Я так боюсь

       Она лежала одна на широкой кровати в спальне и вслушивалась в тишину. Что ей хотелось услышать? Неизвестно. Может, звук подъезжающего автомобиля за окном, может, приближающиеся глухие шаги на лестнице, может, неожиданное, но такое долгожданное позвякивание телефона, извещающего о входящем сообщении... Идеальны, конечно, первые два варианта, но, на худой конец, - хотя, возможно, и как лучший вариант в этой ситуации, - последний. Однако на улице и в доме было тихо, только изредка где-то вдалеке слышны были сирены и одинокое бибиканье нечастых в столь поздний час машин.        Кровать была застелена на двоих, но вторая половина уже давно остыла, а Поля свернулась клубком на другой стороне, уныло уставившись в настенные часы, мигающие в темноте. С кухни доносились запахи неубранного ужина, на прикроватной тумбочке блестели на пробивающемся сквозь неплотно задернутые шторы лунном свете винные бокалы с остатками напитка. Лениво вытаскивая руку из-под одеяла, она дотянулась до одного из них и допила содержимое. Терпкий вкус красного вина вкупе с общим состоянием еще пока не сильной, но уже начавшейся истерики заставили передернуться. Наивная, кто тебе сказал, что он останется?..        Долгий насыщенный день завершился звонком Димы с просьбой забрать его из ресторана после очередного выступления на корпоративе. Абсолютно не раздумывая, Пелагея дала утвердительный ответ и даже перед выездом из дома успела приготовить легкий ужин. Чуть подвыпивший Билан по дороге предложил взять бутылочку вина и устроить романтический ужин при свечах, от чего у девушки приятно участился пульс.        - По, милая, иди сюда, - позвал он из глубины квартиры, где чем-то загадочно шелестел, отправив ее на кухню.        И когда она подошла к нему, то была поражена увиденным: ванна была наполнена водой, в которой плавали лепестки роз, а сам Дима стоял уже наполовину раздетый и манил своим атлетически сложенным телом. Притягивая ее к себе, осматривая теплым пристальным взглядом, он развязал халат, который легко соскользнул на пол, и, нежно целуя, негромко проговорил прямо на ухо:        - У нас ведь там ничего не горит? - на что получил удобрительное угуканье. - Тогда - прошу, - окончательно обнажая ее, Дима помог ей погрузиться в ванну и незамедлительно присоединился.        "О чем вы разговариваете с ним?" - часто спрашивали ее их общие друзья. Со стороны Билан всегда казался вечно озабоченным, охваченным творчеством человеком. Человеком, который не мыслит себя вне музыки и пения. Человеком, который вечно парит в космосе и потому не всегда понятен. Всё это знала и Пелагея, но каждый раз удивлялась, услышав этот вопрос. То ли от того, что сама она была такой же творческой личностью, то ли, наоборот, будучи Близнецами по знаку Зодиака, имела способности приспосабливаться к окружающим людям, однако никогда у них с Димой не было проблем в выборе тем для разговора. И, честно говоря, она даже с трудом может вспомнить содержание их бесед, пожалуй, только обрывками, но чувство бесконечного комфорта и абсолютного доверия - самое главное, когда они оставались наедине.        Вот и сейчас - сколько времени они провели в ванной? Это было совершенно не важно. Непринужденно болтая обо всем на свете, отпивая маленькими глотками вино, они растворялись в водяных объятиях друг друга и могли поклясться, что каждый из них чувствовал себя сейчас урчащим котом на теплой деревенской бабушкиной печке. Возможно, они бы пролежали так еще долго, но ванна начала остывать, а легкие ласки перерастали в дикое возбуждение, поэтому усилием воли Дима, как настоящий мужчина, вырвал их из плена розовых лепестков, и, обмотавшись в одно большое полотенце, смеясь и поскальзываясь на каждом шагу, они добрели до спальни.        Условия их совместного существования были таковы, что о самом совместном существовании никто не должен был знать. Ходили на мероприятия они исключительно как друзья и коллеги, подлавливали друг друга после репетиций, паркуясь у черного входа, а за совместными покупками ездили на другой конец Москвы, где вероятность того, что их узнают была совсем мала. И поначалу Поле даже нравились такие секреты, - отношения, которые были "только их",- но через какое-то время прелесть спонтанных свиданий в укромных местечках поугасла, и ей захотелось обычного тихого счастья: когда всегда готовишь ужин для двоих, когда точно знаешь, что сегодня шелковый халат придется очень даже кстати, а завтра гораздо удобнее будет лежать вместе перед телевизором в теплой фланелевой пижаме. К тому же, имея опыт с пусть менее медийный, - но все-таки, - мужчиной, все это было далеко не в новинку, а к тридцатилетнему возрасту все девушки потихоньку начинают задумываться о создании семьи.        Только, казалось, Дмитрия это нисколько не беспокоило. Он мог прекрасно существовать в амплуа "одинокого странника" на очередном мероприятии, а спустя несколько часов быть домашним и заботливым мужчиной в Полиной квартире. Но лишь в границах этой квартиры - стоило появиться хоть одному человеку, нарушающему их уединение, как Билан моментально сбрасывал с себя всяческие "супружеские" обязательства, и немногим близким друзьям удавалось восстановить гармонию в паре небрежно брошенной фразой: "Ой, ну что ты тут притворяешься? Все с вами давно понятно!" Наверное, друзьям-то было и понятно, и, вообще, со стороны, мол, виднее, успокаивала себя Поля, но, в очередной раз когда она оставалась одна в квартире после Диминого визита, одиночество и тишина тяготили ее, подбрасывая мысли о несостоявшемся женском счастье и заставляя пересчитывать по пальцам свои надуманные дефекты.        