О минусах истерики (или о плюсах)

В этот вечер Кай возвращается с института гораздо позже обычного. Если быть точнее, он возвращается часов на пять позже обычного. Если быть совсем точным, он вообще не возвращается. Кёнсу со слезами в глазах обещает себе, что как только блондин переступит порог квартиры, он немедленно соберет вещи и свалит от этой твари куда подальше, чтобы Кай его больше в жизни не нашел. Как так можно-то вообще, опоздать на пять часов, не предупредить, так еще и не брать трубку? Это верх эгоизма, решает омега и уже начинает собирать вещи. Достает чемодан и уже не вытирает слезы, что-то напевает себе под нос, комкает одежду в руках. Он настолько подавлен, что даже не заботится об аккуратности. Пусть все будет мятое, зато быстро. Вот уж действительно, из этого дома хочется свалить как можно скорее, и Кёнсу, хоть и не совсем осознанно, но боится, что не успеет уйти до прихода альфы. Потому что тогда его сто процентов никуда не пустят, а бедный омега продолжит страдать вечерами в одиночестве, потому что противный Ким Чонин все время где-то пропадает. Вместе со стопкой своих футболок Кёнсу случайно берет и футболку Чонина. Она падает на пол, Дио не спеша ее поднимает, подносит к лицу и утыкается в нее носом, вдыхая сладкий запах альфы. Запах кружит голову, от него подкашиваются ноги, а из груди вырываются сдавленные рыдания. Все так нечестно и глупо. Откуда Кёнсу может быть уверен, что его дорогой Кай именно сейчас изменяет ему? Виной всему гребаная интуиция и истинность, чтоб ее. Сердце в груди колотится как-то неровно, Кёнсу всем нутром чует, что что-то не так. Он не может распознать, что именно не так, а поэтому, как и следует истеричкам, воображает себе самое худшее. Ну нет, этот придурок сам виноват во всем, сам! Пять часов – это не шутки. И не предупредить о таком – это все, это конец! Не о чем и говорить, измена и ничего больше! И все-таки, Кёнсу набирает его номер еще раз. Гудки, просто гудки, от них в ушах начинает неприятно шуметь, а перед глазами вновь все плывет от подступающих слез. - Да ну тебя к черту, гребаный Ким Чонин! – рычит Дио, хватает тяжеленный чемодан и, пусть ему совсем некуда идти, быстро одевается, даже забывает про шапку и выходит из квартиры, захлопывая дверь. Он специально оставляет ключ внутри, чтобы не было шанса дать слабину и вернуться. Нет, он не из таких, раз решил – значит уйдет. Не важно, куда, да хоть на вокзал. Он пусть и омега, но это совсем не значит, что он какая-то там неженка, переживет ночку и на холодном вокзале. Главное, чтобы никакие альфы не повелись на его запах. Кёнсу передергивает от этой мысли, но пути назад уже нет. Чонин уже не первый раз ставит под угрозу их отношения, и пусть даже они друг для друга истинные, это не дает ему права играть на нервах у Дио. Сколько раз Кёнсу пытается ему объяснить этот простой факт, до дикого негра явно не доходит. У него вообще все плохо с воображалкой, раз любые ссоры он заканчивает либо обнимашками и поцелуями, либо просто без лишних слов несет Дио в спальню. Или не несет… Кёнсу оглядывает пустую улицу, слегка заметенную снегом, вытирает слезы замерзшими руками и все равно продолжает плакать. Наверное, стоит пойти к Бэкхёну, тот должен понять его. В конце концов, они же друзья. И тогда не придется ночевать на холодном темном вокзале, полном альф-маньяков, так и поджидающих какую-нибудь омежку, чтобы изнасиловать ее и жестоко убить. Дио решает, что, наверное, так будет лучше, пытается взять себя в руки, берет чемодан и с трудом тащит его за