***
— Не поверю, пока не увижу. — Это правда, — ликующе гудит Хосок, показывая конверт, и у Намджуна отвисает челюсть. — Эй, это моё, — Юнги лениво протестует, когда его предположительно личное письмо подвергается ещё одной проверке. — Не может быть! — восклицает Намджун. И Хосок протягивает ладонь. — Ещё как может! Так что раскошеливайся! Намджун ворчит и достаёт свой кошелёк. — Подождите минутку… Вы что, поспорили на меня? — Ага, — Хосок танцует свой ритуальный танец, надоедливо махая выигрышем в нескольких сантиметрах от носа Юнги, — получишь ли ты розовый конверт прежде, чем выпустишься, или нет. — И ты, мудила, думал, что я не получу? — Юнги бросает немного своей картошки фри в Намджуна. — Эй, — Намджун пожимает плечами, пихая картошку в рот между делом. Мерзость. — Ты бы согласился со мной! Юнги сердито смотрит на него и бормочет тихое «бесишь меня, осёл». Но, как бы ни было больно для эго Юнги принять это, Намджун, скорее всего, прав. Самый старший настолько социально не мотивирован, что едва ли разговаривает с кем-то ещё, кроме его нынешнего круга близких друзей. А когда он всё-таки открывает свой рот, слова, вылетающие оттуда, слишком колкие, чтобы Юнги хоть кому-то понравился, ну, по крайней мере, по мнению большинства. Он знает, что его шансы оказаться самым популярным парнем в школе близки к несуществующим, но со стороны Намджуна, указавшего на это и реально выложившего недельную зарплату, чтобы доказать, насколько сильно он убеждён в своей правоте, это было грубо. — Так или иначе, важный вопрос в том, собираешься ли ты встретиться с ним, да, хён? — встревает Хосок. Бургер застывает на полпути к раскрытому рту Юнги. — Да, хён, тебе следует пойти. Ты не можешь привередничать, ведь ты уже довольно-таки стар, — говорит Намджун, пока ворует ещё немного картошечки с тарелки Юнги, зарабатывая себе подзатыльник.***
Будет сказано в его защиту, Юнги не планировал идти поначалу. Всё потому, что его друзья внезапно начали вести себя, словно они лучшие друзья этого неизвестного отправителя — Хосок вслух волновался за него («А что, если он ждёт уже пять часов?»), а Намджун непрерывно ныл о том, какой Юнги бессердечный («Посмотри на эту кляксу, он, скорее всего, плакал, пока писал письмо»). И нет, он идёт не потому, что заинтересован (вообще ни капельки) и не потому, что он пять раз перечитал письмо, пытаясь найти хоть малейшую деталь, которая смогла бы побольше рассказать о человеке, который утверждал, что улыбка Юнги «освещает» его день, любые намёки, кроме имени «Пак Чимин», мило приписанного под неловким «***
Скорее всего, всё дело в обещании, что Юнги дал Чимину или, может, просто Юнги не хочет увидеть довольную усмешку на лице Намджуна, в общем, Юнги решает не говорить правду. — Он не показался? — вздыхает Хосок, не улавливая, что Юнги странно смотрит на него, — он, наверное, был слишком смущён, чтобы встретиться с тобой. — Или, — вклинивается Намджун, — Юнги-хён дал беспощадный отказ и заставил его плакать. А сейчас хён просто слишком виноват, чтобы признать это. — Зато бессердечный я получил розовый конверт, а ты — нет, — ликует Юнги, а Намджун ворчит «Ну и ладно». Сознание Юнги вздрагивает немного из-за лжи, но, эй, технически, кто-то действительно засунул ему в шкафчик любовное письмо. — Короче, — Хосок повисает на плече Юнги, — это значит, Юнги-хён не такой уж и безнадёжный одиночка после всего этого. То есть, кто знает, может, к концу года кто-нибудь влюбится в нашего хёна. Юнги дарит Хосоку убийственный взгляд, на что тот отвечает улыбкой в тысячу ватт, той самой, которую Чимин сравнил с солнцем в своём письме. Этот паренёк, скорее всего, посмеивается где-нибудь, краснея, когда ловит мельком улыбку Хосока, и ходит остаток дня, воображая, что улыбка была предназначена ему. Кто знает, возможно, ржущий как идиот Хосок поможет пареньку почувствовать себя немного лучше после того, как тот признался не тому парню. Эта мысль заставляет Юнги немного улыбнуться.***
Забавно, как твой мозг совершает эти сумасшедшие трюки с твоими глазами и ушами. После их первой встречи, по какой-то непонятной причине кажется, что Пак Чимин постоянно появляется там, где находится Юнги. Копну его густых волос легко можно заметить среди детей, что толпятся в коридоре; его щенячьи карие глаза дырявят спину Юнги, или, более вероятно, Хосока, а затем быстро перемещаются на что-нибудь другое, как только старшие оборачиваются. И его смех — уникальный высокий смех — должен до чёртиков раздражать Юнги в семь утра, но вместо этого, от живого яркого звука в голове Юнги предстаёт лишь застенчивый паренёк с маленькими ручками, которые сжимают край футболки от волнения, и пухлыми щеками, которые покрываются румянцем под ярким солнечным светом. Или, может, Чимин крутился вокруг Юнги и раньше, чтобы быть рядом с Хосоком, или даже чтобы привлечь его внимание, но Юнги начал замечать присутствие паренька только сейчас. Не то чтобы Юнги был против. Чимин держит дистанцию, и Юнги немного забавляет, как Чимин начинает паниковать, стоит их взглядам пересечься. Юнги почти забывает о произошедшем, как одним днём розовый конверт вываливается из его сумки, зажатый между тетрадками, и совершенно не впечатляюще приземляется на середину стола. Юнги поднимает его и понимает, что это как-то неправильно — оставлять у себя то, что, по сути, не принадлежит тебе. Юнги решает, что ему следует отдать письмо Пак Чимину в следующий раз, когда он встретит его, что случается спустя два дня.***
В четверг днём Юнги по умолчанию водит мяч и бросает его в корзину на старой баскетбольной площадке, один, потому что конкретно это хобби Юнги не хочет ни с кем делить, и потому что друзья зовут его сумасшедшим за то, что он занимается физической активностью под таким палящим солнцем. Знакомая копна волос выглядывает из-за ржавых старых ворот, когда Юнги прислоняется к столбу, чтобы сделать передышку. — Пак Чимин? Парень выступает из места, в котором прятался, с двумя бутылками холодных напитков в руках и улыбкой, растягивающейся на губах. Они сидят на грязных сидениях для зрителей, греясь под лучами уходящего солнца, и позволяют перешептыванию природы заполнить тишину между ними. — Я не сказал ему, — Юнги, наконец, прерывает тишину, — если это то, о чём ты беспокоишься. — Я и не думал, что ты станешь, — Чимин трясёт головой, — но спасибо. Чимин поднимает взгляд на Юнги, прежде чем добавить «хён». Юнги нравится, как это звучит. Без какой-либо на то причины. — Ты серьёзно не собираешься признаться ему? — М-м-м… Не думаю, — Чимин переводит взгляд на свои руки; маленькие пухлые пальцы выводят линии на крышке бутылки, и Юнги не до конца понимает, почему он уделяет этому так много внимания. — Мне кажется, Хосок-хён — птица не моего полёта. Это самая идиотская вещь о Хосоке, которую Юнги когда-либо слышал, или об отношениях в общем. Но он, вероятно, наименее квалифицированный человек во всём мире, чтобы утверждать что-то касательно дел сердечных и кто с кем может встречаться. — Э… — это всё, что он может пробормотать, и односложный ответ, кажется, разочаровал Чимина, потому что его пухлые щёчки просто сдулись. — Ну что? — Обычно люди говорят всякие ободряющие слова, типа «Да нет, твоего он полёта, ты чего» или что-то типа того. — Но он же нет, — четыре слова превращают лицо Чимина в расплющенный шарик. — Я шучу. Юнги ожидает, что младший бросит на него сердитый взгляд в качестве реакции на его плохое чувство юмора, как обычно поступают люди. Но Чимин просто облегчённо выдыхает. А затем хихикает. Странно. Но Юнги это снова нравится. — Эм, хён, могу я спросить… Заинтересован ли Хосок-хён сейчас в ком-нибудь? — О, так вот почему ты принёс мне этот напиток? — Юнги трясёт пустой бутылкой в руках. — Покупаешь себе шпиона? — Нет… Не совсем… — Чимин краснеет, и это заставляет Юнги улыбнуться. Этот ребёнок как чёртова открытая книга и Юнги кажется, что он знает о нём уже всё, прочитав лишь введение. — Что ж, насколько мне известно, никого у него нет. — Серьёзно? — голос Чимина прозвучал на октаву выше, а в его глазах появились дополнительные искорки. Он действительно не может быть более очевидным, даже если попытается. — И какая тебе разница, если ты всё равно ничего не собираешься предпринимать? — Юнги искоса смотрит на Чимина, а у того открывается рот . Юнги хочет сказать Чимину, чтобы тот собрал в кулачок всё своё мужество и признался, потому что Хосок слишком мил, чтобы напрямую послать его, даже если сам не заинтересован; или же забыть о своих чувствах, если всё, что он собирается делать — сидеть и отмалчиваться. Но Юнги ловит себя на том, что вырисовывает круги на песке носком своей обуви, держа слова при себе. Он едва ли знает Чимина, но почему-то ему не хочется давать говнистые советы, которые могут заставить паренька плакать. Вопреки распространённому мнению, Юнги может быть милым. Иногда. Особенно, если объектом его доброты является пухлощёкий темноволосый ребёнок.***
