Так а откуда здесь тогда женщина? В море-то? Еще и голая, – он округлил глаза. Джонс потер ладонью бороду. – Остров рядом, – произнес он задумчиво, хотя и знал прекрасно, что остров тот – с гулькин нос. Скалистый да пустынный, одна кокосовая пальма на нем, и та не особо-то плодоносит. Сми вздохнул. – Вы хоть взгляните, капитан, – жалобно попросил он. Джонс смерил его взглядом. – Штаны мне принеси, – велел он. Вряд ли русалка смутилась бы его наготы, но все же хоть какие-то приличия соблюсти надо было. В сердце Джонса все еще было легко после бодрящего заплыва, поэтому он не думал о том, а действительно ли русалка – это русалка, и что он с ней станет делать, хотя эти мысли и тревожили его слегка какое-то время тому назад. Нет, сейчас он просто терпеливо обсыхал на ветру и ждал Сми, которого, кажется, сожрали морские дьяволы. – Вот! – запыхавшийся Сми притащил штаны, Джонс не без труда, но влез в них – все-таки ноги были еще мокрыми – и отправился следом за помощником туда, где уже сгрудились остальные члены экипажа. Все они шумно галдели, обступив что-то, лежащее на палубе, и Джонсу пришлось пробивать себе дорогу. – Расступись! Капитан идет! – крикнул сзади Сми, но вопль его мало помог делу. Джонс пихнул пару матросов локтями, грозно зыркнул на них, когда они начали было возмущаться, и наконец добрался до цели. Это была обычная девушка. Молодая и сероглазая, она сидела, подтянув колени к груди, длинные светлые волосы мокрыми прядями облепили ее плечи. Завидев Джонса, она подняла на него взгляд, и тот поразился спокойствию, отразившемуся в нем. Что-то свежим ветром пронеслось по его коже, погладило спину, взъерошило волосы. – Она вот! – Сми пробрался к Джонсу и встал рядом с ним, тыча пальцем. – Выловили прямо вот так, без всего, только это на ней и было, – он всунул в ладонь Джонса ожерелье из крупных жемчужин, набранных вперемешку: черных и белых. – Зачем сняли? – недовольно поинтересовался Джонс, и Сми развел руками. – Так соскользнуло же, – соврал он, и глазом не моргнув. Джонс заметил, что девушка усмехнулась, услышав, и усмехнулся следом. Сми тот еще воришка, но сейчас он побоялся, что капитану не понравится, что кто-то обворовал морскую деву. Странно, но Джонс уже почти не сомневался в том, кто именно очутился у него на корабле. Что-то такое исходило от гостьи, чего обычно не чувствовалось при взгляде на человека. Она сидела очень неподвижно, грудь ее почти не вздымалась, а глаза были словно наполнены морской водой, и поверхность их шла едва заметной рябью. Может быть, стоило испугаться – а не явится ли за своей дочерью морской царь с гвардией? – но Джонс был отважным капитаном и бояться не привык, да и не собирался он причинять девушке вред. – Пойдем-ка, милая, со мной, – он склонился, протягивая девушке ожерелье, и запоздало подумал, что надо бы прикрыть ее наготу чем-нибудь, однако она легко поднялась на ноги, ничуть не стесняясь. Команда радостно загалдела, а Джонс стиснул зубы, скользнув взглядом по обнаженной груди и лишь усилием воли заставив себя не смотреть ниже. – Идем, идем, – он поспешно закрыл девушку собой: отчего-то неприятно стало, что кто-то ее разглядывает. Сми пытался о чем-то спросить, но Джонс отмахнулся от него. – Иди ты… к штурвалу. И выводи корабль из бухты, отчаливать пора, что мы тут все стоим? Джонс еще раз грозно обвел взглядом команду. – А вы на что уставились? А ну, живо!.. Матросы нехотя начали расходиться, тогда Джонс, немного успокоившись, взял девушку под руку. И тут же