Love me like you loved the sun

Арагорн никогда не любил февраль. Дурацкий месяц. Сначала манит приближающейся весной, первыми солнечными лучами, оттепелью, а на следующий день раз – и метель, снегопад, заморозки. Потом пара неопределённо-дождливых деньков, и всё сначала. Нагоняет уныние. Он во всём любил порядок и немного обижался на погоду за её непоследовательность. Мужчина хотел бы, чтобы ровно три месяца было холодно и снежно, а после, прямо с первого марта вступала бы в свои права весна. А не лезла вперёд с переменным успехом! Вообще, дело было, откровенно говоря, не в дурацкой погоде. Он не любил февраль сам по себе и искал новые и новые причины, почему этот месяц такой мерзкий. Именно в феврале он расстался со своей первой и единственной любовью. Конечно, в его жизни были другие – парни, девушки, с кем-то было серьёзно, с кем-то разбегался через неделю, но такого, как в тот, первый раз, не было ни с кем. Не было этого щемяще-сладкого чувства в груди. Он не думал, что умрёт, если кого-то не будет рядом. А с Леголасом у них всё было прямо как в сопливых романах. Они часами могли просто лежать вместе, без всякого секса, держаться за руку и болтать о ерунде. А ещё Леголас был единственным человеком, с которым он любил молчать. Молчание у них не было неловким или тягостным, никогда. Оно было наполнено смыслом. Каждую секунду тишины они всё же говорили – не произнося ни слова вслух. А как они вместе смеялись! Над какой-нибудь абсолютной ерундой могли хохотать несколько минут, чуть не до слёз. А после всегда целовались – долго и сладко, и им было плевать, где они находились. Мир переставал существовать, были только они вдвоём. Арагорн уже начал строить планы, как они поступят вместе в колледж. Он будет играть в футбол, а Леголас – прилежно учиться. Они оба будут работать, и у них будет чудесное будущее. Но всё это разбилось одним гадким февральским днём. Леголас позвал его в их любимое кафе, специально пришёл пораньше и заказал какао с корицей и сливками им обоим. Арагорн шёл с лёгким сердцем, думая, что это обычное свидание. Насторожила его машина отца Леголаса на парковке возле кафе. Мужчина сидел там, поглядывая на двери. Его, как, впрочем, и всегда, демонстративно проигнорировал. Он поспешил в кафе, чтобы узнать, в чём дело. И тогда Леголас, его милый, любимый, самый верный на свете мальчик, стал краснея и запинаясь объяснять, что у них всё зашло слишком далеко, что у их отношений нет будущего, что он уже получил место в хорошем колледже, а Арагорну туда в жизни не поступить, что с футболом, что без него, и лучше прекратить это сейчас, а не расставаться на выпускном. И ещё Леголас долго говорил о том, как ему жаль. Как им было хорошо и весело. Потом, в самом конце речи, умолял не сердиться на него. Арагорн молчал и просто смотрел на него. Он тогда мог бы начать убеждать юношу, которого явно настроил отец, не торопиться и подумать, подать заявку в колледж вместе... Мог бы просто поцеловать и увести с собой. Но он подумал, что у любимого есть всё-таки своя голова на плечах. И раз уж он в глаза говорит, что надо расстаться, зачем унижаться, пытаясь с этим поспорить? И он просто кивнул, соглашаясь. А после с чувством глубокого внутреннего отвращения посмотрел на кружку с какао. С того дня он ненавидел какао, февраль и себя – за то, что промолчал. Всегда понимал, что сделал правильно, но с годами мысли о том, что Леголас очень легко внушаем и на него легко надавить, особенно отцовским авторитетом, становились всё навязчивее. Первые пару недель после расставания они не виделись – в школе Арагорн его избегал, да и прогуливал через день. Потом всё же собрался, стал ходить на занятия и даже здоровался, когда они виделись. Но не пытался заговорить или как-то пойти на контакт. Потом был выпускной, поездка в колледж, словом – другая жизнь. Порой было весело, но по вечерам, когда он оставался один, накатывало ощущение чудовищной неправильности всего происходящего. Будто неправильно собранная мозаика. Всё было как-то... плохо. Точнее, всё становилось плохо, стоило только остановиться и задуматься. Он не ушёл в запой лишь благодаря приёмному отцу. Тот никогда не ругал его, не доставал поучениями, но Арагорн знал, когда расстраивал его. На лбу у