Напоминает Нью-Йорк

У Джека Томпсона идеально выглажен воротник рубашки, отутюженной буквально до ниточки, и на брюках нет ни единой мятой складки, и это идет вразрез с его манерой развязанно закидывать ноги на стол, сцепив пальцы рук за головой. Дэниел Суза как никто другой знал, как педантично и требовательно Джек относился к своему внешнему виду и как небрежно этот же Джек кидал свой пиджак на спинку стула пятничным вечером. Порой даже промахивался и только субботним утром поднимал его с пола, сонно чертыхаясь сквозь плотно сжатые зубы. По крайней мере, так было в Нью-Йорке, и Дэниел ой как сомневался, что в Лос-Анжелесе что-то успело измениться. Когда Суза, легко постучав по почти открытой двери и войдя в кабинет, прошелся взглядом по чужим ногам, скрещенным в лодыжках на шефском столе, ему на мгновение хотелось сплюнуть «Твою ж мать, Джек!», но он, конечно же, ничего не сказал, отведя взгляд в сторону и резко прочистив горло. Звук получился похожим на короткое карканье вороны и, разумеется, возымел свой эффект — Томпсон посмотрел на вошедшего, и его губы дернулись вверх. — О, агент Суза наконец решил заняться делом, — Джек приподнял голову, слегка сполз по креслу вниз, смотря на Даниэла насмешливо и самодовольно. — О, да, Джек, — Суза натянуто улыбнулся (но, на самом деле, просто поджал губы) и полукивнул на чужие ноги, — но ты, вижу, с делами справляешься куда лучше меня. Ему на мгновение подумалось, что тот вчерашний разговор, когда Томпсон, с несвойственными ему запинками, пригласил выпить (почти как в Нью-Йорке), наверное, был каким-то бредовым и слишком явственным сном. И Дэниел тут же глубоко и тяжело вдохнул: такое же тяжело ворочающееся где-то внутри чувство неверия он испытывал до своего повышения, терпя очередные насмешки Джека на следующий день после того, как они провели вместе вчерашний вечер. Терпя искривленные в едкой ухмылке губы Томпсона, такой цепкий и пронзительный взгляд, что, казалось, еще чуть-чуть и перехватило бы дыхание. Терпя эти горделиво и уверенно распрямленные плечи и идеальную осанку, словно Джек, стоя у своего шефского стола, позировал для бога, чтобы тот создавал людей по образу и подобию его. А потом этот же Джек, убедившись, что никого рядом нет, хватал Дэниела за запястье и не так уверенно, приглашающе, смотря по сторонам, бормотал про выпивку в баре, открывшемся совсем рядом с его домом. Томпсон задержался взглядом на выражении лица Сузы, слегка прищурившись и обведя кончиком языка передние зубы, словно в попытке вспомнить что-то далекое в деталях. Он, с несвойственной ему тактичностью, наклонил голову вперед, бесшумно уронив ноги обратно на пол. Неотрывный и внимательный взгляд сопровождался молчанием, и Джек хрипло (почему-то это прозвучало грустно) усмехнулся, произнеся пониженным голосом: — Напоминает старые времена. — Не думал, что в тебе может проснуться тяга к ностальгии. — Брось. Ты знаешь, о чем я. Суза отвел взгляд, намеренно устало вздохнул (чтобы Джек слышал эту усталость в его вздохе), почти не задержавшись на прямых чертах лица Джека, и крепко сжал руку в кулак, заведя ее за спину: не хотелось признавать, что Джек Томпсон, гроза всех преступников на допросе, сейчас, в этом бессодержательном разговоре, оказался прав. Противоположная стена не возбуждала никакого интереса, но Дэниел молча разглядывал ее, мысленно считая до пяти и расслабляя пальцы. — Вчерашний рейс перенесли на сегодня, так, Джек? Во сколько улетаешь? — Суза непосредственно перевел тему и легко, как ни в чем ни бывало посмотрел в глаза Томпсону, заинтересованно приподняв брови. Джек сразу же помрачнел, откинувшись на спинку кресла. Дэниел ощутил на себе этот отчетливо яркий острый взгляд, и попытался удержать улыбку, закусив щеку со внутренней стороны. «Умеешь же ты все испоганить», — словно бы говорил Томпсон, а Суза все в том же выражении легкого интереса приподнял брови. Внутри разливалось теплое чувство победы. Повисла напряженная пауза, и Даниэл с тем же победным чувством отметил, как Томпсон поджал губы, вдумчиво прищурившись, и все-таки не смог удержать бегло мелькнувшей улыбки. — Вечером. Так что, увы, познакомить меня со своей невестой ты не успеешь. Джек наклонился, уперевшись локтями о стол, и одарил вмиг нахмурившегося Даниэла сдержанной и обманчиво ласковой улыбкой — он порой так же улыбался на допросах, когда чувствовал, что задевает преступника за живое. — Как с Картер или по-другому, а, шеф Суза? — Томпсон непринужденно повел кистью в сторону. — А вы с твоей девушкой… уже за ручки держались? Ох, прости! Я только что понял, какую глупость сказал. До свадьбы же нельзя! Послышался напряженный и шумный вздох, за котором немедленно последовало глухое «Джек» — Суза протянул это имя с чувствуемой в голосе неприязнью и предупреждением, но Томпсон даже виду не подал, что обратил на это хоть малейшее внимание. Он умел находить слабые места в собеседнике, что и пускал в ход при крайней (или не совсем крайней) необходимости. — Она, должно быть, тоже страстная брюнетка с ярко-красной помадой? Или ты обручен, — Томпсон не сводил с Даниэла внимательного, словно выискивающего слабые места взгляда и, усмехнувшись, дотронулся пальцами до своих волос, — с блондинкой? Я же вижу, как ты на меня смотришь даже спустя все это время. Можно сказать, так смотрят школьницы… — А я вижу, — перебил его Суза, раздраженно поджав губы, — что ты смотришь на меня как опытная портовая шлюха, но мне положение не даст сказать тебе это в лицо. Как и «пошел ты, Джек!» Томпсон прикусил губу, поймав на себе прожигающий взгляд «Умеешь же ты все испоганить» — на этот раз уже от Дэниела, и, помолчав некоторое время, тихо рассмеялся. Все это слишком сильно напоминало Нью-Йорк. — Сегодня в шесть вечера — обязательно. Можешь даже, — он наклонил голову, словно в театральном поклоне, и тут же перевел взгляд обратно на Сузу, и этот взгляд был на удивление серьезнее, — проводить до аэропорта. — Обойдешься, Джек, — Даниэль лишь напряженно усмехнулся на чужое предложение и задержался взглядом на глазах Томпсона, еще раз хмыкнув под нос. Все это действительно слишком сильно напоминало Нью-Йорк — не хватало разве что других декораций за окном и климата похолоднее. Джек расслабил плечи, и они обменялись долгими взглядами, прежде чем Суза, еще раз усмехнувшись, не повернулся к Джеку спиной, направляясь к двери. — Эй-эй, Суза! Так зачем заходил? Даниэль обернулся, и вид его был непростительно нечитаемым, и он махнул рукой вместо ответа. Вчерашняя фраза Томпсона «Еще выпьем» своей актуальности не теряла.