пожалел: внутрь, прямо в горло, словно хлынула моментально самая соленая вода из всех морских вод. Захлебнувшись, Джонс отшатнулся, мотая головой, закашлялся, и вода пошла обратно, вытекая из носа и изо рта. Едва успевший обсохнуть, Джонс еще долго кашлял, согнувшись и упершись ладонями в колени, а Сми бестолково терся рядом, не зная, чем помочь. – Никогда больше не трогай меня, – бесцветно сказала вдруг девушка, до того молчавшая, и голос ее сорвался с губ просоленным ветром. – Вам, смертным, нельзя нас касаться. Джонс выкашлял остатки воды, вытер губы и слабо усмехнулся: – А команде ничего не было, когда они тебя на палубу вытащили? – Так ведь мы сеть тащили, – вмешался Сми тут же. – А потом просто вывалили ее на палубу. А ожерелье само свалилось, вот чем хотите, тем и поклянусь! – Да верю я тебе, верю, – отмахнулся Джонс, подняв руку, едва снова не коснувшись гостьи, и указал ей на свою каюту. Она пошла туда безмолвно, и только мокрые следы оставались на палубе, хотя кожа ее была сухой. Джонс подивился немного, но вспомнил, кто у него на корабле, и удивляться перестал. – Так ты и впрямь русалка? – он запер дверь, чтобы никто не посмел им помешать, отошел в сторону, сдернул с кровати покрывало и кинул его девушке. – Прикройся. Покрывало тяжело упало на пол непойманным, девушка осталась стоять, как была: обнаженная, стройная, светлая. И только кожа ее чуть просвечивала зеленью. Джонс кашлянул и развел руками. – Ну, тогда уж не обессудь: буду на тебя смотреть, – глаза его жадно обежали взглядом девушку: на этот раз сверху вниз и обратно, задержавшись где-то посередине. Между ног потяжелело, Джонс заставил себя отвернуться и подошел к столику, на котором высилась баклажка с ромом. Отхлебнул чуток и снова спросил: – Говорить-то будешь? Я ведь слышал, что умеешь. – А что ты хочешь услышать? – неспешно отозвалась девушка. Она откинула назад волосы и принялась застегивать на шее ожерелье. Джонс хотел помочь, но вспомнил, как чуть не утонул на собственной палубе, и поостерегся. – Звать тебя как? – спросил он, отпивая еще немного рома. – Мое настоящее имя тебе не выговорить, – улыбнулась девушка. – Но ты можешь называть меня Эмма. Джонс кивнул. Хорошее имя, светлое и простое. И очень человеческое. Тут и забудешь, кто перед тобой на самом деле! – А ты можешь звать меня Киллиан, – отозвался он и продолжил: – Как мои оболтусы тебя поймать умудрились? Ни в одной легенде не встречал он упоминания о счастливчике, которому удалось забрать себе морскую деву. Может, он сумеет? – Я слышала, как ты разговаривал с морем, – Эмма спокойно смотрела на него, не испытывая ни страха, ни стыда. – И подплыла посмотреть на тебя. Тут меня твои люди и поймали. Джонсу вдруг стало неловко за свои бредни, высказанные морю. Если бы он знал, что его кто-то слушает… А он разве не знал? – Откуда ты знаешь человеческую речь? – спросил он немного сердито, хотя и сердиться-то было не за что и не на кого. – Колдуешь? Эмма покачала головой и продемонстрировала ему то самое ожерелье, что едва не забрал себе Сми. – Оно помогает понимать: мне – тебя, а тебе – меня. Джонс кивнул, потеребил бородку и вздохнул. – Что же мне с тобой делать-то, а? – он покачал головой. Вот уж воистину – повезло. Обратно отпускать? Сам себя не простит. Тут оставить? Так ведь зачахнет наверняка, да и живая она, а Джонс – не работорговец, чтобы живыми распоряжаться. – Я хотела поговорить с тобой, – сказала Эмма, глядя прямо на Джонса. – Мне очень понравилось, как ты обращался ко мне. Джонс