Оказывается, Юнги и Чимин живут недалеко друг от друга в той части города, название которой звучит настолько по-иностранному даже для носителей языка, что Юнги приходится по несколько раз повторять его, если кто-нибудь переспрашивает. В части, которая находится в получасовой езде от школы и из которой едешь, стоя в автобусе, заполненном настолько, что ты даже упасть не можешь, а затем ещё полчаса на наконец-то-свободном-сидении. — А я-то думаю, что уже видел тебя где-то, — комментирует Юнги, когда они оба проскальзывают через толпу, чтобы усесться на задних сидениях автобуса, — не так уж и много людей живут там. — Да никто там не живёт, — говорит Чимин. — Ну, разве что те, кто не из Сеула и недостаточно богат, чтобы позволить себе квартиру где-нибудь ещё. — Ты из Пусана? — Да, — улыбается Чимин со счастьем всего мира на лице, — а ты? — Тэгу, — и Юнги кажется, что они отлично подходят друг другу. Сидеть плечом к плечу и общаться удивительно комфортно. С Чимином легко говорить, он как дружелюбный одноклассник в начале учебного года в новой школе, который садится с тобой во время обеда и одалживает ластик, пока тебе приходится запоминать незнакомые лица. Но в то же время, под этой натурой болтушки Юнги практически может видеть, как парень формулирует мысли у себя в голове, перед тем, как их озвучить, и чувствует нервозность в его смехе. Чимин принадлежит к тому типу людей, которые искренне любят и легко доверяют, а ещё они милые, но в то же время слишком много переживают, и он скорее тупо пошутит и посмеётся над собой, нежели будет терпеть неловкую тишину. Он неуклюж со словами, много спрашивает, а улыбается ещё больше, заставляя Юнги задаваться вопросом, с самого ли рождения тот такой счастливый и вечно возбужденный по любому поводу. Юнги также задаётся вопросом, понравился бы Чимин Хосоку. Обычно он не уделяет людям столько внимания, но Чимина сложно игнорировать со всей этой его милотой, хотя он даже не старается, и особенно когда тот является потенциальным парнем Хосока. Хотя их гипотетические отношения вряд ли начнутся в ближайшее время. Когда они сходят с автобуса на их остановке, Чимин покачивается вперёд-назад и неуверенно, наполовину ожидающе смотрит на Юнги. Юнги вздыхает, прежде чем невероятные слова скатываются с его языка. — Не хочешь пойти завтра в школу вместе? — Хочу! — Чимин, сияя, буквально подпрыгивает. — Ну, то есть, конечно, если ты не против… хён… — Но я обычно сажусь в самый ранний автобус, во избежание толпы, и сплю, так что… — Всё в порядке! Я могу проснуться очень рано! — пылко говорит Чимин, всё ещё невысоко подпрыгивая на носочках. Он похож на гиперактивного щеночка, и Юнги изо всех сил пытается сопротивляться желанию погладить того по голове. Вместо этого Юнги кивает и изумлённо цокает языком. — Неужели ты так отчаянно нуждаешься в друге? — Увидимся завтра, хён! — кричит щеночек и убегает, помахав рукой, прежде, чем Юнги передумает по поводу своего предложения. И только когда голубой рюкзак Чимина исчезает в толпе, Юнги осознаёт, что розовый конверт всё ещё лежит в его сумке. — Увидимся завтра, — бормочет Юнги, обращаясь ни к кому.***
Следующим утром Юнги просыпает сотню будильников и ему требуется целая вечность, чтобы отодрать себя от тёплой кровати. Когда его глаза могут, наконец, находиться в открытом состоянии на достаточно долгом промежутке времени для того, чтобы его мозг смог распознать мигающие цифры на часах, Юнги думает, что, кажется, он заставил кое-кого ждать полчаса. Нормальный рациональный человек сел бы на первый пришедший автобус. Но если Пак Чимин — это тот Пак Чимин, с которым Юнги провёл весь вчерашний день, разговаривая, то тот, скорее всего, всё ещё на остановке, ждёт, нетерпеливо расхаживает туда-сюда, и, возможно, проклинает Юнги, вздыхая раздражённо. Оказывается, что Юнги был не прав, Чимин не бурчит и не бесится. Когда старший подходит к остановке, парень, ссутулившись, сидит на пластиковом стуле, подбородок его покоится на огромном рюкзаке, который крепко зажат в руках, лбом и щекой прислоняясь к стеклянной панели с устаревшей рекламой рамёна; его глаза плотно закрыты, а рот немного приоткрыт. Юнги приходится сдержать свой смешок, когда он подходит достаточно близко, чтобы расслышать тихое сопение. Решая не будить паренька, он садится на соседний стул, постукивая ногой под звуки просыпающегося города и в такт медленному дыханию Чимина. Спустя пять минут после этого и за пять минут до следующего автобуса, когда первые лучи солнца начинают балансировать на веках Чимина, младший открывает глаза. — Хён… ты здесь? — Чимин, наполовину зевая, трёт глаза тыльной стороной ладони. На его щеке отпечатался красный кружок, в том месте, где он опирался на твёрдую панель, и в своей голове Юнги признал, как мило тот выглядит прежде, чем смог остановить себя. Юнги думал извиниться за то, что опоздал, к тому же именно он предложил встретиться пораньше, но видя, как Чимин в панике вытирает слюну со своего рта, он забывает, что вообще хотел сказать и слова, что далее слетают с его языка, звучат немного по-другому. — Ты что, идиот? Почему ты всё ещё ждёшь здесь? — Я думал, что ты скоро придёшь и решил подождать тебя здесь, чтобы мы вместе могли сесть на следующий автобус. Но я заснул, — хихикает Чимин. Его глаза превращаются в полумесяцы и Юнги понимает, что на секунду лишился дара речи. — Твой телефон. — Что?.. — Мобилу свою дай! Чимин нерешительно вручает свой телефон в протянутую ладонь Юнги, любопытно поглядывая, как Юнги набирает в нём что-то и отдаёт обратно. — Я забил свой номер, — Юнги чешет затылок, — так что, пожалуйста, в следующий раз, если я упаду в яму по пути и не появлюсь, просто скинь мне смс и уходи, вместо того чтобы спать здесь и быть похищенным. — Спасибо, хён, — Чимин улыбается так, словно ему только что автоматом поставили все экзамены в старшей школе, и Юнги снова находит живость этого ребёнка сбивающей с толку. — У тебя нет друзей? — Юнги осуждающе приподнимает бровь, но его тон не настолько издевающийся, насколько ему хотелось бы. — Есть, — фыркает Чимин и просовывает руки под лямки рюкзака. — У меня просто не настолько велик выбор в компаньоне, с которым можно вместе ездить на автобусе. И Чимин с очередной улыбкой профессионально уклоняется от пинка Юнги, пока они поднимаются по ступенькам к их утренней поездке.***
Дорога к школе на удивление кажется короче, хотя Юнги не может вспомнить и половины вещей, о которых Чимин болтал в автобусе к тому времени, как они подъезжают к школьным воротам. Возможно, всё дело в том, что Чимин сам по себе отвлекающий: то, как он надувает губы, когда говорит, округляет их на гласных и сжимает на согласных, в сочетании с его еле заметным пусанским акцентом в голосе — Юнги не может не отвлекаться от историй. Или, возможно, потому что его вялый мозг не может поспевать за удивительно оживлённым парнем, слишком энергичным для того, кто спал и пускал слюнки на рюкзак всего несколькими минутами ранее, но Юнги не мог жаловаться на то, как очаровательная яркость Чимина передаётся ему, или, скорее, он не очень-то и хотел. — Эй, привет! — Юнги наблюдает, как шарик энергии, подпрыгивая, машет кому-то в толпе. — О, Чимини! Два парня проталкиваются к ним, один с улыбкой такой же огромной, как и у Хосока, а другой с огромными карими глазами, который напоминает Юнги кролика или, возможно, бурундучка. Юнги уже готов был исчезнуть отсюда (сейчас слишком рано для любых видов социальных взаимодействий), но Чимин, кажется, страстно желает познакомить их. — Хён, это мои друзья, Тэхён, — улыбающийся парень кланяется на девяносто градусов и почти кричит «ПРИЯТНО ПОЗНАКОМИТЬСЯ», что заставляет Юнги отступить на шаг. — А это — Чонгук. Кролик просто тихо кивает, спасибо, иначе слабое сердце Юнги могло не выдержать ещё одного громкого приветствия. Оба из них на полголовы выше Юнги (Дети в наши дни!), и Юнги быстро решает, что Чимин — его любимчик, исключительно за то, что тот единственный, кто ниже его ростом. — А это… — Тэхён внимательно разглядывает Юнги. — Э-э-э… Я не знаю, — Чимин наклоняет голову набок и постукивает пальцем по подбородку, — ещё раз, как тебя там зовут, хён? — Осёл! — Юнги ударяет Чимина по руке, а его оскорбление лишь заставляет младшего удовлетворённо засмеяться. Звонок звенит прежде, чем Юнги успевает придумать остроумный ответ и копна тёмных волос, подпрыгивая, пробивает себе путь по коридору. Смех Чимина всё ещё раскатывается в сонной голове Юнги.***
