***
(– С чего бы? Бен Соло, я действительно правильно расслышала твою просьбу? Мать упирается локтями в стол и переплетает пальцы, на глазах превращаясь в сенатора, и это стократ укрепляет намерения Бена прежде, чем она заканчивает фразу. Он по-прежнему находит до безумия смешным то, что она считала политическую карьеру подходящей для него. – Кроме того, если следовать букве закона, изгнание возможно только после того, как мастер-джедай признает тебя нейтрализованной угрозой. Я бы позволила, хотя бы ради смеха и в кратчайшие сроки. – Меня сейчас хватит удар от благодарности, генерал). Рей, которую титул «мастер Кеноби» стесняет, как платье не по размеру, происходящее кажется гораздо менее смешным – о чём она прямо и заявляет. Бен с ней внутренне соглашается. (– Хочешь посмотреть, сумеешь ли остановить себя и не убить их? – когда Рей произносит эти слова, она не смотрит на него. Он и не ждёт. – Мысль, что мне придётся проткнуть тебя мечом, и вполовину не так забавна, как раньше, но я в любом случае готова пойти на это в любое время. – Буду ждать вашего приглашения, мастер).***
Сейчас их трое – детей, которых его дядя почувствовал и отыскал среди беженцев, нашедших приют на Ди'Куаре. Санджан’а старшая. Она – чисс с иссиня-чёрными волосами и ожогом от заряда бластера, который обезображивает всё правое плечо и шею и заставляет чуть-чуть склонять голову набок словно от любопытства. Впрочем, Санджан’а задаёт достаточно вопросов, чтобы скрывать его. Ют («У-ут, – часто поправляет он, – как будто ты восхищаешься или делаешь вид, что восхищаешься») – забрак, которого мать забрала из трудового лагеря в Неизведанных Регионах. Его рога изгибаются под немного неправильным углом, да и сам мальчишка ниже остальных. Несмотря на горячие мольбы, ему не разрешают сменить ноги, подаренные инженерами Сопротивления, – кибернетические, ниже колена – на другую, более длинную пару. Нокс – человек, девчушка тихая и молчаливая. Рей столько раз по случайности наталкивалась на неё и спотыкалась, что в конце концов сделала колокольчики из пустых консервных банок и повесила на запястье ученицы. Нокс появилась под именем EU-7791 – так она значилась в базе данных теперь уже уничтоженного вербовочного центра штурмовиков, где детей наделяли серийными номерами. Она отказывается понимать объяснения Финна, что, мол, Эквинокс – это не настоящее имя. Она говорит, что оно звучит красиво. Всем троим, ничего не умалчивая и не смягчая, рассказали, кто такой Бен – или кем он был. Их общее мнение таково: Бен слишком старый, чтобы болтаться вокруг, излишне высокий, из-за чего ему бывает сложно найти себе стул, его мама милая, но немного страшная; а Первый Орден не мог быть тем всесильным чудовищем, которое они ненавидели всю свою жизнь, если этот печальный, сломленный человек – его самый сильный и ужасающий боец. Словом, они были не особенно впечатлены. – Но ты разве не беспокоишься о всех тех людях, которые хотят тебя убить? – Ют оборачивается к поисковому дроиду, который деловито кружит у него за спиной. Они практикуются с посохами, сваренными из труб старой водопроводной системы базы Сопротивления. – Ведь ты раньше был… (Если Бена не обманывает слух, они тихонько изображают свист и гудение светового меча. Он игнорирует это). Санджан'а сбивает дроида и сильным ударом, от которого тот кружится, посылает его Нокс. Девочка шлепком ладони отправляет дроида обратно. – Будь я на твоём месте, – говорит Санджан’а, – я бы сказала, чтобы они встали в очередь. Так мама справлялась с шумными клиентами в день выдачи пайков. Тогда они смогут попытаться убить тебя только по одному. – Разумное решение, – Бен нагибается и подбирает дроида, снова ставит расшатавшуюся панель на место. Машина издаёт безразличное пиликанье. – Я запомню на будущее. – И если ты всё сделаешь правильно, – раскачиваясь с пятки на носок, вступает в разговор Нокс, – тебе придётся умереть всего один раз. Так говорила моя… так всегда говорил мой капитан. – Ну и глупость он говорил. – Она. – Всё равно глупость. Кто умирает больше одного раза? Рей наблюдает за учениками с активированным световым мечом в руках. Она хохочет так громко, что под сводами разносится эхо. – Это происходит чаще, чем вы можете догадаться. Я права, мастер Скайуокер? Рей говорит это в шутку, её тон игривый и лёгкий, как пёрышко, но слова всё равно – словно металл о камень – высекают