собой. Чемодан без колесиков, это ухудшает ситуацию, волочить по земле его бы было проще, но парень не сдается, бормоча себе под нос что-то вроде: «Соберись, тряпка!» Вечером на улице заметно холодает, температура опускается до минуса, и бедный Кёнсу жутко мерзнет в своем осеннем пальто, без шапки и без перчаток. И даже шарф не спасает его от колючих снежинок, летящих в лицо. Неожиданно его ослепляет свет фар и громкий гудок. Парень застывает, не в силах двинуться с места, взвизгивает и жмурится, готовясь к смерти. К счастью, машина успевает остановиться. Скорость она еще не набрала, потому что разгоняться во дворе – себе дороже. Фары гаснут, а из машины выходит высокий альфа в дорогом пальто и с грозным видом. Он смеряет Дио любопытным взглядом, под которым тот весь сжимается и начинает молиться своим омежьим богам. - Эй, омежка, ты чего под колеса бросаешься? – бархатистый голос пробирает до мурашек, но даже в такой момент у Кёнсу проскальзывает мысль, что лучше голоса, чем у Кая, быть не может. - Я не бросаюсь, - бурчит Кёнсу, - я просто…шел, а тут ты выехал. - С огромным чемоданом. Ночью. Что-то случилось? – для альфы этот человек необыкновенно проницателен. А может быть, Кёнсу с головой выдают его красные от слез глаза. Он уже понял, что бить и насиловать его не собираются, а если он попросит о помощи – то, возможно, приютят на ночь, накормят, споют колыбельную…а там и до знакомства с родителями недалеко. - Нет-нет, все в порядке, - и все-таки, он мотает головой и пытается обойти альфу. Его обдает ароматом мяты с шоколадом, и в следующую секунду он упирается лицом в его грудь, - прости, но ты бы не мог отойти? - Тебе нужна помощь? – кажется, этот парень действительно обеспокоен случившейся ситуацией. Наверное, он очень заботливый и внимательный. И будет любить и уважать свою омегу. Не то что противный Чонин. - Нет, - Кёнсу опять мотает головой, убеждая себя в том, что новые отношения его бедное сердечко не выдержит, - все в порядке, правда. Не стоит. Я…я не в настроении сейчас с кем-то общаться, - он всхлипывает, - прости. Кёнсу обходит альфу и, с чемоданом наперевес, продолжает свой путь. До Бэкхёна идти не так уж и далеко, всего полчаса, может, немного больше. Но вот уже спустя пару минут Кёнсу не так уж и уверен в своих силах, он ужасно замерз, уже не чувствует конечностей, а это совсем нехорошо. Наверное, это все из-за чемодана, ведь обычно Дио так не устает по пути к своему другу, даже если пробирается через сугробы. Возникает желание просто остановиться, сесть на чемодан и тупо плакать. Жалеть себя, пока его никчемное тельце не окоченеет настолько, что сердце перестанет биться, а мозг покроется тонкой корочкой льда. Чтобы отвлечься, Кёнсу начинает бормотать себе под нос, какая же сволочь этот Кай, какой же он обманщик, и как он заслуживает смерти. Странно, но это действует на Дио лучше любых успокаивающих слов, он даже перестает плакать и почти уверен в том, что проживет идеальную жизнь и без твари-истинного. Кто вообще придумал эту истинность? Это самая глупая вещь, которую только мог придумать человек. Запах не так уж и важен, если подумать, а в чем тогда еще заключается истинность? Зачем она? Правильно, нафиг не нужна! Телефон звонит слишком внезапно, Кёнсу пытается достать его из кармана и случайно роняет. Громко, на всю улицу, матерится и поднимает несчастный мобильник. На треснувшем экране высвечивается «Кай» и фотография альфы с офигенной улыбкой, если не во все тридцать два, то в восемнадцать точно. Кёнсу как-то сам проверял. - Иди в