Элронда собирались морщины, а сам он вдруг становился старше на несколько лет. Конечно, он порой пропускал перед сном стаканчик-другой, но в меру – на два пальца виски, и не больше. Итак, февраль. Роковой, отвратительный месяц. Он как раз шёл из магазина с огромным бумажным пакетом в руках, когда вдруг (как обычно, собственно) накатили воспоминания. Дома ждал пёс в надежде на вечернюю прогулку, ванну и кормёжку. Но он решил остановиться всего на минутку, чтобы прийти в себя. Присел на обочину, поставил пакет рядом, и закурил, сильно затягиваясь. - С Вами всё хорошо? – раздался обеспокоенный голос откуда-то сверху. Арагорн сперва даже и не понял, что заставило его так резко вскинуть голову. Леголас не изменился ни капли. Как будто и не было этих десяти лет. Такой же стройный и тонкий, длинноволосый, ясноглазый, со слегка виноватой улыбкой. Которая тут же сползла с лица, сменившись удивлением, а после шоком. - Нет, со мной не всё хорошо. Кажется, начались галлюцинации, - целую секунду мужчине казалось, что Леголас сейчас уйдёт. Но он присел рядом, наплевав на сомнительную чистоту бордюра, и обеспокоенно заглянул в глаза. - Я тебе не показался... Я вернулся в город навестить отца. Раньше всегда он ко мне приезжал, но у него много работы, а у меня отпуск, так что я решил навестить его, вот и... - А как же мать? – бестактно осведомился Арагорн, думая совершенно не о целостности семьи. Он думал о том, оценил ли хоть кто-то ещё в этом мире, как бесконечно прекрасны ямочки на щеках Леголаса. Глупо, да. - Мама... ушла от него. Мы не знаем, что с ней. - Прости, мне очень жаль. - Ничего, ты же не знал... Я сейчас работаю врачом. Через пару лет стану профессором и открою свою собственную больницу. А ты чем занимаешься? - Поздравляю тебя. Ты же всегда... всегда этого хотел. Я футбол бросил, теперь играю только иногда, для души. Будешь смеяться, но работаю я частным сыщиком – своё агентство. В полиции прослужил пять лет. - Это очень здорово. Я помню, как ты любил футбол, но всякие загадки и тайны ты любил больше. А ты... женился? - Нет. Я живу с Хуаном – это мой пёс. А ты? - Нет. Как-то не сложилось, - Арагорну показалось на долю секунды, что Леголас как-то замялся и смутился. Хотя вроде нет ничего постыдного в том, что ты не женился в двадцать восемь лет. Они помолчали немного. И что самое удивительное, это было то самое, особое молчание, без неловкости и смущения. Потом они как-то незаметно, как само собой разумеющееся, договорились поужинать у Арагорна дома следующим вечером. Леголас обещал принести десерт и что-то вкусное для Хуана. Арагорн шёл домой будто во сне. Странно, но не было никакого лихорадочного метания мыслей, никакой суеты. Он был спокоен, разве что сердце нет-нет, да и начинало радостно трепетать. * * * На следующий день, закончив все дела, он поспешил в магазин, а после домой – готовить лучший ужин на свете. Он припомнил все кулинарные пристрастия Леголаса. И хоть тот и обещал принести сладкое, положил в морозилку целое ведёрко кофейного мороженого. Потом, опомнившись, снял с себя фартук и достал ванильные свечи. Этот запах Леголас всегда обожал. Мужчина понимал, что ведёт себя как глупый, влюблённый мальчишка, что этот парень бросил его, но ничего не мог с собой поделать. Когда Леголас, наконец, позвонил в дверь, он бросился в прихожую так, будто от этого зависела его жизнь. Открыл дверь... и забыл, как дышать. Обмотанный смешным, цыплячьего цвета шарфом, слегка растрёпанный, раскрасневшийся Леголас был прекрасен. И он был такой родной! Арагорн опомнился только когда ему в руки сунули коробку с тортом и пакет с едой для Хуана, который уже выскочил в коридор знакомиться. Пришлось идти на кухню, чтобы освободить руки. Когда он вернулся в прихожую, посмотреть, не съел ли пёс нового друга, Леголас успел уже избавиться от пальто и шарфа и пригладить волосы и просто стоял. Вид у него был слегка потерянный. И улыбнулся он так грустно... Почти не понимая, что делает, Арагорн шагнул к нему, крепко обнял, решительно прижимая к себе, погладил по щеке, заглядывая в его ясные глаза, а потом поцеловал в губы. И мир снова перестал существовать. Как будто и не было этих десяти лет. Как будто они снова были лишь парочкой подростков, до одури влюблённых.