Ему всегда будет восемнадцать

Моя подруга несколько лет назад стала практикующим психологом, и я думаю, это в каком-то смысле из-за меня. Она посоветовала мне вести дневник. Ну что ж, привет, дневник. Здесь это, наверное, прозвучит банально, но у меня есть воображаемый друг. Он живёт со мной уже десять лет, и как же я жалею, что всё, что произошло между нами за эти годы, не по-настоящему, что я не понял главного тогда, десять лет назад... Хотя иногда я сомневаюсь, что это всё нереально. Постоянные шелесты, стуки и скрипы ещё можно списать на слуховые галлюцинации, но постоянно пустеющая чашка с его любимым чаем заставляет меня верить... Непонятно во что, в общем-то. Раньше я не особо верил в мистику, призраков и прочую ерунду. Но теперь я не знаю, как ещё можно объяснить осязаемость его прикосновений. Когда я вижу, как его призрак касается моего плеча или руки, прислоняется спиной к моим ногам, когда мы (?) смотрим телевизор, я чувствую тепло. Может, это связано с ожиданием мозга этого прикосновения, и он обманывает сам себя? Я уже давно ни в чём не уверен. Как и в том, жив ли я. Может, именно я умер десять лет назад и мне приснились все эти годы? Может, то, что только я его вижу - что-то психическое, из-за чувства вины, которое не покидает меня уже столько лет. Кая советует мне отпустить его. Она хорошая подруга и психолог. Второе отчасти потому, что у нее было десять лет практики. Десять лет. Многое произошло за эти годы. Моя Кая сошлась с его Поултером. У них через два года юбилей свадьбы. Уилл тоже пытался мне помочь, но я видел, что он тоже страдает. Он ведь был его другом. Хотя, были ли мы с ним друзьями? Кая не говорила этого, но она всё понимала. "Просто друг" не вёл бы затворнический образ жизни все эти годы. Уилл знал его со школы и он смог отпустить его пять лет назад. Только иногда при упоминании его имени он ненадолго опускает глаза и сглатывает. В особо трудные периоды, когда накатывает сильная волна боли и сожаления и давит непомерным грузом на плечи, я лежу в кровати, накрывшись одеялом и распахнув настежь окно, чтобы ветер высушил мои слёзы. И в такие моменты у меня в голове мелькает мысль "Не успел..." В такие тяжёлые моменты Томаса нет рядом со мной. Это к лучшему. Не хочу, чтобы он видел меня таким. Но на следующее утро он привычно стоит у окна, глядя в небо, потом оборачивается ко мне и легко улыбается. "Доброе утро, Дил-Дил..." И наступает период затишья, когда я даже рад видеть Каю и Уилла, изредка даже выхожу из дома. Но быстро возвращаюсь, потому что дома меня ждёт он. * * * У меня есть воображаемый друг. Он был моим живым другом, пока мы с ним не попали в аварию десять лет назад по моей вине, где он разбился насмерть, а я отделался переломом руки и ссадинами. С тех пор он живёт со мной, мы ведём задушевные беседы при свете настольной лампы, и каждый день он желает мне доброго утра, а каждый вечер спокойной ночи. В любом случае, я не хочу, чтоб он покидал меня. Я хочу и дальше слышать его голос, чувствовать его пальцы на своих, смотреть в его живые карие глаза и видеть его улыбку. Такую разную: то тёплую, то игривую, то насмешливую, но неизменно только для меня. Я становлюсь старше, а ему всегда будет восемнадцать. И пусть это всего лишь у меня в голове.