Уроки ожидаемо скучные. Юнги взглядом пытается продырявить лоб учительницы, пока та уже который час продолжает свой монолог о теоремах и формулах, на которые всем наплевать, даже несмотря на то, что они «очень важны», дважды подчёркнуты белым мелом, ярко выделяющимся на чёрной доске. Слева от него Хосок, который уже заснул, пуская слюни на тетрадь, — единственное время дня, когда он не ведёт себя как гиперактивный придурок. Прямо перед спящей красавицей Намджун играет в свою Нинтэндо, спрятав приставку под партой, а звуки нажимающихся клавиш удобно теряются в звуках чьего-то раздражённого постукивания ногой, и в то же время, этот парень умудряется поднимать руку и отвечать на вопросы, как будто на протяжении всего урока слушает учителя, не отрываясь. Удачливый мудила! Если бы только Юнги тоже родился с высокоэффективной центральной нервной системой, он был бы в состоянии нагнать программу после того, как пролежал в больнице с аппендицитом, и ему не пришлось бы оставаться на второй год. Но тогда бы он не встретил ни Хосока, ни Намджуна. И, несмотря на то, что эти два говнюка иногда заслуживают того, чтобы их бросили под машину, Юнги не может представить себе двух последних лет старшей школы без них. Юнги раздумывает о том, чтобы присоединиться к Хосоку в мире грёз, когда его телефон вибрирует. Это фото парня с прямоугольной улыбкой, которого он встретил утром, с натянутым на голову нелепым кривобоким оранжевым париком, очками в толстой оправе на носу и кроваво-красной помадой на губах. Он позирует так, чтобы грудь была хорошо видна, которой, кстати, являлись скомканные бумажные шарики. Прежде чем Юнги смог понять, что же происходит на фото, его телефон снова завибрировал, и теперь какая-то женщина, которая выглядела взбешённой, появилась за спиной Тэхёна, держа в руке толстую линейку. Вибрация. Парень оглядывается. Вибрация. Он убегает и спотыкается на пути к своей парте, теряя левую грудь. Юнги смеётся. Весь класс прямо сейчас смотрит на него, а миссис Ким ещё и с неодобрением. — Извините, — бормочет Юнги. Намджун смотрит на него с озадаченным выражением лица и снова возвращается к игре. Юнги: Я только что заржал на весь класс. Юнги: Не могли бы вы, детки, не отвлекать меня от учёбы, пожалуйста? И Чимин присылает ему стикер смеющегося кота.***
Это становится регулярным. Они становятся регулярными, вместе ездят в школу на автобусе, вместе ездят из школы домой. Иногда они разговаривают на протяжении всей поездки, а иногда они вдвоём засыпают. Однажды они пропустили свою остановку и им пришлось идти пятнадцать минут до дома пешком, потому что у Чимина не было с собой достаточно денег, чтобы оплатить проезд, а Юнги потратил последние гроши на маленький стаканчик ттокпокки, половину которого нагло съел Чимин. А в четверг днём всегда баскетбол, или, как Юнги предпочитает называть это, «Юнги надирает Чимину зад», если последний не сходит с ума из-за завтрашнего теста и отказывается покидать библиотеку, пока Юнги не приходит и не стучит по стеклянной двери, жестами показывая, что пора возвращаться домой. — По какому предмету тест завтра? — Химия. На следующей неделе, — стонет Чимин. — А я всё ещё не могу запомнить пять степеней окисления Магния. — Может, Марганца? — Убей меня прямо сейчас, хён. Помоги мне. Прекрати эти мучения, — ноет Чимин, фальшиво рыдая, уткнувшись лицом в свои маленькие ручки. Юнги смеётся, губы растягиваются от уха до уха, тепло разливается у него в груди, и парень тянет руку, чтобы потрепать Чимина по голове даже раньше, чем сам осознаёт, что давно хотел сделать это. — Всё будет в порядке. В смысле, с твоим мозгом, я не думаю, что у тебя будет высший балл, но ты, наверное, хотя бы сдашь? — Напомни мне никогда больше не просить у тебя слов поддержки, — говорит Чимин с недовольной гримасой. Юнги: эй. Юнги: у тебя же есть ещё конспекты по химии? Намджун: хён, я похож на человека, которому нужны конспекты, чтобы подготовиться к экзам? Юнги: осёл. Юнги: оки, пока. Намджун: а нахера тебе конспекты по химии….? Намджун: хён? Намджун: эй. Намджуну приходится ждать ответа вечность, потому что Юнги выходит из чата, чтобы перекопать стопку тетрадок и распечаток, надеясь, что он не выбросил свои конспекты с прошлых лет. Это не является его состоянием по умолчанию, но Юнги может быть милым. Иногда. Особенно, когда объект доброты с пухлыми щёчками и почти очаровательной моськой умоляет спасти от страданий.***
— Это конспекты по химии? — Чимин открывает рот от удивления, когда кипа бумаг приземляется к нему на колени. — Нет, это мои рисунки. Конечно это конспекты по химии, идиот! — Это… это… тетради Хосока?.. — Чимин косит глаза на каракули и наклоняет свою голову, как будто это должно помочь ему лучше понять почерк. — Они мои, — бесстрастно заявляет Юнги, а Чимин немного расстраивается. — Отдай обратно, если ты не… — НЕТ, Я ХОЧУ ИХ! — Чимин прижимает бумажки к груди и поворачивается к Юнги спиной, защищая конспекты в случае, если их вдруг захотят отобрать. А затем следует знакомое хихиканье. — Огромное спасибо, хён! Юнги предпочитает думать, что его не ранили слова Чимина, но лёгкие почему-то странно сжимаются. — Кстати, когда тебе начал нравиться Хосок? Если существует кнопка, которая способна превращать Чимина в помидор с человеческим лицом, Юнги, скорее всего, нажал на неё. Чимин дёргает молнию на рюкзаке и аккуратно кладёт внутрь конспекты, слишком долго разглаживая потрёпанные углы. — Мне кажется… после ярмарки кружков в начале года… когда Хосок-хён танцевал фристайл на виду у всех. Он был просто, ну, то есть я никогда не видел раньше кого-то танцующего так же хорошо. — Почему ты не присоединился к танцевальному кружку? — Не могу, я не танцую. — Что ж. Это плохо, — Юнги засовывает руки в карманы, — я так понимаю, уже совсем неважен тот факт, что у них прослушивание в следующий четверг, да? Уголками своих глаз Юнги ловит искорки в глазах Чимина. Но мелкий прикусывает нижнюю губу, пальцами исследуя край футболки, и немного хмурится в неуверенности, что оставляет складку между бровей. Юнги уверенно может заявить, что Чимину просто нужен небольшой толчок от него, как обычно, только вот на этот раз Юнги не совсем уверен, что хочет помочь. — Просто сделай это, — в итоге говорит Юнги, поворачиваясь к Чимину, а Чимин поворачивается на его голос, пока их глаза не встречаются. — Запишись на прослушивание. Даже если не для Хосока, сделай это для себя! Ты постоянно смотришь какие-нибудь видео с танцами, так почему бы тебе самому не попробовать? И я знаю некоторых ребят оттуда. Они тебе понравятся. Некоторое время Чимин молчит, обдумывая сказанное, уставившись на какую-то точку на лице Юнги, и что-то внутри Юнги ёрзает под невероятной тяжестью взгляда Чимина. Юнги слышит свои собственные слова, эхом отдающиеся в голове. Это не обязательно должно быть связано с Хосоком. Это не значит, что всё закончится тем, что эти двое сойдутся. Просто Чимин должен попробовать что-то, что ему нравится. Так что у Юнги нет причин чувствовать эту скованность в груди. — Спасибо, хён, — Чимин сверкнул смущённой улыбкой, и Юнги ответил ему точно такой же.***