искры внутри Бена. Рот заполняет резкий металлический привкус. Прежде, чем он становится свидетелем своих следующих действий или слов, Сила Рей тянется вперёд и вырывает дроида из его рук. Устройство со скоростью пули летит к девушке. За этим следует вспышка голубого, театральный взмах, оставляющий в воздухе светящийся след. Мастер Кеноби молниеносно разрезает цельный алюстиловый корпус на четыре ровные части, а ученики издают восхищенные восклицания в ответ на этот отвлекающий манёвр, будто им только что продемонстрировали фейерверк. Рей делает реверанс. В её глазах, устремлённых на Бена, читается вызов. Мужчина задерживает дыхание на пять ударов сердца, за время которых она успевает выпрямиться. Потом, пока никто не смотрит, он несколько раз медленно вдыхает и выдыхает, и, наконец, эти старания рождают островок кристальной ясности в его разуме. – Мастер Кеноби, – недрогнувшей рукой Бен указывает на бесполезный металлолом, в который превратился дроид, – это был превосходный боевой Maksman-H. Наши запасы не бесконечны. – Мои извинения. Я не могла контролировать себя, – Рей деактивирует меч. – Раз уж мы заговорили о контроле… Нокс, опусти оружие ниже. Нет, вот так. Обеими руками на уровне талии. Это основная стойка шестой формы. – А что в ней особенного? – Она позволяет легко менять подход, – Бен призывает разрубленные части дроида, и те покорно ложатся в его протянутые ладони. Он соединяет их так, что кажется, будто устройство цело. – Исход большинства схваток зависит от того, насколько хорошо ты умеешь импровизировать.***
Бен думает, что все его усилия глупы и безнадёжны, но, по крайней мере, он не вынужден проводить свои дни в одиночестве подземной тюрьмы. Всё, что угодно, лучше этого. В конце концов, он не оказывался один внутри своего разума более пятнадцати лет. Всё по-прежнему на своих местах, там, где и было некогда оставлено Беном, однако полное забвение оставило свой отпечаток. Он пытается укрыться в старых воспоминаниях, но они чернеют и рассыпаются, как бумага, которая оказалась слишком близко к огню. Бен не может решить, испытывает он ненависть или жалость к резкому мальчику, которого помнит до мельчайших деталей – мальчику, который воображал созвездия на потолке своей комнаты и представлял, как изменяет их и то, что ему уготовано судьбой, мальчику, который придумывал новые правила игры в дежарик, зная наперёд, что дядя Чубакка поддастся, мальчику, который шёл в сад и безжалостно обрывал цветы, пока родители ругались, которому нравились места, где можно спрятаться, – такие маленькие, что, быть может, невысказанная громада его гнева и сожаления не смогут последовать за ним. («Твоё мягкое сердце лжёт тебе, мальчик. Нет такого места во вселенной, где можно спрятаться от самого себя»). Это было в самом начале – когда голос полнился терпеливой добротой и снисходительностью. Потребовались годы, чтобы понять – Сноук всегда делает то, что хочет, и никогда-никогда-никогда – то, о чём спрашивает, просит или умоляет Бен. («Конечно же, вина лежит не только на тебе. Подобная слабость обычно наследуется – даже твой дед поддался ей, несмотря на достойную восхищения преданность, которую проявлял всю свою жизнь». «Тогда что же я могу сделать, мастер?». «В одиночку – ничего. Что мы можем вместе – совсем другой вопрос»).***
– Ой! Что случилось с твоими руками? Ты дрался? Генерал Органа говорила, что драться можно, только если ты не первый начал. Нокс указывает на Бена пальцем, когда произносит эти слова. Сейчас она должна медитировать. Медитация никогда не удавалась Бену, потому что жизнь – огромная, оглушительно-яркая штука, которая происходит прямо здесь и в эту самую минуту. – О чём она? Остальные два ученика тоже открывают глаза. Рей хмурится. Ветви и листья дерева над их головами отбрасывают тени на лица, и те становятся похожи на отражения в пруду, которые ветер покрывает рябью. – Об этом, – мужчина протягивает руки. Над ними склоняются три головы. – Я не дрался. Я сделал это сам. Три пальца покрывает лиловый с жёлтым кровоподтёк, несколько костяшек сбиты. Бен проснулся после полуночи от сна об отце и разломал ближайший предмет на мельчайшие обломки. Им стал деревянный стул, который он сам попросил в свою комнату, потому что металлическая мебель причиняла слишком большой ущерб, когда он швырял её. – Что? – Нокс непонимающе мигает. Она вплела колокольчики в