Лето где-то на задворках Вселенной

Лето сейчас на задворках Вселенной. Неважно какой. Наверное, самой крайней, самой пустой и бездушной. Холод не дает ей замерзнуть, а солнце опаляет крылья. Лето нетерпеливо смотрит на календарь и отмечает никому ненужные даты. Приход и уход Зимы. Но не Весны, нет. Ее свергли в апреле месяце и заперли в душной камере Земли, лишь иногда открывая клетку. Вокруг Лета все сплывается в один расплывчатый шар и размывает землю под ногами. Лето не спешит и не старается спрятаться в кустах сирени, так и не зацветшей в ту весну. *** Капель струится из глаз Зимы, когда Лето дотрагивается до ее щеки рукой. Зима старается не смотреть на землю под ноги и позволяет Лету коснуться губами до шеи. Не все ли равно как таять? В руках любимой или просто под гнетом непокорного солнца? Зима не сопротивляется. Все равно как умирать. Прикосновение. Еще и еще. Лето старается не поцарапать нежную кожу. Зиму коробит и любое напоминание о предстоящей разлуке может позволить намного больше, чем просто прикосновение. Губы Лета на вкус немного ягодные. Зима не хочет уходить и только сильнее сжимает запястье. Губы Зимы очень холодные, и девушка не смеет прикасаться к ним зубами. Лето не собирается отпускать свою Госпожу и только сильнее прижимает ее к себе за талию. «С чего такая нежность?» — звучит в голове, а навязчивая мысль о полном отсутствии контроля заставляет невольно вздрагивать и отстраняться. *** Лето пытается не замерзнуть. Всеми силами пытается, укрываясь меховой накидкой своей Госпожи. Девушка подмечает, что Зиме эта шаль идет лучше. На губах «не забывай», а на сердце не по-летнему тоска. Она вырывается из самых дальних уголков сознания, ненавязчиво, с ноткой вишневого яда, рисуя портрет самой дорогой на свете. Лето прижимает к сердцу единственное что есть. «Такая холодная», — думает она и вдыхает запах зимней свежести, ели и чего-то еще. А чего, Лето уже не помнит. Чего-то сладкого и приятного. Впиваясь глазами в тонкий ледяной узор на руке, Лето невольно проводит по нему пальцами и немного всхлипывает от боли. Первый и далеко не последний шрам на теле, подтверждающий, что Лето принадлежит только самой себе и никому больше. Шрам, обвивающий тонкой змеей запястье, немного светится и напоминает о чем-то далеком и родном. Перчатки ее, и только ее, Госпожи совсем не греют руки, а старинный орнамент причудливых снежинок начинает надоедать. Портрет Госпожи становится отчетливей. Светлые, даже слишком, пряди на концах закручены и так красиво спадают на плечи. Холодное, очень холодное, платье с милиадами снежинок оставляет за собой шлейф. Он эффектно ложится на землю и скрывает некоторые неровности сугробов. Сапоги давно стерлись и уже немного начали жать. Лето хихикает, вспоминая, как Ее Госпожа в первый раз латала сапожки. Меховая накидка смотрится на Зиме очень красиво. Глаза блестят, и кажутся такими холодными, что Лето одергивает руку. На лице нет улыбки. Ни ухмылки, ничего вообще. Этим они различаются. Лето грустно улыбается и, пытаясь вспомнить другую Зиму, теряет счет времени, теряет нить, которую до этого крепко держала в руках. Такую Госпожу не видел никто. Но у Лета есть особые привилегии. Только ей можно касаться тела Госпожи. Только девушке Госпожа спускает постоянный заливистый смех посреди переговоров и сбивчивое дыхание во время дружеского рукопожатия. А самое главное то, что только эта растрепанная девица может целовать обнаженные ключицы и нежную шею своей Госпожи. Другим не дано даже увидеть прекрасные изгибы тела Госпожи под длинной меховой шалью. Лето кутается в накидку и безуспешно пытается согреться на этом куске льда и бесконечных ночных обещаний. Рыжие волосы, до этого аккуратно завязанные в пучок, уже падали на плечи и щекотали пальцы ног. Госпожа бы точно отругала девушку за такой растрепанный вид. Воспоминания путаются в голове, вызывая тихий плач и будя в солнечном Лете беспричинную депрессию. Недосказанные слова собираются в длинную удавку и обхватывают шею. Лето отчаянно пытается забыть о своей Госпоже, все больше укутываясь в ее накидку. Надуманный холод так и лезет под легкую одежду, а слезы не могут согреть. Родной голос уже утих и не указывает дорогу. Лето сейчас где-то на задворках Вселенной. Прячется от холодов.