В следующий четверг погода словно в аду. Площадка обжигающе горячая, воздух очень плотный, удушающий, пот стекает по лицу Юнги и закипает на бетоне. Спустя полчаса его глаза болят слишком сильно, чтобы он мог сосредоточиться на бросании мячей, так что Юнги садится в тени и проверяет телефон — там всё ещё нет ответа на его «Не споткнись» и нерешительное «Удачи» следом. Юнги ложится на скамейку, вытягивая уставшие конечности, и закидывает одну руку на лоб. Солнце сейчас милосерднее к лицу Юнги, так как солнечный свет фильтруется листьями старого дуба. Редкий ветерок прогуливается между узкими скамейками, перемещая пыль с песком по площадке, и Юнги невольно переносится в тот летаргический вечер, когда Чимин сидел на заборе, балансируя и раскачиваясь туда-сюда, тихо мурлыча при этом под нос незнакомую мелодию, пока Юнги, наполовину сидящий, наполовину лежащий на зрительских местах, следил глазами за контурами летних облаков и считал, сколько дней прошло с тех пор, когда в последний раз шел дождь. — Хён… чем ты планируешь заниматься после школы? Ты уедешь обратно в Тэгу? Вопрос удивил Юнги. Точнее, не сам вопрос, потому что, чтобы найти ответ на него, Юнги тратит драгоценнейшие часы сна, терзая себя, дабы потом выдать ответ, в котором не будет ни единого следа сомнений. Он опешил, потому что вопрос исходил от Чимина, ребёнка, чей моральный дух, кажется, на футов пять выше земли. Если бы это был кто-то другой, Юнги бы соврал, сказал бы, что не задумывался о будущем, или что его стремления точно такие же, как и у всех остальных старшеклассников. Но это был Чимин с его не осуждающим тоном в голосе, искренним восхищением даже самыми маленькими вещами. Чимин, который никогда не скрывает своих чувств и заставляет Юнги чувствовать себя виноватым за то, что тот не отвечает ему взаимностью, не делится своими настоящими мыслями. В то же самое время, это Чимин, с которым он познакомился пару недель назад, и Юнги не хотел изливать свои эмоции, тем самым отпугнув парня, Юнги действительно не хотел. Слова балансировали на его губах на полсекунды дольше, чем нужно было, и момент был упущен. — Я не знаю. — Оу… — Чимин, перепрыгивая через ступеньки, подбежал к Юнги и присел рядом на корточки, вырывая для маленького себя кусочек в личном пространстве старшего. Чимин всегда находится слишком близко, но Юнги это теперь даже нравится. — Всё нормально, хён. Я думаю, что ты преуспеешь в любом деле, за которое возьмёшься. Чимин улыбнулся, щурясь и поднимая вверх свои пухлые большие пальцы. Юнги сморщил нос в неверии; и всё же он знал, что Чимин говорит это не просто из вежливости, младший действительно имел это в виду, потому что он относится к Юнги с той верой и доверием, которым старшему ещё придётся научиться. Но почему — он не знал. Юнги думал, что он уже вдоль и поперёк изучил Чимина, но всего одно слово и старший теребил страницы своих анализов, не понимая, что же он пропустил. Чимин всё ещё улыбался. Пока улыбка не стала слишком уж ослепляющей и яркой, и Юнги закрыл глаза. — Ю-ху~ Юнги-хён~ Юнги показалось, что он слышит что-то. Его затуманенный разум отказывается открывать глаза. Но что-то холодное прикасается к его щеке, и он резко просыпается. Копна тёмных волос предстаёт перед его взглядом. — Хён!!! Меня взяли! Я прошёл прослушивание! — Чимин прыгает на месте, наполовину крича. — Я смотрю, они понизили свои стандарты в этом году, — Юнги издаёт смешок, наполовину зевая. Но Чимин чересчур в экстазе, чтобы его пыл мог быть охлаждён злобными шуточками Юнги. — Спасибо, хён! — снова кричит он, прежде чем раскинуть свои руки вокруг Юнги, и последний превращается в камень от контакта. Объятия — это такая социальная условность, которую Юнги не понимает. Хосоку тяжко приходилось, пока он не научился не навязывать объятия хёну, если только ему не хочется умереть, конечно. Но вот он, Юнги, неловко сплющен в руках Чимина, и он не совсем уверен, как на это реагировать. У него занимает пять секунд, когда пот Чимина уже начинает стекать на его кожу, чтобы оттолкнуть парня. — Отвратительно. Ты весь пропитан потом, — Юнги хмурится, разглядывая мокрое пятно на своей форме. Чимин всё ещё улыбается. — О, Тэхён и Чонгук тоже прошли! Со следующего месяца мы уже будем посещать официальные тренировки. — Итак, чтобы отплатить мне за мой потрясающий совет, ты собираешься угостить меня ужином? — Нет, — Чимин показывает язык, — но я купил тебе напиток. — Скряга, — фыркает Юнги, симулируя разочарование, но он всё равно забирает напиток из рук Чимина. Чимин, конечно же, купил его любимый. В какой-то момент Юнги кажется, что он треплет волосы Чимина и бормочет «Поздравляю». Но, возможно, у него галлюцинации. Всё-таки день выдался действительно жарким.***
«Кафе Принц» — это маленькое, тихое местечко, которое находится в трёх автобусных остановках и десяти минутах ходьбы от школы, где продаются убийственные вафли, что заставляют ваш рот наполниться слюнями уже только от их соблазнительного аромата. Но компания Юнги посещает это кафе скорее потому, что Джин подрабатывает в нём и старшего легко развести на неприличные скидки каждый раз, когда они забегают сюда. В прошлую пятницу им раздали результаты теста по английскому, и никто из них не завалил, поэтому Хосок предложил отпраздновать это дело. А ещё предоставил Намджуну возможность угостить всех, потому что тот набрал наивысший балл и заставил остальных выглядеть совсем уже тупенькими в глазах учителя. Снова. Телефон Юнги вибрирует. Чимин присылает ему очередное фото бездомной кошки, которую встречает по пути в магазин, рыжую, слишком «дерзкую» и «бесяче разборчивую», согласно описанию Чимина. Его телефон снова вибрирует. Кошка убегает с рыбой в пасти. Чимин присылает плачущий смайлик — «Ей нужна была от меня только еда, а теперь меня бросили». Юнги смеётся. — О боже мой, — Хосок охает, — кто ты и что ты сделал с нашим Юнги-хёном? — Что? — Ага, — Намджун кивает, соглашаясь, — Мин Юнги проверяет свой телефон каждую минуту и загадочно улыбается экрану. С тобой всё хорошо? — Мне не разрешено смеяться, когда кто-то присылает мне что-то смешное? — Да когда ты находил что-нибудь смешным? — посмеивается Намджун. Юнги уже собирается оставить свой комментарий, что это, скорее всего, потому, что у его компании огромные проблемы с чувством юмора, как Джин плюхается на последний свободный стул за их столом. — Только что закончил свою смену, — Джин отпивает немного из стакана Хосока, — о чём вы тут болтаете? — Мы подозреваем, что в жизни Юнги кто-то появился. — Так вы, ребята, тоже заметили, да? — Что значит «заметили»? Здесь нечего замечать, — протестует Юнги. Он не хотел прятаться. Потому что прятать тут нечего. Просто немного неудобно рассказывать друзьям о Чимине, когда они думают, что в их отношениях что-то большее, чем дружба. А ещё более неудобно потому, что у этого подозреваемого любовный интерес к Хосоку, а не к нему. — Бедный парнишка с розовым конвертом… — драматично вздыхает Намджун. — Но ура загадочному парню из КакаоТока! — говорит Хосок и поднимает свой стакан. Если бы они только знали, что это один и тот же человек. — Ура первым отношениям Юнги! — присоединяется Джин. Юнги скептически смотрит на друзей, а те звенят своими стаканами и кричат «Ура!». Почему он вообще дружит с этими идиотами? — Шутки в сторону, — Джин опускает стакан и поворачивается к Юнги. — Мне нравится, что ты улыбаешься из-за него. — Не из-за него, — ворчит Юнги, — я улыбаюсь по собственному желанию. — Так всё-таки есть «он»! — Намджун щёлкает пальцами. — Нет никакого. А-а-а-а-а-а. Все начинают смеяться, а Юнги зарывается горящим лицом в ладони. Тот факт, что Чимин и его друзья становятся членами танцевального клуба, в котором Хосок является президентом, означает, что они теперь вертятся в одном социальном кругу и достаточно часто пересекаются за обедами в кафе. Чимин имеет склонность иногда пялиться, и Юнги приходится ущипнуть его под столом, чтобы он перестал. Но Хосок, кажется, чрезмерно любвеобилен по отношению к новеньким в их компании, чтобы заметить это. У него уже вошло в привычку перекидывать руку через плечо Тэхёна и трепать волосы Чонгука. А ещё у Хосока развилось особое обожание к щёчкам Чимина. Он тыкает в них и щипает каждый раз, когда они встречаются. Когда он всё-таки отпускает их, лицо бедного потерпевшего ярко-красное, и Юнги не может сказать наверняка, это из-за жестокой формы выражения привязанности, или же Чимин просто покраснел из-за прикосновений. — Ауч… больно, хён… — Чимин трёт покрасневшие щёки. — Ага, Хосок, мне кажется, ты уже перебарщиваешь, — говорит Юнги. — Но я ничего не могу с собой поделать, — Хосок снова обхватывает лицо Чимина ладонями. — Чиминни такой милашечка. Разве он не милый, хён? В ответ Юнги врёт. Ночью Чимин пишет Юнги сообщения, будто они не проболтали всё то время, что ехали в автобусе домой. Но Юнги не может перестать думать о том, как Хосок трогает Чимина за щёки, о руке Хосока, что обнимает Чимина за пояс, о Чимине, который глазеет на улыбку Хосока и краснеет, о том, что сам Юнги замечает все эти мелочи. И Юнги в сердцах говорит Чимину, что хочет спать, а сам ложится животом на кровать и позволяет голове утонуть в подушке, пережидая, пока голоса, спрашивающие о странных щекочущих ощущениях в животе, заглушатся.***