оторопел. – Я говорил не с тобой, – пробормотал он, чуть отступая назад, словно боялся, что не выдержит и ненароком коснется морской гостьи. – Море… – Я и есть море, – мягко сказала Эмма. Она не двигалась, и тем заметнее было свечение, окутавшее ее вдруг с ног до головы. Свечение было мягким, такое Джонс видел в иных пещерах, где прятал свои сокровища. Рука сама протянулась к Эмме и замерла на полпути. Джонс чертыхнулся. Волшебная морская дева была на его корабле, в его каюте, а он не мог даже дотронуться до нее. Вот напасть! – Ты есть море? – повторил он глухо. – Что это значит? И почему у тебя ноги, разве ты не должна быть с хвостом? Он задавал слишком много вопросов, но что ему оставалось делать? Между его собственных ног все еще было тяжело, однако запрет на касания продолжал действовать, и Джонсу хотелось хоть как-нибудь удовлетворить свое любопытство. Эмма улыбнулась ему, улыбкой этой превращая бравого капитана в смущенного мальчишку. Сердце его забилось быстрее. – Я и мои родители, – заговорила она, – мы живем тут с самого сотворения мира. Так давно, что море давно уже стало частью нас, а мы – его. Все, что вы говорите ему, все, что отдаете в жертву, все это для нас. А ты это делал для меня. Джонс так и не понял, почему он делал это для Эммы, но возражать не стал. Кто он такой, чтобы спорить с самой совершенной из всех женщин? Ах, если бы ему было дозволено хотя бы обнять ее!.. – Я знаю звук твоего голоса, – продолжала тем временем Эмма, – знаю твой смех, знаю вкус твоей крови… Тут Джонс вздрогнул, но ведь он сам – сам! – сцеживал пролитую в жарких битвах кровь в соленые воды, зная, что щедрость его будет оценена по достоинству. – Мой прекрасный отец сказал мне, что я не могу полюбить смертного, – немного грустно улыбнулась Эмма. – Ведь мне не выйти на сушу, а ты не сможешь жить под водой. Ни о чем Джонс не сожалел так, как сейчас о своей земной оболочке. Он бы расстался с ней немедля, если бы знал как. – И тогда я пошла к королеве… – Стоп, стоп, – перебил Джонс, – разве твой отец не король? А ты – не принцесса? – В подводном мире не одно царство, Киллиан, – мягко заметила Эмма. – Так же, как и наверху. Джонс смешался и пробурчал что-то вроде «Продолжай». Эмма и продолжила: – Королева выстроила себе дворец в самой глубокой впадине и живет там среди теней. Вы, люди, зовете ее Злой Королевой, потому что она единственная из нас умеет выходить на сушу и живет на два мира. Джонс быстро понял, о ком говорит Эмма. – Регина, – пробормотал он. Эмма кивнула. – Регина, – повторила она с оттенком пренебрежения. – Она согласилась подарить мне возможность увидеться с тобой, но сказала, что заберет самое драгоценное из всего, что когда-либо было или будет у меня. Джонс сглотнул. – И… что это? Он не был уверен, что хочет узнать. Эмма пожала плечами. – Регина сказала, что я узнаю через девять месяцев после того, как поговорю с тобой. – И ты согласилась? – Джонс дернулся к ней, остановившись на полпути. Свечение вновь окутало плечи Эммы. – Я не могла не согласиться. Это был мой единственный шанс. Джонс облизал губы. – Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? – прошептал он, сердце его зажглось при мысли, что там, под водой, он сможет обнять Эмму, прижать к себе и покрыть поцелуями. Как? О, сейчас это неважно! Он уже любил ее. Было ли то морское волшебство или страсть, ударившая в голову – не имело значения. Важным казалось лишь то, что Джонс был готов спрыгнуть следом за Эммой в море и погрузиться на самое