В этот вечер Дима был особенно нежен: Пелагея даже удивилась, как это он почувствовал, что ей нужна сейчас именно нежность, а не страсть, ведь она никогда не говорила ему об этом, предпочитая выдавать свои "маленькие секреты" через слезливые разговоры с подушкой. Но он так трепетно целовал ее шею и ключицы, так бережно касался груди и бедер и так ласково и умиленно смотрел на нее, что девушка отключила инстинкт самосохранения и поддалась очередному соблазну под названием "Дима Билан. Построй свою любовь. Часть 20050674892013..." Уставшие и удовлетворенные они еще минут двадцать лежали в постели и смеялись над какими-то глупостями, пока у Димы не заурчало в животе. Прозвучало предложение переместиться на кухню и все же начать запланированный "романтический ужин при свечах". Новая порция алкоголя принесла в кровь адреналин и безбашенность, а постоянно расходящаяся на груди рубашка придавала Поле абсолютно не гастрономический вид. Рубашка была оставлена на кухне, а девушка доставлена в кровать...        И вот, когда, казалось бы, стрелки часов давно перешагнули за полночь и наступило самое время для того, чтобы уснуть в объятиях друг друга, Билан вдруг засобирался домой. Причем спешил так, будто он случайно задержался в гостях у любовницы, а дома его ждет ревнивая жена.        - Может, ты все-таки останешься? - испытывала на нем свои сибирские колдовские чары Пелагея.        - Ну, прости, Польчонок, у меня завтра очень насыщенный день, нужно успеть выспаться и переодеться, - состроил виноватый вид тот.        - В чем проблема, Димон? Давай прямо сейчас ляжем спать, у меня есть твоя одежда...        - Заяц, ну не могу я, правда.. Мне нужно подготовиться к встрече, почитать. Ну, не обижайся!        - Я не обижаюсь, Дима. Просто я не понимаю и расстроена, - отчеканила Поля и забралась под одеяло.        Он остановился уже одетым у двери и внимательно посмотрел на нее:        - Ну хорошо, если ты хочешь, я останусь..        - Нет, Билан. Я не могу тебя заставить. Если ТЫ хочешь, то оставайся, - она проговорила это, еле сдерживая слезы, и отвернулась на другой бок, с головой укрывшись одеялом.        "В следующий раз я обязательно останусь", - последняя фраза, произнесенная им перед тем, как захлопнулась входная дверь и квартира погрузилась в тишину. С этого момента прошло, наверное, уже полчаса, а то и больше, а Пелагея все лежала на кровати и медленно глотала слезы. Надо было пойти убрать на кухне и сходить в душ, но она все никак не могла себя заставить встать. "В следующий раз он тоже не останется, Ханова, пора уже смириться с этим. Сколько было таких обещаний? И ты все-то веришь, девочка..", - кровать ответила ей внезапным скрипом, когда она все же сдвинулась с места.        Вылавливая лепестки роз и спуская воду в ванной, она думала, что сейчас совершенно не хочется принимать душ. Теплые капли смоют поцелуи на ее теле, не оставят и следа от его прикосновений и ласк - зачем же тогда все это было? И было же настолько прекрасно, что... Не дав себе додумать, девушка направила резкий поток воды прямо в лицо, с остервенением терла мочалкой тело, но запала злости не хватило надолго: обида перетягивала чашу весов и из глаз опять потекли предательские слезы. Наконец успокоив себя, она натянула свежую, пахнущую ополаскивателем и совершенно не пахнущую Им пижаму и устало побрела в комнату.        Резкий и через чур громкий звонок в дверь застал ее на полпути от спальни. За ним последовали довольно мощные удары. Ни на шутку перепугавшись, она на цыпочках подошла к двери, посмотрела в глазок и открыла.        - Господи, Поля, - он растерянно оглядел ее с ног до головы. - Ты где была? Я уже полчаса барабаню в дверь, соседи даже пригрозили вызвать полицию..        Она молча стояла перед ним и абсолютно не понимала, зачем он вернулся. Вернулся, когда она уже переболела, успокоилась и готова уснуть. Если он сейчас скажет, что что-то забыл, чмокнет ее на прощанье в щеку и скроется за дверью, она клянется: больше и на порог его не пустит!        - Я была в ванной. Что случилось?        - В ванной?.. Ох, а я себе уже напридумывал бог знает чего.., - он устало присел на комод и потер глаза. - Прости, малыш... Прости меня, я такой дурак. Ехал сейчас от тебя и думаю: зачем? Зачем ты, Дима, куда-то едешь, бежишь? Вернее, убегаешь... И понял! Поль, я понял, что все настолько хорошо, когда мы вместе, что я боюсь... Боюсь привыкнуть... Боюсь, что потом это куда-то денется, а я останусь.., - он резко встал и взял руками ее лицо: - Я ведь иногда надышаться тобой не могу, Поль... И сам себе боюсь признаться в этом...        - Дурак, - прошептала девушка и, скользнув языком по его губам, уткнулась в плечо. - Раздевайся, пойдем спать. ** Я так боюсь себе признаться, Опять тобой не могу надышаться...