Конец финальных экзаменов проходит болезненно, с нескончаемыми жалобами и бесчисленными ругательствами. В процессе бессмысленного погружения в мучительный курс образования и борьбы с ним изо всех сил, или в некоторых случаях просто забивания на всё, шестеро парней обнаруживают, что их школьная жизнь устраивается вокруг друг друга (семерых, если считать студента Джина). Но где-то между просьбами занять место в библиотеке и ранними звонками младшему в период экзаменов, чувства Юнги начинают парня тревожить. Он не перестает думать, вздыхать и улыбаться вещам, которые не должны его трогать. Например, то, как Чимин устраивает голову на костлявом плече Юнги, когда засыпает по пути в школу, как Чимин приводит в беспорядок свои волосы в замешательстве, если дело касается домашки по химии, то, как Чимин обнимает Юнги и внезапно прижимается и жалуется, что его хён слишком худой, и как Юнги всегда нужно секундой больше, чтобы оттолкнуть младшего. Ему начинает нравиться, как его имя звучит с лёгким пусанским акцентом. Он знает, когда придёт сообщение от Чимина, и иногда открывает телефон ровно за секунду до того, как на телефон приходит оповещение, и это пугает. Всё пугает, если честно. Потому что эти вещи не должны его волновать. Потому что это сверхъестественно для Юнги — так быстро проникнуться к кому-то чувствами. Потому что розовый конверт, что лежит рядом с карандашницей, предназначен не ему. Чимин: спокойной ночи, хён~ Чимин: пожааааааааааалуйста, разбуди меня в 5:30 завтра, хён~ Юнги: ты когда-нибудь слышал о будильнике? Чимин: но я предпочитаю твой сердитый голос. Чимин: хе-хе-хе-хе. Юнги отвечает угрожающим котом, затем присылает спящего с «ZZZ» над головой, а потом снова утыкается лицом в подушку. Вероятно, Юнги не единственный с сердечными проблемами, потому что одним днём Хосок находит в своём шкафчике розовый конверт, и Юнги чувствует, как его ноги приклеиваются к полу от одного только взгляда на него. Пока Хосок не открывает письмо и почерк отправителя оказывается для Юнги незнакомым. Но Хосок убирает конверт прежде, чем Юнги успевает прочесть хотя бы один абзац. — Хён, пожалуйста, не говори никому! — Почему? — Юнги внимательно смотрит на Хосока, — ты знаешь, кто написал? — Мне кажется, что знаю, — Хосок чешет голову. — И я собираюсь встретиться с ним в эту субботу. Так что, пожалуйста, не рассказывай пока никому. Первая вещь, — первый человек, если быть точным — что приходит Юнги в голову — это Чимин. И что тот, наверное, беспокоится. Но Чимин, скорее всего, ничего не знает и то, чего он не знает, не может его ранить, ведь так? Но, вероятно, Юнги ошибался по поводу того, что Чимин ничего не знает, потому что в субботу он заметил копну чёрных волос за высокими воротами, что ведут на баскетбольный корт. Так что Юнги прокрадывается к кусту, где притаился подслушиватель. — Что ты делаешь? — шепчет Юнги. Чимин подпрыгивает, едва сдерживая визг, и в неверии смотрит на Юнги. — Хён, что ты здесь делаешь? — Я то же самое спрашиваю. — Ш-ш-ш… Звук шагов переносит внимание Юнги к пустому корту, где внезапно появляются два парня. — Ким Тэхён! — ЧОН ХОСОК ХЁН! — крик Тэхёна настолько громкий, что это делает встречу в таком укромном месте немного бессмысленной. — Итак, ты, эм, написал мне письмо, — говорит Хосок, а Чимин рядом с Юнги напрягается. — АИЩИТЭРУ, — крик Тэхёна граничит с угрозой. — Что… — УО АЙ НИ ХАО МА! — Тэхён, пожалуйста, — Хосок приближается ближе. Но, кажется, Тэхён ещё не закончил свой травмирующий психику брачный зов. Он кричит «ЖЭ ТЭМ» и, прежде чем Хосок успевает хоть как-нибудь отреагировать, начинает петь невероятно низким хриплым голосом: «Люби меня нежно, люби меня сладко, не отпускай никогда». Юнги не видит, как его лицо сейчас выглядит, но готов поручиться, на нём отражается смесь шока и ужаса, потому что ощущения такие, словно его заставили смотреть отвратительно написанную романтическую комедию, в главных ролях которой два самых странных его друга, один из которых громко распевает одну из песен Элвиса Пресли, а второй выглядит, словно раздумывает о сотне и ещё одном способе заставить первого перестать издавать громкие звуки. Хосок движется быстро. Его руки обхватывают лицо Тэхёна, и Хосок соединяет их губы. Это заставляет Тэхёна заткнуться и выдавить из Чимина тихий скулёж в то же время. У себя в голове Юнги делает что-то супердраматичное, очень похожее на сопливые сериалы, которые Джин ему навязывает, что-то типа хватает Чимина за запястье и уводит младшего отсюда, или разворачивает Чимина за плечо и заставляет уткнуться старшему в грудь (хотя небольшая разница в их росте делает это немного проблематичным). Но в реальности же его конечности словно налились свинцом и он не может даже пошевелиться. Лишь пять секунд спустя, когда Хосок отстраняется от затаившего дыхание Тэхёна, у Юнги получается пробормотать: «Пошли отсюда». И оба парня стремглав убегают, но с опозданием на пять секунд. Чимин следует за Юнги не задавая вопросов, в сущности, вообще без слов, и Юнги приходится каждые пару минут оборачиваться, чтобы убедиться, что парень с разбитым сердцем не плюхнулся в каком-нибудь левом углу похандрить. Глаза Чимина кажутся немного безжизненными, а его мягкие щёки поникшими, и Юнги к такому не привык. Так что вместо того, чтобы вести на автобусную остановку, он идёт в другом направлении. — Где мы, хён? — спрашивает Чимин, изучая незнакомую зелёную дверь, Юнги достаёт электронный ключ и проводит им по замку. — В моём секретном месте, — улыбается Юнги и открывает дверь. Малюсенькая комнатка выглядит точно так же, как и когда Юнги записывал здесь свой последний трек, что было перед тем, как началось это сумасшествие с экзаменами. Кипа листочков с набросками очередных текстов разбросана на пыльном столе, всё ещё видно бледное пятно от кофе рядом с мышкой. — Добро пожаловать в звукопроизводящую-и-звукозаписывающую студию школьного радио, а.k.а место, в котором твой хён прячется, когда уроки становятся слишком скучными, — Юнги швыряет свою сумку на стул и поворачивается к Чимину, который рассматривает всё вокруг с огромной осторожностью и благоговейным трепетом. — Другими словами, скажешь кому-нибудь об этой комнате и станешь чьим-нибудь кормом. Чимин послушно кивает, прежде чем приближается к рядам всевозможных кнопочек, что выстроились в линии перед ним, и шевелит беззвучно губами, читая маркировки. Юнги предоставляет младшего самому себе и дергает различные переключатели на стене одним быстрым знакомым движением. Место постепенно оживает. На рабочем столе мигает экран запуска. Юнги быстро вводит «vj_suga» туда, где компьютер требует имя аккаунта, а за этим следуют звёздочки в строке для пароля. — Хён, ты VJ Шуга? — ахает Чимин. — Ага. — Так это ты ответственный за музыку по пятницам? — Ага, это я, — Юнги наклоняется, чтобы достать коробку из-под стола. — Никто не заинтересован в использовании комнаты с тех пор, как закрыли мультимедийный кружок. Так что я попросил разрешения пользоваться всем этим дорогим оборудованием, которое иначе просто лежало бы здесь и собирало пыль, — Юнги объясняет, пока достаёт из коробки драгоценный, такой податливый под его пальцами диджейский пульт. — Школа согласилась, но только с условием, что я возьму на себя управление школьным радио, что вообще не проблема, так как мне, по сути, нужно просто