дно, чтобы вместе с ней плавать среди водорослей, а ночами подниматься наверх и резвиться при луне. – Да, – просто сказала Эмма. – Но этого никогда не будет. Джонс запнулся на ровном месте. – Что? – потряс он головой. – Почему? Он почти схватил ее за руку, но Эмма увернулась. – Ты не можешь дышать под водой, Киллиан, – в ровном голосе ее угадывалось сожаление. – А я не могу ничего сделать для того, чтобы это исправить. – Ты можешь остаться здесь, со мной! – пылко заявил Джонс. Ему было почти страшно от того, что Эмма сейчас уйдет. Пять минут назад он и знать ее не знал, но теперь… Теперь будто вечность уже он смотрит на нее и не может наглядеться. Эмма печально покачала головой. – Морским детям нечего делать на твоем корабле, Киллиан Джонс, – сказала она, и Джонс замер, помня, что не называл ей своего полного имени. – Ты и команда твоя станете проклятыми и будете вечно бродить по волнам, не смея пристать ни к одному берегу. Джонс дрогнул. Знавал он такие корабли, всегда проплывали они мимо «Веселого Роджера» призраками, и молчанием провожал он их, не рискуя слишком пристально вглядываться в пустые глазницы матросов. – Что же тогда? – с отчаянием проговорил он, видя, как Эмма отступает к двери, и понимая, что ее не удержать. – Ты не вернешься? Я не увижу тебя снова? – Я назову тебя своим возлюбленным, Киллиан, – отозвалась Эмма дуновением ветра. – И отныне тебе всегда будет сопутствовать удача. – Погоди! – Джонс рванулся за Эммой, но она, будто не слыша его, прошла сквозь запертую дверь, и пришлось повозиться, прежде чем он сумел справиться с замком и выбежать следом. – Эмма! На палубе было тихо. Джонс заморгал, с удивлением отмечая, что над морем давно повисла ночь, и команда, должно быть, спит, вон только Сми качается на штурвале и глазеет на звезды. Мокрые следы цепочкой вели к левому борту, Джонс пробежал по ним и с отчаянной надеждой перегнулся через канаты, всматриваясь в море. Ничего. И никого. Ни всплеска, ни пузырей. Словно и не было никогда Эммы на его корабле, будто приснилось ему все это. Поманила и сбежала, чертовка! Джонс со злостью стукнул кулаком по борту, не в силах заставить себя прекратить вглядываться в темную воду. Сми встрепенулся на своем посту. – Кто здесь? – Твой капитан! – огрызнулся Джонс и со вздохом распрямился. Сердце бешено билось в груди, будто норовило выскочить. Горло еще помнило соленую воду, а губы саднило от несорванного поцелуя. Эмма прочно засела в памяти. Команда посудачила о морской деве пару недель, а Джонс и на исходе второго месяца не мог о ней забыть. Ночами выходил он на палубу, рыскал взглядом по спокойным водам, искал и не находил. На каждом острове приносил он богатые жертвы, надеясь, что Эмма вновь приплывет, но ответом ему служил лишь благодарный шепот волн. Джонс не ел и не спал, отощал и отрастил длинную бороду, только глаза его неутомимыми синими звездами продолжали сверкать на смуглом лице. – Где же ты? – шептал он тоскливо, заливая свою тоску ромом, и думал, что попался на тот крючок, на который никогда не рассчитывал попасться. Старые бабкины сказки о морских ведьмах оказались правдой: приворожила его одна такая, иссушила, извела и смеется теперь, поди, на своем ракушечьем дне. Джонсу разозлиться бы, но он не мог, и только все сильнее тосковал, не находя утешения даже в море. Что ему теперь море? Там живет та, до которой ему не дотянуться. Море обнимает ее и ласкает, целует нежные плечи и заглядывает в глаза. Да ему впору ненавидеть море, ведь оно подарило и