жопу, - спокойно выдыхает красноволосый и со всей силы бросает телефон на асфальт, с упоением глядя на то, как тот разбивается вдребезги. Как и его сердце, когда в мозгу всплывают непрошеные воспоминания. Кёнсу безуспешно пытается отогнать их, но в голове так и звучит теплый, совсем беззлобный смех. Замерзший парень ставит чемодан на землю и обнимает себя руками, как обнимал его еще вчера вечером Чонин. Он вспоминает, как тот глупо шутил, говорил всякую чушь ему на ухо, и как от этих шуточек ему становилось теплее. Тоска находит на него с новой силой, но кажется, на таком холоде даже слезы замерзают, так что Дио сглатывает ком в горле и надеется, что Каю сейчас не придет в голову искать его по запаху. Кёнсу не хочет вновь слышать тысячи отговорок, он и так слишком подавлен. И в жизни его не простит. Дио продолжает свой путь, но идти становится все труднее, и омега переставляет ноги все медленнее, в мыслях сравнивая себя с самой медленной улиткой на земле. Хотя, улитки и то счастливее. По крайней мере, им не приходится думать о всяких истинных парах и о том, как легко они рушатся. И как же удивляется Кёнсу, когда чувствует знакомый запах недалеко от себя. Сначала он удивляется, а потом его передергивает. Хочется бросить чемодан и убежать, заорать, что он не хочет никого видеть, а потом упасть в снег и просто умереть. Словно назло, погода ухудшается еще больше, простой снегопад превращается в настоящую метель, закрывая обзор. Снег залетает за воротник куртки, летит в глаза, мешает нормально идти. - Да чтобы вас всех! – кричит Кёнсу, неожиданно для себя находит силы и ускоряет шаг, - Кай, я знаю, что ты идешь за мной, но я тебя видеть не хочу, исчезни из моей жизни, сгинь! Через пару секунд его сгребают в объятия сильные и теплые руки его альфы. Его приятный ненавязчивый запах смешивается с чем-то другим, менее приятным, но все-таки достаточно вкусным, а Кёнсу словно током бьет. - Да ты мне еще и изменяешь, тварь! – он пытается пинаться, но Кай в несколько раз сильнее него. Сколько бы усилий Дио не прилагал – он слишком устал и замерз, чтобы дать отпор. - Тихо, тихо, малыш, - Кай смеется, - что случилось, дорогой? Ты с чего это вдруг убежать-то решил от меня? Я знаю, знаю, что такой плохой и не брал трубку, но зачем сбегать? Думал, я не догадаюсь, что ты к Бэкхёну потопаешь, а? Его тон слишком ласковый, Дио тошнит от этого, он пинает Чонина по голени, за что тот лишь прижимает омегу к себе еще сильнее. - Пять часов, - шипит Кёнсу, - пять, понимаешь? А от тебя еще и какой-то другой омегой пахнет. Значит, я правильно решил уйти, живите счастливо. Все равно ты меня не любишь, а я…я страдать не буду, поверь, - он опять срывается на истерику и слезы, брыкается всем телом и уже думает звать на помощь. Кошмар, спасайте, собственный альфа меня обнимает, вот уж действительно ужас. - Да постой ты! – судя по голосу, Кай мрачнеет, - да с чего ты вообще такое взял? – недолгая пауза, Чонин делает глубокий вдох, - запах, конечно…ты не поверишь, но это совсем не то, что ты подумал, - он усмехается, - ты только выслушай меня. - Еще чего, - Дио кусает Кая за руку, но тот даже на это почти не реагирует. Не мудрено, ведь альфа, в отличие от своего нерадивого омеги, в перчатках, - да отпусти ты меня, сволочь! - Господи, ты с чемоданом, почти ночью поперся хрен знает куда, да еще и без шапки? Да ты же заболеешь, идиот, - Кай, кажется, совсем его не слушает, отчего омега возмущается еще сильнее и даже не знает, какие слова подобрать, чтобы выразить все презрение и