включать музыку и помогать директору иногда делать объявления. Чимин тихо устраивается рядом с Юнги, с любопытством наблюдая, как старший разматывает все эти запутанные шнуры и подключает их к каким-то странно выглядящим девайсам. — Вот этот пульт — моя рабочая станция для создания битов. Наполовину оплачен из собственного кармана, а другую половину оплатили мои способности убеждать. Я использую его для того, чтобы создавать музыку. — Ты создаёшь музыку? Юнги передаёт Чимину правый наушник и двойным щелчком открывает папку под называнием «микстейпы». И так проходит их вечер, без разговоров об очевидном. Юнги показывает Чимину различные записи, рассказывает о свойствах пульта, позволяет послушать свои песни, читает ему свои тексты. Юнги никогда раньше не говорил так много за раз, но он просто не может остановиться. Есть чувство, что если он перестанет, он откроет шлюз. Юнги может справиться с отвлечённым Чимином, улыбки которого не достигают глаз, как это обычно происходит. Но он сомневается, что сможет предложить достаточно мягкое плечо, в которое Чимин мог бы поплакаться. — Хён, — произносит Чимин, когда они уже собираются, — это то, чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь? Юнги хихикает на слове «вырастешь». Чимин может быть очень милым, даже когда не особо и пытается. — Да, я думаю.***
В автобусе Чимин практически не говорит, а у Юнги заканчиваются истории. Так что они просто сидят рядом друг с другом, пока непривычная тишина не начинает душить Юнги. — Если тебе нужно поплакать… — Я сказал Тэхёну признаться, хён. Как думаешь, я идиот? Юнги смотрит в наполнившиеся влагой глаза Чимина и думает, что тот — идиот, добрый идиот, который ставит своих друзей выше себя, идиот, которого, наверное, нужно тепло обнять и которому необходимо обнадёживающе сжать ладонь. Только вот он, вероятно, хочет всё это от кое-кого другого, точно не от парня, сидящего рядом и не знающего, что делать с Чимином, который уже не был гиперактивным котёночком как прежде. Не от парня, тайно скрестившего пальцы, надеясь, что Чимин не заплачет. — Ага. Идиот. Ещё какой, — вздыхает Юнги. Чимин моргает, и Юнги уверен, что паренёк смог почувствовать мягкость в его голосе. Чимин грустно улыбается, губы сжаты и слегка искривлены. На этом их диалог заканчивается. И несмотря на то, что Юнги вербально признал идиотизм Чимина, он всё ещё надеется, что младший достаточно сообразителен, чтобы понять, что Юнги утешающее провёл бы рукой по спине Чимина, если бы мог. — Спасибо большое, Юнги-хён, — говорит Чимин, когда они сходят с автобуса, и слегка растягивает губы в улыбке, но глаза его всё равно становятся полумесяцами, и Юнги, наконец-то, снова чувствует, как кислород наполняет его лёгкие. — Ладно, — Юнги растягивает руки, делая вид, что раздражён, — давай. Обнимай. Разрешаю обнять себя, так как тебе это сейчас, наверное, необходимо. Чимин открывает рот и округляет глаза. Но, прежде чем Юнги почувствовал себя достаточно по-дурацки, чтобы перестать ждать и ретироваться, Чимин делает шаг и вжимается в Юнги. Младший прислоняется лбом к плечу Юнги, руки безжизненно свисают по бокам, вместо того, чтобы сдавливать рёбра старшего, так что Юнги берёт на себя роль Чимина и обвивает младшего руками. Боже, Чимин в его объятиях кажется крошечным. А ещё он тёплый. А ещё он пахнет как зелёная трава и одуванчики летним днём. Как что-то, что Юнги очень хотелось бы держать в своих руках ещё некоторое время. — …ибо. — Что-что? — Спасибо, хён. Юнги улыбается. — Если расскажешь кому-нибудь об этом, я убью тебя. Чимин смеётся, уткнувшись в грудь Юнги, а старшему кажется, что он снова может свободно дышать.***
Следующим утром Чимин присылает Юнги сообщение, что не пойдёт в школу. Юнги спрашивает, неужели ему настолько плохо из-за Хосока, а Чимин присылает ему селфи, на котором тот укутан в толстое одеяло, словно в кокон, с опухшими глазами и салфеткой, торчащей из красного носа. Юнги пишет: «Вау, я всего один раз тебя обнял, а ты уже заболел. Ты так сильно меня ненавидишь?», на что Чимин отвечает «хехехе», говорит, что собирается вернуться ко сну и желает Юнги хорошего дня в школе и чтобы тот не скучал по нему слишком сильно. Скучать по Чимину? Юнги посмеивается, глядя на экран телефона, прежде чем запихивает его в карман. Этот день проходит невыносимо скучно. По пути домой Юнги находит белого бродячего кота, который вылизывает свои лапки, восседая на одном из сидений на автобусной остановке. Вредное создание даже не шелохнулось, когда Юнги подошел к нему с телефоном в руке. После раздавшегося звука затвора кот взглянул на Юнги едва ли заинтересованным взглядом. «Это для Чимина» — объясняет Юнги, пока открывает КакаоТок, и кот, словно поняв всё, возвращается к своим умываниям. Чимин присылает «уиииииииииии» и шмыгающий носом смайлик. Этот ребёнок, наверное, всё ещё болен. И тут до Юнги внезапно доходит, что он, вообще-то, только что сфотографировал кота и отправил фото Чимину. Отчасти, он сделал это потому, что размытое фото испуганного животного поднимет Чимину настроение. А ещё потому, что теперь каждый чёртов котёнок каким-то образом напоминает ему о Чимине. — Что же Чимин сотворил со мной? — Юнги поворачивается к своему апатичному собеседнику и вздыхает. Животное поднимает взгляд на парня в последний раз и спрыгивает с сидения, чтобы заняться тем, чем обычно занимаются коты, когда их расслабленный день прерывает какой-то стрёмный подросток. Грубиян, думает Юнги, Чимин хотя бы помахал и улыбнулся.***
Хосок и Тэхён становятся официальной парочкой. Отвратительно тактильной и слащавой парочкой. Но Юнги не особо обращает на них внимание, или на бесконечные жалобы Намджуна о том, что его съеденный ланч сейчас вылезет наружу из-за публичных проявлений их чувств, потому что парень, затаив дыхание, был слишком занят наблюдением за тем, как Чимин занимает всё больше пространства в жизни Юнги. Сейчас паренёк цепляется к Юнги ещё больше, потому что подсознательно пытается избежать созерцания своего предмета воздыхания рядом со своим лучшим другом. Юнги, скорее всего, просто предлог, но предпочитает думать, что его всё устраивает. Иногда Чимин просит прийти в студию, где Юнги работает и, даже несмотря на жалобы по поводу того, что младший является нежеланным отвлечением внимания, Юнги всегда говорит «да». Когда Чимин приходит, он либо лежит на диване, либо играет с телефоном, пока не засыпает, либо же просто тихо сидит рядом с Юнги и наблюдает, как старший придумывает биты и переписывает куплеты на протяжении нескольких часов. Иногда он уходит из студии и возвращается обратно с двумя бутылками напитков. Иногда Юнги позволяет ему выбрать трек, который будет проигрываться первым на радио в следующую пятницу. А иногда Чимин пытается написать свои собственные стихи о своей пылающей ненависти к химии, или о том, как бродячий кот отверг его чувства, о ттокпокки, что своей остротой прожигают ему желудок, и Юнги смеётся до колик в животе. Один раз Чимин пишет о том, что хочет стать лучше, о том, что отдаёт всего себя, а этого, кажется, недостаточно, о том, что он застрял на одном месте и чувствует, как его колени гнутся под тяжестью его веса. Юнги по-прежнему говорит, что текст отстой, но прячет листочек бумаги между страницами своего блокнота. — Как тебе может быть не скучно наблюдать за мной в студии? — спрашивает Юнги, когда закрывает комнату. — Не знаю, — Чимин сладко улыбается, — просто ты выглядишь таким крутым. И каждый раз, когда ты там, у тебя появляется такой взгляд… Это не имеет смысла, но он появляется, когда ты очень сосредоточен, но и когда расслаблен. И ещё когда счастлив. — И это круто? — Очень-очень! — улыбка Чимина ярче, чем летнее солнце, и он поднимает два пухлых больших пальца вверх. Юнги перекидывает одну руку через шею Чимина и притягивает его ближе, чтобы растрепать волосы младшего и спрятать тепло, расползающееся по собственным щекам.***