тут же отобрало у него любовь! Он смотрел как-то на горизонт и там, в сплетении облаков, увидел вдруг ее фигуру. Огромная, прозрачная, божественно красивая, Эмма стояла, задевая головой небо, и улыбалась Джонсу. Он, не удержавшись, улыбнулся ей в ответ, думая, один ли видит ее или же она явила себя всем желающим. – Чего ты хочешь от меня, морская дева? – прошептал он, отлично зная ответ. Что держало его на земле? Деньги? Слава? Корабль? Все это он уже получил сполна. Что толку в том, что завтра он наполнит звонкими монетами еще один сундук? В чем будет радость ему потопить еще один корабль? Все равно тот окажется на дне, во власти Эммы и ее родни, а Джонс останется с одной лишь памятью о совершенном, не в силах добраться до своей победы и потрогать ее. – Все бы отдал, – пробормотал он однажды, сидя на палубе и неся вахту. – Все бы, слышишь, Эмма? Может быть, отыскать эту Регину? Уговорить ее помочь? – И как велико это все? Насмешливый голос заставил Джонса вскочить. – Ты кто? – напряженно бросил он странному человеку в плаще с капюшоном, закрывающим лицо. – И как сюда попал? Человек засмеялся-захихикал и откинул капюшон, явив Джонсу безобразное сморщенное лицо, на которое будто пролили жидкое золото. – Кто я, тебе знать не надо, да и как я сюда попал, тоже, – подмигнул он Джонсу. Затем подошел ближе, игнорируя выставленную вперед саблю. – Так что же ты отдашь мне, пират, если получишь то, что желаешь? Джонс сглотнул. – Все, что захочешь. Ему было неважно, на самом деле, кто разговаривает сейчас с ним. Если это существо и впрямь поможет ему… – А чего ты желаешь, пират? – вкрадчиво поинтересовался демон: кто же еще это мог быть? – Ее, – глухо отозвался Джонс, опуская саблю. – Эмму. При звуке ее имени внутри все вспыхнуло жидким пламенем и тут же залилось водой. – Дочка морского царя? – демон мерзко хихикнул. – О, пират, ты и не подозреваешь, сколь велико могущество твоей избранницы. Джонс недоуменно уставился на него. – Что? – Милый мой, – снисходительно махнул рукой демон, – таких, как она, вы, смертные, зовете богами. Джонс лишь пожал плечами. Его ничуть не испугало услышанное. Богиня ли, русалка – все одно. И ему это совершено неважно. Впрочем… – Богиня? – повторил он, подходя ближе; демон следил за ним желтыми совиными глазами. – Она самая. Думаешь, тебе везет последние несколько месяцев? Это она наколдовала тебе хорошую погоду и попутный ветер. А торговые корабли… Разве не удивительно, что вы встретили добрый десяток за неделю, хотя в иное время довольствовались парой в месяц? Джонс помнил о том, что говорила ему Эмма, когда уходила, поэтому демону не удалось его смутить. – Правда, жаль, что такая могущественная и прекрасная девушка не сумела забрать тебя с собой? – демон поцокал языком и деловито продолжил: – Она не может, зато могу я. Время пришло, озвучь свою плату. Он жадно вытянул шею – такую же морщинистую и золотую, как все остальное. – У всякого волшебства своя цена, пират. Она заплатила максимум за то, чтобы повидаться с тобой, следующий шаг должен сделать ты. Или не сделать, тут уж как ты сам решишь. Джонс сглотнул. Его выбрала в свои возлюбленные морская богиня. Перестал ли он хотеть быть с Эммой от того, что узнал? Нет. Готов ли он пожертвовать чем угодно, чтобы быть с ней? Всегда. – Ты сделаешь так, что я смогу жить под водой? – уточнил Джонс. Демон кивнул. – Но смогу и подниматься наверх, если захочу? Демон кивнул снова. Джонс закусил губу, обдумывая предложение, которое было слишком щедрым. Чем