ненависть, скопившиеся на душе. Кёнсу открывает рот, чтобы что-то сказать, но замолкает, когда чувствует, как на него натягивают шапку. Та слишком большая для его головы, так что она сразу сползает на глаза, но Кай заботливо ее поправляет. - Вот так всегда, - выдыхает Чонин, - вечно ты что-то себе выдумываешь. Это не запах другой омеги, а запах духов, которые попали на меня, когда – о, ужас – омега случайно брызнула ими мимо. И эта омега – не моя любовница, как ты уже вообразил себе в своих больных мозгах, а просто продавец. В магазине парфюмерии. Я, вообще-то, хотел подарок тебе сделать и выбирал его очень старательно, - терпеливо объясняет блондин, но Кёнсу не унимается. - Окей, и в магазине парфюмерии ты прошлялся пять часов, разглядывая омежек, - раздраженно буркает Кёнсу, уже растеряв все силы и просто беспомощно хлюпая носом. - Ну, это был не один магазин, милый, - Кай чмокает его в макушку, - эх, ты. Я думал, это будет в совсем другой обстановке и чуточку позже, но ты мне сам не оставил выбора. Так что я не оставлю его тебе. Пока опешивший Кёнсу соображает, что же за выбор и успокаивает бешено колотящееся сердце, одна рука его альфы продолжает сжимать омегу в своих объятиях, а вторая вот куда-то пропадает. Пользуясь этим, Дио опять пытается вырваться, но у него вновь ничего не выходит. Этой жалкой попыткой он лишь вызывает тихий смех Кая. Такой привычный, приятный, любимый… - Вот так, - Кёнсу ничего не успевает сообразить, а в следующую секунду на безымянном пальце уже блестит тонкое золотое кольцо с небольшим цветком лилии, украшенным каким-то красным камнем, - теперь ты точно мой. - Что? – только и умудряется изумленно выдохнуть Кёнсу, разглядывая изящное украшение на своем пальце, - это… Ким Чонин, я не понимаю, ты совсем рехнулся? Это подарок такой или…о, боже, - медленно, но все-таки доходит до него правильный ответ, а сам Кёнсу срывается на громкий шепот, - предложение? - Не предложение, До Кёнсу, я не прошу у тебя твоей руки и сердца, я заявляю на них права. Ты мой и только мой, и больше никуда от меня не уйдешь, - довольно отвечает Кай. У Дио от такого заявления темнеет в глазах, он дрожит и чуть ли не повисает на сильных руках Кая, чувствуя себя теперь полным идиотом. И без того большие глаза округляются еще больше и бедный омега, кажется, забывает, как дышать. - И что теперь? – шепчет он, но его слова перекрывает вой метели. Кай разворачивает омежку к себе и с улыбкой смотрит ему в глаза. - Ты еще жив? – он смеется, глядя на шокированное лицо парня, - пошли домой, Кёнсу, а то совсем замерзнешь. Дио находит в себе силы, чтобы кивнуть и пытается вытереть слезы. Он уже и сам не понимает, от чего плачет. Не то от обиды за все прошедшие проделки его альфы, не то от осознания собственного идиотизма, не то от простого чувства облегчения. Уж теперь-то все наладится, правда? Он и сам не замечает, как его лица касаются руки Кая, вытирая с красных щек слезы. На заледеневшие руки Чонин заботливо, словно мамочка, натягивает свои перчатки и продолжает улыбаться. - Ты тварь, - твердо заявляет Кёнсу. Кай кивает, берет его за руку и заодно берет тяжеленный чемодан, делая вид, что ему совсем не тяжело. Кёнсу становится чуточку стыдно, потому что как же, не тяжело ему, когда там годовой запас одежды, а также прочей ерунды. - Знаю. - Идиот, - продолжает обзываться Дио. - Еще какой. - Ненавижу тебя. - Люблю. Пауза неприлично растягивается почти на минуту, а ответ вызывает у Кая облегченный вздох. Его и без того радостная улыбка становится еще шире. - Я тебя тоже.