— Итак… — говорит Джин, когда садится напротив Юнги, ставя их кофе аккуратненько по центру стола. Горячий капучино с белым шоколадом для него самого и американо со льдом для Юнги. Иногда Джин в шутку говорит, что Юнги такой же сладкий и тёплый, как и его любимый напиток. — Итак… что? — Юнги мешает зачем-то содержимое в чашке, а затем делает глоток. — Ты и Чимин. Юнги стоило догадаться, что жалобы Джина по поводу того, что младший избегает его, были всего лишь отговоркой, чтобы этот разговор состоялся. — А что не так со мной и Чимином? — Не смотри на меня так недовольно! — вздыхает Джин. — Ты знаешь, о чём я говорю. Юнги хотел бы придумать что-нибудь: причину, историю, ложь, — что-нибудь, что не было бы тщетным, ведь Джин и Юнги знакомы, технически, на протяжении всей их жизни и Джин знает Юнги лучше, чем парень иногда знает сам себя. Но Юнги понимает, что лучше даже не пытаться. К тому же за всё то время, что их компания зависает в этом кафе, Джин посылал ему столько многозначительных взглядов из-за прилавка, что Юнги знал наверняка — этот разговор рано или поздно должен был состояться. — Ладно. Я немножечко влюбился. Ничего особенного. — Что? — Джин почти кричит. — Мин Юнги влюбился и это «ничего особенного»? — Хён, я похож на звезду к-попа? — Юнги вскидывает руки в отчаянии. — Почему всех так заботит моя личная жизнь? — Я думаю, потому что со стороны кажется, что ты не способен любить кого-то больше, чем нас, — говорит Джин, и Юнги не может утверждать шутит старший или нет, — так или иначе, расскажи мне. Всё. — Мне нечего тебе рассказать. — Почему? Разве вы не должны уже встречаться? — Нет, мы не встречаемся. И я считаю дни до летних каникул, чтобы эти чувства исчезли куда-нибудь. — Э-э-э? — Джин ставит свою чашку на стол со стуком. — Ты не собираешься признаться ему? Мысль быстро проносится в голове Юнги, и он вспоминает тот день, когда они впервые встретились, и то тяжелое чувство в груди, когда Чимин сказал ему, что слова, упакованные в розовом конверте, предназначались не ему. — Чимину нравится кое-кто другой. Джин внимательно смотрит на Юнги. Его рот раскрыт, но из него не доносится и звука. На десять секунд Джин превращается в стоп-кадр, а затем трясёт головой. — Да ты и понятия не имеешь. — О чём? — Да забей, — Джин улыбается, легко дуя на пенку, прежде чем сделать огромный глоток. И Юнги мог бы прижать Джина, заставить рассказать его, что у старшего там на уме, если бы не хотел так отчаянно закрыть эту тему.***
Последний месяц семестра проходит как в тумане. Ребята получают результаты тестов, и разочарование быстро сменяется возбуждением по поводу особенного школьного путешествия в честь конца учебного года. Вся компания записывается сразу же, как только узнаёт, что пунктом назначения является остров Чеджу. Ну, вся компания, кроме Юнги и Чимина. Юнги не так уж и возбуждён по поводу путешествия, а ещё он не стремится потратить деньги на, как он считает, кратковременные нематериальные блага, в то время как младший уже запланировал поехать домой к семье в первый раз за несколько долгих месяцев. — Чимин, я привезу тебе сашими! — кричит Тэхён, высовывая голову из окна автобуса. — Ты же понимаешь, что он едет в Пусан, да? — поворачивается Намджун после того, как запихнул свой рюкзак под сидение. — Ой, точно! — Всё нормально, не нужно нам ничего покупать. Наслаждайтесь! И о Чонгуке позаботьтесь. — Хён, я не младенец! — кричит Чонгук, а самого парня нигде не видно. Этот ребёнок, наверное, сидит в своём айподе. Остальные же начинают смеяться над его расстроенным криком. Группа парней такая же шумная, как и обычно, и это так странно, но Юнги думает, что уже начинает скучать по ним. Ребята вернутся через неделю, и, когда они вернутся, Юнги и Намджун наверняка проведут половину каникул, зависая у Джина, или, если будут достаточно удачливы, найдут подработку. Остальную половину будут ходить на хип-хоп концерты, билеты на которые приобретут на свои сбережения. Чонгук будет посещать вокальные курсы, на которые его записали родители. Хосок и Тэхён будут делать то, что парочки обычно делают, и Юнги предпочитает не знать, что конкретно. А Чимин… Чимина не будет рядом, пока не начнётся следующий семестр. И до тех пор вся их группа не сможет встретиться полным составом. Юнги с неохотой машет вслед медленно отъезжающему автобусу. — Чем собираешься заняться завтра-послезавтра? — Скорее всего, буду собирать вещи для поездки домой. А ты, хён? — Чимин смотрит на Юнги. Лёгкий ветер раздувает чёлку младшего, и его милые карие глаза раздражённо моргают. Слова уже готовы были сорваться с губ, но Юнги просто залип, считая ресницы на глазах Чимина. Парень снова моргает, и Юнги внезапно осознаёт, что на щеках у Чимина расползается слабый румянец. Юнги быстро отводит взгляд. — Не знаю, — Юнги кашляет, запихивая руки в карманы, а невысказанные слова — обратно в глотку.***
Фишка лета в том, что ты весь год ноешь по поводу того, что хочешь больше свободного времени и, когда это свободное время наступает, ты без понятия, что же с ним делать. Как итог, ты начинаешь скучать по людям, от чьих лиц, как ты думал, тебя начнёт тошнить, если будешь видеть их каждый день. Юнги, наконец-то, может спать вволю, но всё, о чём он мечтает — это ранние подъёмы, ежедневные автобусные поездки и его мелкий компаньон. А также он надеется, что летняя жара высушит его глупую одержимость. Чимин: хён! Чимин: хённим! Юнги: кто это? Юнги: прости, не сохранил твой номер. Чимин: твой любимый тонсен Пак Чимин (>_<) Юнги: мечтай. Чимин: Я уезжаю завтра, так что давай встретимся, хён! Чимин присылает ему смайлик котика, который посылает воздушные поцелуи. Юнги переворачивается на живот и зарывается лицом в подушку. Если вы его спросите, он будет всё отрицать, но прямо сейчас на его лице расползлась огромная улыбка.***
Чимин появляется в майке в зелёную полоску, которая на два размера больше, чем нужно, и в комбинезоне. А ведь казалось, не может он выглядеть ещё более очаровательно. На Юнги красная байка и выцветшие джинсы. Самые летние вещи, что парень смог откопать у себя в шкафу. Ни один из парней не планировал, чем они будут заниматься, так что ребята просто ходили по рандомным местам: старый пассаж, безымянный магазин дисков, книжный магазин, кафе, внутри которого очень вкусно пахло коричными булочками, тихий парк. Стоило их желудкам заурчать, как они покупали себе уличную еду, а как только ноги начинали чувствовать усталость — парни останавливались в магазинах. Чимин принуждал Юнги делать бесчисленное количество сэлфи вместе, несмотря на то, что старший снова и снова повторял, что нет нужды в фоторепортаже об их поднятии по эскалатору. Младший даже делает несколько снимков Юнги исподтишка, заявляя, что старшего редко можно увидеть таким «милым». Юнги угрожает Чимину расправой, если хоть одна живая душа увидит эти снимки. Когда Юнги наблюдает, как Чимин приседает на тротуар, чтобы погладить уже третьего бродячего кота, которого они встречают, он пытается заткнуть ноющий голос у себя в голове, который продолжает настаивать, что они на «свидании», разыгрывая при этом странную мелодию под громкий стук в груди, пытающийся убедить Юнги взять руку Чимина в свою. Котёнок мурлычет, когда трётся своей головой о ладонь Чимина, и Чимин хихикает. Сладкий звук взрывается миллионом крапинок солнечного света и летних бризов, и молодых сердец, что хотят влюбиться, и Юнги начинает думать, что, возможно, он немного влюблён до безумия. Настолько влюблен, что даже сам себе не верит. Когда опускается ночь, парни каким-то образом оказываются на реке Хан. Мерцающие огни зданий лениво плывут по тёмной блестящей жидкости, что течёт в своём спокойном ритме. Юнги никогда прежде не замечал, как это успокаивающе и красиво. Но опять же многое открывается для Юнги в новом, романтическом свете, когда Чимин рядом. Чимин сидит на скамейке, болтая ногами и напевая свою любимую мелодию, когда Юнги возвращается с двумя рожками мягкого ванильного мороженого. Чимин осторожно лизнул его один раз, второй, а затем жадно откусил огромный кусок, из-за чего его передёрнуло от холода. Его нос задевает десерт и маленькое белое пятнышко остаётся на кончике. Юнги очень быстро достаёт телефон и делает фото. Оно выходит расплывчатым, потому что Юнги очень громко смеётся, его руки трясутся, а щёки болят. Чимин сначала ворчит, но радостная улыбка быстро возвращается на место, и Чимин доедает своё сладкое угощение. — Хён, могу я рассказать тебе секрет? — М? — Юнги запихивает остатки рожка себе в рот и морщится немного, так