Прокуратор

Под нашим пыльным небом по трубам льет вода, И горьковатый вкус иссушит нам грешные уста, Над нашей серой крепью гудит толпы набат. Там шел один спаситель, за ним шагал Пилат. Отмеривал он четко свои шаги и знал, Что будет, как угодно — ему один финал. Под нашим пыльным небом Голгофу возвели, Под нашим серым солнцем Пилатова шаги. И белая одежда давным давно черна. Последняя надежда, последняя цена. Мы кровью отдавали все жертвы тем богам, Куда вели Пилата, куда он сам шагал. И нервы в нем стальные, суровая рука. Спаситель не спаситель, но смерть для всех одна. Пред солнцем предстает он и слышит вдалеке: Пилат хребты ломает в своей стальной руке. Спаситель есть спаситель, голодный день настал, Толпа желала крови, их Понтий возбуждал. Толпа боялась света, толпа боялась тьмы, Но слышала заветы и слышала шаги. Земля харкала кровью, просила убивать, И иудей стал болью, стал сам себя терзать. Аскеза есть аскеза, терзай себя, терзай. И новую молитву лобзай, лобзай, лобзай. Вон прокуратор Понтий: убийца иль палач? Ты главное запомни, ты главное — поплачь. Спаситель есть спаситель, ему один конец. В грехах его обитель, терновый вот венец. В мозги заходит туго, чужая здесь страна, Давно я не был в Риме, почти что никогда. А ты, спаситель, был в дороге, что в вечный град ведет? Стирал, скажи мне, ноги, как я ломал народ? Нет, я не грешник, не злой я, как толпа. Я прокуратор Понтий, я прокуратор дна. Здесь солнце только режет мою сухую плоть, Песок щетиной лижет, меня вгоняя в топь. Твоя звезда потухла, поднять немедля крест. Толпа ревела глухо, я дал заветный жест. Последняя молитва — читай, читай, читай. В крови у всех здесь руки — лобзай, лобзай, лобзай. Под нашим серым небом течет вода, как грязь. Я демон, демон, демон, нашел со сталью связь. Я Понтий, прокуратор, Пилат — мой приговор, Не тронутый апостол, незыблемый террор. Там шел один спаситель, за ним шагал Пилат. Голгофа есть Голгофа, и нет пути назад. Читай свою молитву, читай своим богам, Как прокуратор Понтий прошелся по хребтам.