Мы просто обязаны выжить.

Вечер. Темный и назойливый вечер ворвался в жизнь разведки так же, как и все другие сумеречные и холодные вечера. Последние ослепительные лучи солнца упали за горизонт, унося за собой последнюю надежду солдат, за спинами которых развивались крылья свободы. Полгода назад, всего каких-то шесть месяцев прошло после того, как эти видевшие слишком много смертей для своих юных лет дети поклялись отдать свои сердца человечеству. Черные властные тучи закрывали небо так, что не было видно ни луны, ни звезд и вообще каких-либо ориентиров. Надежда вернуться назад за серые высокие стены, в клетку, из которой так хотелось уйти как можно дальше и лишь изредка возвращаться, как в кошмарный сон, угасала и угасала с каждой секундой. «Сдохнуть за стенами из-за кучки дебилов? Как романтично!» «А все потому, что командор снова составил неудачный план действий! Да пропади он пропадом! Нашелся тут командир!» Со всех уголков разбитого отряда слышались шепотки, обреченные вздохи и понимание того, что конец уже совсем близок. Пахло смертью. Сладкий и приятный запах манил к себе, зазывая навязчивыми рассказами о том, что там, по ту сторону жизни все прекрасно, там нет крови, там всегда солнце. Повозки ударялись о камни, гулко отзываясь подлетающими вверх телами. Стук, гулкий звук падающего пушечного мяса, завернутого сейчас в зеленые мешки, странные зеленые мешки. Трупы, кровь, гниль. Пахло смертью. Каждому по-разному. Каждому одинаково противно. «Сдохнуть здесь? Мило, не правда ли? Всегда мечтала умереть хотя бы не в клетке», — Саша, когда-то веселая Браус, уже не улыбалась. «Страшно», — умирать совсем не хотелось. Осознание того, сколько раз она могла умереть, приходило только сейчас, когда все уже кончилось. Колокольный звон, наконец-то, раздался. Но возвращаться не хотелось. Их жизни, их души, частички их сердец оставались здесь, каждый раз, каждую вылазку. Там, в серой клетке их ожидала теплая постель, ужин и люди. Взгляды, рыскающие в толпе, слезы и боль — самое страшное, пожалуй, это даже ужаснее, чем все те смерти, которые произошли за один день во внешнем мире. «Ну, вот и все», — пролетело в голове Жана, размывая кровавые воспоминания. «Еще один день, я прожил еще один день», — мысль доводила до сумасшествия, от одной только этой мысли хотелось сдохнуть. Внутри все сжималось, заставляя, наконец-то, задуматься, зачем они все вступили в разведывательный отряд.