таким он может заплатить, чтобы не остаться в дураках? – Держи, – он решительно протянул демону левую руку, сжатую в кулак. – Забирай. Не прогадает ли он? Но если не рискнуть, он так и останется здесь, а она навечно будет там, и больше они не встретятся. Демон моргнул. – Рука? – с непередаваемой интонацией осведомился он. – Ты отдашь мне руку? Джонс кивнул, чувствуя, как тело пробивает дрожь. – Ты же сказал: назови свою цену, – он широко улыбнулся. – Вот моя цена. И не говори, что не нравится! Демоны любят смертную плоть. Да и что еще Джонс мог предложить? Корабль? Зачем демону корабль? Золото? У демона этого золота наверняка больше, чем у Джонса. А еще-то что? Хромать на одной ноге Джонсу не хотелось, ухо или палец – слишком маленькая плата. Рука же в самый раз! Джонс сглотнул. Мысли о Эмме вымотали душу, почти раздробили сердце. Что будет с ним, если он продолжит блуждать по миру без нее? Нигде не найдет он покоя и в итоге сгинет. Демон прищурился. Склонился, едва ли не обнюхивая пальцы. Потом усмехнулся, совершил какой-то быстрый и непонятный пасс, и в следующее мгновение кисть Джонса упала вниз, отсеченная чем-то невидимым и острым. Боль пробила тело и сдавила горло, из которого вырвался лишь невнятный писк. Джонс скорчился, прижимая покалеченную руку к животу, и не увидел, как демон взвешивает свою плату на ладони. – Посмотрим, что я найду, разжав твои пальцы, пират, – прошелестел демон и исчез еще до того, как Джонс простонал: – Да нет там ничего… Он опустился на палубу, баюкая руку; кровь мгновенно залила одежду. Слезы застилали ему глаза, он почти ничего не видел. Много времени он просидел так, стараясь не шевелиться, потом резко выдохнул. Рука перестала болеть. В одно мгновение боль ушла вдруг, словно ее и не было, и только продолжающая сочиться кровь напоминала о произошедшем. Джонс не стал гадать, отчего так, лишь поднялся на ноги, утирая лицо. Огляделся, заметил валяющийся на палубе крюк, которым они иногда подцепляли канаты, и усмехнулся, подбирая его: как по заказу! – Достойная замена, – пробормотал он, с силой насаживая крюк на обрубленную кисть. На удивление, все прижилось, как родное, и спадать не собиралось. Джонс пару раз махнул рукой, проверяя, не слетит ли, но крюк сидел крепко. Море шевельнулось под кормой, Джонс услышал его зов. Подойдя к борту, он посмотрел вниз и улыбнулся. Она была там. Ждала его. Джонс разделся и аккуратно сложил одежду на палубе, думая, стоит ли разбудить Сми, чтобы передать ту ему на хранение. Потом покачал головой. Ветер слетел вниз с мачты и коснулся затылка. Джонс снова перегнулся через борт, пристально всматриваясь в спокойные волны. Ему показалось, что оттуда, из глубины, глядит на него прекрасная морская дева, чьи поцелуи до сих пор дрожью отдаются в сердце. Счастье быть рядом с ней, а самая большая неудача – остаться здесь и потерять свой единственный шанс. Демон обещал, что все получится, но разве демоны не обманывают? Разве не в этом вся их сущность? Вот только как проверить, если не попробовать? Надо было решаться. И не думать больше. Там, внизу, он сможет обнимать свою морскую деву, и никакие земные волнения не станут его больше тревожить. Пусть золотоглазый демон делает с его рукой все, что ему заблагорассудится, для любви хватит и одной! – Раскрой мне свои объятия, Эмма, – шепнул Джонс за мгновение до того, как соскользнуть в воду с едва слышным плеском. Море безмолвно сомкнулось над ним. Солнце коснулось краем горизонта и застыло, привыкая. Все было тихо.