волосы, который отросли и теперь заплетены в косу. Они звенят громко и чисто каждый раз, когда девочка вскидывает подбородок. – Зачем ты это сделал? – Я злился. (Конечно, его сны не всегда об отце. Иногда Бен закрывает глаза и смотрит, как убивает Сноука или Хакса, который расстался с жизнью, захлёбываясь смехом. Время от времени их место занимают рыцари, как и он, перешедшие на сторону противника, потому что их долгом было следовать за Кайло Реном, и погибшие с безропотной преданностью. Бывает, он видит ровесников-падаванов академии или стоит в тишине, наблюдая, как Хосниан-Прайм взрывается, превращаясь в новую звезду. Иногда Бен убивает своих дядю, мать или даже детей, что сейчас сидят перед ним. Хруст стиснутых кулаков возвращает его к действительности. Но почему-то он никогда не видит смерть Рей. В снах, где ему является Рей, она, наконец, сдерживает своё обещание и убивает его, вместо того, чтобы умереть самой, – что гораздо лучше. Бен склоняется вперёд – её меч по-прежнему в его сердце – и тихо, устало кладёт голову на её плечо). Санджан’а всё ещё разглядывает его руку. – Знаешь, это самая большая глупость, которую я слышала в жизни. Что боль может изменить, если ты уже злишься? А как же… А как же всё это? Ты ведь не сам всё это сделал, правда? Она делает неопределённый взмах, словно указывая на всего мужчину целиком. Одежда скрывает почти все его шрамы – почти все. Один из них змеится вниз по плечу и предплечью и перечёркивает разбитую тыльную сторону руки. Наступает тишина, и Бен вспоминает прожигающую молнию Сноука, и световой меч, рассёкший его лицо. Он смотрит на троих детей и думает об их беззащитном, ещё несовершенном даре. Временами Бен ощущает себя так, словно находится меж двух зеркал, что стоят друг напротив друга. (Разум Рей мгновенно закрывается, но Бен успевает заметить намёк на движение, словно джедай сама вглядывалась в него и отвела глаза, почувствовав его внимание). Он складывает руки на коленях. – С некоторой точки зрения, полагаю, я сделал это сам.***
Порой во время урока кто-то из учеников начинает плакать, уловив случайное, скрытое, но живое и острое напоминание о прошлом. Двое других подхватывают плач почти мгновенно. Носы начинают хлюпать, рты кривятся, и Бен думает, что, должно быть, иллюзия полного самообладания исподволь душит этих детей. Тогда Рей прячет всех троих под своим широким одеянием. Ткань заглушает всхлипы и сменяющий их смех. Непривычная к прикосновениям, она делает это скованно, но всё равно всегда опускается на колени и привлекает их к себе. – Идите сюда, – однажды говорит Рей. – Всё в порядке. Вы помните, что я сказала вам вчера? О том, каким сильным нужно быть, чтобы плакать? – Да. – Я действительно так считаю. Мы бы не рождались, умея плакать, если бы нам это не нужно было время от времени. Как вы думаете? Санджан’а кивает. Нокс и Ют вытирают носы об рукава джедая. Когда Рей произносит эти слова, в ней чувствуется цельная спокойная сила – как в тихом рокоте медленно движущегося корабля или в слитном шуме дождя. Бен останавливается неподалёку и слушает.***
(– Это… Я не знаю. Иногда мне страшно, – шепчет Санджан’а, когда свет в их почти пустой спальне гаснет. Ют занимает верхнюю койку, потому что любит высоту, Нокс – нижнюю, потому что единственная каждое утро заправляет постель, поправляя углы с военной аккуратностью. – Почему страшно? – Вы знаете чувство, когда сидишь спиной к открытой двери? Я всё время себя так чувствую. Но потом я оборачиваюсь, но есть только я. Или Сила. В чём разница? – Мастер Кеноби говорит, что соблюдать равновесие Силы сложнее всего. Ну, тебе нужно понимать и тёмную, и светлую сторону. Она один раз сказала, что тоже это чувствует. Все чувствуют. Но ты подумай о мастере Скайв… мастере Бене. Подумай о нём. – А что с ним? – Он боится себя до смерти. Вы не заметили? – Конечно. Но это потому что он такой могущественный, или потому что он такой слабый? Я вот не понимаю. – И то, и другое, голова твоя лазерная. Но если… если кто-то может вернуться из тех ужасных мест в своём уме и всё ещё хотеть быть хорошим, то, наверно, всё не так безнадёжно и для остальных. – Правда? Кто тебе об этом сказал, Нокс? Спорю, ты не сама додумалась. – Конечно, нет! Это сказала мастер Кеноби. Она пока не может говорить ему такие умные вещи. Она говорит, что у него голова и так слишком большая из-за его глупых торчащих волос).