как у него замерзает язык. — Я никогда раньше не ел мороженое, — хихикает Чимин. — Ты сейчас серьёзно? — Ага. Не мог позволить его себе, когда ещё жил в Пусане. И Юнги говорит на одном дыхании, даже прежде чем успевает хорошенько подумать и остановить себя: — Я бы купил тебе всё мороженое в этом мире. Сердце Юнги останавливается, когда до его разума, наконец-то, доходит, что именно за слова слетели с его губ, когда до него доходит сила тяжести каждого слова, каждого слога. Юнги сглатывает. Мир вокруг замирает. Воздух между парнями застывает. Чимин моргает. Он смотрит на Юнги, но уже как-то по-другому. Он смотрит, как будто стучится в дверь, просится войти, чтобы заглянуть в каждый уголок секретов Юнги, потому что сейчас может лишь подглядывать через окно. Он смотрит вроде бы с любопытством, но в то же время с нерешительностью. Его взгляд является миллионом и одной причиной трепета в груди Юнги. Лицо Чимина приобретает оттенок розового, и Юнги просто не может оторвать своих глаз. Он пытается заставить себя поверить, что сказал только что наиглупейшую вещь в мире, и лучшим выходом из ситуации будет его прыжок в реку. Но Юнги изучает Чимина, его круглые глаза, до сих пор смотрящие на Юнги, маленькие пальцы, сжавшиеся в кулачки на коленях младшего, румянец, распространившийся от ушей Чимина и вниз по шее, и думает о том, что ему сказал Джин. Что-то про то, чего он не знает, хотя стоило бы. Юнги чувствует пузырьки в желудке и как что-то ползёт по позвоночнику. — Чимин, — выдыхает Юнги. Ураган в груди. Чимин не отвечает. Просто тихо моргает в ответ. — Я… Юнги не может произнести ни слова. Пальцы липкие из-за мягкого мороженого, а он не может произнести ни слова. Ветер раздувает пушистые волосы Чимина, а Юнги не может произнести ни слова. Время идёт, а Юнги всё ещё молчит. Слова застряли у него в глотке. Чимин видит сомнение в глазах Юнги и переводит взгляд вниз, к себе на руки. Он выглядит… расстроенным. Пожалуйста, не надо, думает Юнги, а затем делает глубокий вздох. — Пак Чимин, ты мне нравишься, — всё-таки говорит он, а Чимин поворачивается обратно и смотрит на него широко распахнув глаза. Юнги хочет продолжить, хочет сказать, что знает, что Чимин заинтересован в кое-ком другом и всё в порядке, он просто хочет, чтобы его невзаимные чувства не испортили их дружбу, но его голосовые связки снова словно завязались в узел, потому что Чимин смотрит на него так, что его желудок переворачивается и подпрыгивает. Маленькие глаза Чимина блестят, мягкие щёки такие розовые, а пухлые губы слегка приоткрыты и — боже — Юнги так хочет сейчас наклониться и поцеловать Чимина. Так что Юнги рискует и по зову порыва придвигается ближе. Чимин всё ещё смотрит на него и задерживает дыхание. Чимин хочет, чтобы Юнги его поцеловал? Он надеется, что это так. Действительно надеется. Потому что в глазах младшего взгляд полный ожидания, и удерживать себя от желания поцеловать становится в сто раз труднее. Рука Юнги касается щеки Чимина. Кожа мягкая и нежная. И тёплая. Возможно, это из-за румянца на его лице. А затем Юнги перестаёт думать, перестаёт напоминать себе, что он только что признался, перестаёт думать, что раз Чимин до сих пор сидит рядом с ним на скамейке, то всё в порядке, между ними всё в порядке. Его мозг просто отключается, когда он сокращает расстояние между ними и соединяет их губы, легко и мимолётно. Чимин на вкус как мороженое, что они только что съели, только ещё слаще. Юнги решает, что ему это нравится. Очень. Потому что он никогда раньше не чувствовал себя таким целым, окрылённым, восторженным, но всё же немного испуганным. Юнги снова прижимается к Чимину, точно такое же прикосновение губ, только на этот раз Чимин льнёт к руке Юнги и губы его больше не дрожат. Юнги чувствует, как руки Чимина медленно путешествуют от колен до байки старшего, и ему интересно, как он ещё не загорелся прямо здесь и сейчас. Этой ночью Юнги провожает Чимина домой и они практически не разговаривают. Чимин всё ещё не может смотреть в глаза Юнги, а Юнги не может заставить себя сказать что-нибудь умнее, чем «ну так я тебе типа тоже нравлюсь, да?» или «хэй, а мы теперь типа встречаемся?». Они просто идут рядом друг с другом, и Юнги молится, чтобы звук шелестящих листьев под ногами был достаточно громким, чтобы заглушить его сердцебиение. Его сердце и раньше сходило с ума из-за Чимина, но на этот раз всё было по-другому, по-новому, и Юнги не совсем понимает, что с этим делать. — Эм… спасибо, что проводил меня, хён, — Чимин чешет затылок, интенсивно рассматривая свои ботинки, а Юнги не может не думать, как же знакомы ему эти чувства. — Насладись поездкой, — улыбается Юнги, засовывая руки в карманы и пытаясь не выглядеть неловко. — Увидимся позже, хён, — улыбается Чимин, прежде чем рвануть к дому и буквально взлететь по ступенькам. Юнги стоит на месте, бесцельно и дезориентировано, на протяжении нескольких минут. Он жалеет, что больше ничего не сказал, потому что до него только сейчас дошло, что они не будут видеться друг с другом больше месяца. Юнги вздыхает. Кот где-то сочувствующе мяукает.***
В итоге они разговаривают почти каждую ночь на протяжении всех летних каникул. Юнги счастлив и не очень-то хочет поскорее прояснять, что же между ними такое, пока ему удаётся слушать нытьё, смех и болтовню Чимина о том, как младший провёл свой день. Чимин спрашивает, написал ли Юнги новые песни, Юнги отвечает, что был занят подработкой с Намджуном, так что у него не так уж и много свободного времени в последнее время. Чимин «ага»-кает понимающе, а затем требует быть первым, кто услышит новую песню хёна, на что Юнги смеётся и говорит младшему, чтобы тот продолжал мечтать. Потому что Чимин будет последним, кто узнает, что чья-то определённая улыбка штурмом захватила лирику Юнги. За неделю до возвращения в Сеул Чимин отправляет Юнги сообщение с текстом «Я скучаю по тебе, хён» и краснеющего кота, которые достигают предполагаемого получателя уже когда тот крепко спит. Однако следующим утром, когда Юнги проверяет телефон, пока чистит зубы, всё заканчивается тем, что пена стекает прямо на пижаму из-за широченной улыбки на лице парня. Улыбка сохраняется в течение всего дня, даже когда Юнги встречается с Джином, Намджуном и Хосоком за ланчем, из-за чего троица подозрительно рассматривает его. И, конечно же, Джин сталкивается лицом к лицу с Юнги, когда тот относит грязную посуду на кухню. — Я так понимаю, у вас теперь всё хорошо? — Ты мог просто сказать, что я тоже ему нравлюсь. — И в чём бы тогда был прикол? — смеётся Джин, пока надевает свой розовый фартук. Юнги решает не говорить Джину, что они с Чимином поцеловались несколько недель назад.***
Почти никто не ждёт школьных будней, Хосок бурчит, что едва ли отоспался за каникулы, Тэхён жалуется, что ему нужно досмотреть ещё одно аниме, в то время как Намджуну даже не предоставилось шанса потратить все накопленные деньги. Чонгук за лето вырос ещё больше, к великому унынию Юнги. А Чимин. Чимин остался таким же: всё так же улыбается, всё те же круглые щёчки и пушистые волосы, хотя кожа стала на пару тонов темнее из-за загара. Он приветствует всех объятиями, что могут сломать кости, и улыбками, что превращают глаза в полумесяцы. Чимин такой же, но когда он смотрит на Юнги, в глазах можно увидеть совсем другой блеск, который трудно не заметить. И его улыбка. Его смех. Юнги начинает замечать мелочи, припасённые только для него. Юнги соврал бы, если бы сказал, что эти открытия не заставляют его сердце парить где-то высоко. — Я так рад, что сегодня закончилось, — зевает Хосок, пока запихивает новую партию конспектов в шкафчик. — Не могу поверить, что это всего лишь первый день. — Ага, на экономике вообще… — Юнги останавливается на середине предложения, потому что замечает кое-что на дне своего шкафчика. Он поднимает розовый конверт. — Воу, — Хосок появляется прямо за его спиной. — Офигеть! Новый таинственный обожатель? Юнги открывает письмо и ему требуется всего одна секунда, чтобы распознать почерк.***
И вот он снова здесь, идёт к старому баскетбольному корту, засунув руки в карманы. Копна пушистых волос оборачивается, когда он произносит «эй». — Надеюсь, на этот раз ты не ошибся, — улыбается Юнги. А Чимин смеётся в ответ.