***

— Саш? — окликнул парень девушку, которая уже валилась с ног от усталости, судорожно вспоминая, когда он вообще называл «картофельную» по имени. Миниатюрная фигура развернулась к нему серым и бесформенным пятном, пытаясь разглядеть, кто и откуда ее позвал. На улице было темно, так темно, что собственные пальцы-то увидеть было нереально, что уж говорить о человеке, стоящем за три метра от девушки. — Кто бы это ни был, — начала она, анализируя и пытаясь узнать своего собеседника по голосу. — Я хочу спать! Жан глубоко и также тяжело вздохнул. «А кто не хочет?». Он переминался с ноги на ногу, на ходу придумывая темы для разговора. «Разве ж тут уснешь?». Факел, горящий у девушки в руках, чуть шелохнулся. То ли от ветра, внезапно налетевшего откуда-то с севера, то ли от того, что Браус внезапно поняла, кто к ней обращается. — Ты что тут делаешь? — уточнила она, направляя единственный источник света в сторону кустов, откуда, по ее мнению, и доносился голос. Языки пламени жадно въедались в темноту, заставляя ее расступиться, давая дорогу свету и теплу. — Кажется, уже давно объявили отбой! — Да, — глаза русоволосого забегали по сторонам, пытаясь избавиться от назойливого света факела, ведь к темноте они уже привыкли как нельзя лучше. — Но ты, почему-то, тоже еще здесь и уходить, как я вижу, не собираешься. Девушка присела на холодную землю, облокачиваясь на твердый деревянный забор. Спина и руки ныли от боли, а ноги уже просто отказывались двигаться, понимая, что это уже и не нужно. Факел в руке потух, не по своей воле, конечно, оставляя пару наедине с темнотой. — Хотела сходить на склад, — начала девушка, запрокидывая голову назад. — Думала, может, хотя бы еда поможет забыть события сегодняшнего дня. Парень все еще стоял напротив нее, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Разведка сильно изменила его жизнь. Уже не было того целеустремленного Жана, опрометчиво бросающегося в драки. Словно какой-то стержень внутри сломался, предательски унося ноги. — Неужели, и есть не хочется? — его голос звучал спокойно, ровно, будто он уже потерял все, что только можно было потерять, будто даже за жизнь цепляться больше не хотелось. — Все так плохо? Браус, наконец-то, смогла различить черты лица своего собеседника. Его прямой нос, широкие скулы. Губы Кирштайна двигались медленно, словно он проговаривал каждое слово, специально замедляя его. А может так казалось только Саше, которая с самого утра смотрела на все каким-то не своим, отрешенным от реальности, взглядом. — Плохо? — Саша улыбнулась, медленно, буквально по буквам, произнося это слово. — Да лучше б я сдохла! Жан сделал пару неуверенных шагов в сторону сидящей на холодной земле девушки. Поморщился после последней фразы и сел рядом. — Смотреть, как трупы таких же людей, как мы с тобой, скидывают в одну кучу, — девушка остановилась, видимо, вспоминая, как сама лично помогала затаскивать изуродованные тела в телеги. — Это не просто плохо, это отвратительно! Складывать их всех одного на другого, срезать нашивки, рапортовать, даже не запоминая их имен! Нет! Даже не задумываясь об их именах… — Дай угадаю, — перебил ее парень, замечая, как по неестественно бледной щеке Саши побежала слеза. — Радуясь, что на их месте не ты? Девушка повернула голову, с надеждой рассматривая лицо Жана. Ореховые глаза, обрамленные короткими ресницами. Темные и слегка приподнятые брови. И взгляд, взгляд человека, который не намерен сдаваться. Уж чего в нем не убавилось, так это уверенности. Как был упертым, как баран, так таким и остался. — Ну, — занося ладошку для того, чтобы прижать девушку к себе, произнес парень. — Не плачь! «Теплый», — пронеслась глупая, но живая мысль. «Настоящий, живой», — а следом еще тысяча таких же, только вот непонятных и совсем уж запутанных в тугой клубок. — Мы должны выжить, просто обязаны, — Жан твердил одно и то же, пытаясь убедить, кажется, самого себя. — Пусть мы с тобой обычные люди, не такие, как Эрен или Микаса, но мы должны выжить! Саша слышала отчетливый стук сердца, оно будто било в такт словам. Только вот не понятно, ее мышца так колотилась, или это Жан все же смог убедить свое сердце в правильности своих слов. — Пускай умрут хоть все, — Кирштайн улыбнулся, понимая всю нереалистичность своих слов. — Но мы с тобой останемся! Ты и я! — Ты и я? — переспросила девушка, вытирая слезы о грязно-зеленую рубашку Жана. — Да, — сейчас он начал осознавать, что имеет в виду, говоря об этом Саше. — И мы будем жить вместе, в спокойном тихом месте. Ты и я. У нас будет… Мысли вслух прервались. Ведь высказывать их было просто невозможно. Пухлые губы Саши в мгновение ока заткнули Кирштайна, не давая продолжить разговор. Какой-то ступор овладел телом, заставляя пролистнуть все картинки жизни. Но, тем не менее, на поцелуй хотелось ответить. Ну и все равно, что в первый раз. Все когда-то случается впервые. Тем более сладкие и шершавые губы Саши выдавали беспокойство самой девушки, которая, кажется, не понимала, как это произошло. Ее длинные пальцы уперлись в грудь Жана, явно желая его оттолкнуть, но мозг, губы и руки работали, видимо, отдельно друг от друга, вряд ли согласовывая свои действия. Язык Кирштайна неумело пробежался по ее нижней губе, в то время как сам парень, увлекшись и не замечая рук девушки, упал на спину в объятия зеленой и колючей травы.       -Камень, — ойкнул он, забывая, что его губы уже заняты и не могут сейчас в полной мере высказать то, что хотят. Саша, понимая, наконец, что висит над Жаном в не самой естественной позе, открыла глаза. — Прости, — Браус заняла свое прежнее место, заливаясь румянцем и желая понять, как на это отреагировал собеседник. — Все нормально, — прищуривая глаза и потирая ушибленный затылок, проговорил Кирштайн, проклиная булыжник. Оба не хотели теперь продолжать разговор. Бессмысленный и ненужный. Они лишь продолжали сидеть на прежних местах, наблюдая за загорающимся рассветом. Лучи желтыми кляксами освещали небо, медленно и мучительно, словно специально оттягивая время. Вдруг, тяжелая голова девушки упала на плечо Жана, не в силах уже удержаться на положенном месте. Саша засопела, иногда вздрагивая во сне, наверное, вспоминая события минувшего дня, а, может, и ночи. «Я хочу быть с тобой всегда», — парень поморщился, от прильнувшего к глазам света. «Либо вместе здесь, либо вместе уйдем», — мысли замелькали, словно лампочка, которую, балуясь, включали и выключали. Иногда повторяясь, а иногда на мгновения терялись, погружаясь куда-то в далекие ящики архива памяти. «А куда же я шел?» — мелькнула еще одна быстро погаснувшая строчка. Словно горящая свечка, потушенная чьим-то дыханием. Жан тоже погрузился в теплую постель сна, ведь только в нем все было так хорошо, спокойно и лучисто, тем более, рядом лежала девушка, разделяющая с ним не только боль и разочарования жизни, но и самые теплые мечты о солнечном и таком далеком будущем.