Анаморфоз

Иду по черному коридору. Стена. Эта бетонная тварь как живая: черно-бордовые надписи, написанные в спешке, не так, будто кто-то торопился, скорее, баллончик с краской просто заканчивался, как заканчивалась когда-то жизнь авторов, оставивших свой след, возможно, на память или просто от безысходности; пару трещин делали стену еще более забытой, сгущая краски, вытесняя яркие цвета, заполняя пространство лишь еле ощутимой чернотой; это место как будто бы страдало одиночеством, лишь иногда наслаждаясь присутствием Таких людей: мерзких, но одиноких; кое-где виднелись отпечатки пальцев и рук, оставленные ненароком, будто забытые, брошенные впопыхах при попытке сбежать отсюда, от такого гниющего отяжеляющего чувства — фрустрации. Еще стена. Еще один монстр, несравнимый с предыдущим, словно из другого мира. Эта стена не выглядит пугающей, скорей наоборот, — она цветёт. Опрысканная красками разных цветов, она несёт в себе то добро, те детские наивные чувства, о которых с каждым годом мы помним все меньше и меньше, становясь эгоистичными и аморальными личностями, которые с новым днем требуют все больше зелёных бумажек. Сквозь брызги я разглядел рисунки; похоже, что маленькие дети просто баловались кисточками, размазывая краску в хаотичном порядке, но, присмотревшись поближе, я рассмотрел карту. С виду ничего такого: линии, пестрые крошечные фигурки-обозначения, стрелки, указывающие дорогу, и внушительного размера розовые бабочки, нарисованные в разных местах этого раскрашенного чудовища. Мне казалось, я изучил стену вдоль и поперёк, ища ответы на свои вопросы, но я не замечал очевидного: соедини бабочек и ты найдешь путь к счастью. Опять стена. Черная сажа, остатки штукатурки, сырость. Нет, эта стена не пропитана жизнерадостностью, но она не пропитана и безвыходностью, это стена грусти, печали и потерь. Здесь как будто были капли: мокрые, влажные слезы тех, кто потерял своих любимых и дорогих людей, здесь чувствуется много горечи, обиды. Эта стена пропитана криками. Криками виновных и тех, кто был убит. Даже через длительное время здесь можно услышать звуки, напоминающие истощенные вопли и яростную мольбу, когда они просят вернуть тех, за кого сами поручились, но не уследили. Забавно, они винят в смерти самих смертников и никого больше, может, потому что некого, а может, гордость не позволяет обвинить себя. Еще забавнее, что каждый из нас виноват в кончине другого, но никто в этом не признается, даже не из-за стыда, а потому что сами этого не понимают. Снова стена. На этот раз пустая. Она не плачет горькими слезами, не взвывает от боли, не сияет надеждой, она будто пустой лист — шанс начать сначала, или же наоборот, она конец всему, что было до этого, всем переживаниям, которые охватывают тебя каждую минуту, нет, каждую секунду, и ты просто не можешь убежать. Она идеально ровная, белая, без единой капли краски, которая могла попасть при раскрашивании остальных стен, здесь нет вмятин, нет и облезлой краски, отпавшей штукатурки: она полностью идеальна. В ней нет эмоций, в ней нет и чувств, но она единственная, кто их вызывает. Эта стена как скрытный человек, она словно маскирует свои недостатки и раны прошлого, которые поразили её в самое сердце, забрав с собой часть души. Кажется, что у нее нет связи с другими, она будто бы одна, будто телефон без обратного соединения, но я уверен, заглянув под оболочку, мы увидим её настоящую, такую же беспомощную, как и остальные, пережившую и радость, и горе. Как бы ни хотелось, она никогда не позволит этого сделать. Я окружён четырьмя громадными сооружениями, навеивающими ни сколько тоску, сколько страх никогда не вернуться назад, снова не начать с точки отсчета. Я попал в ловушку, которая обескуражила меня, отправила в нокаут. И вот он я, уже полностью неуверенный в себе, все еще иду по черному коридору, только здесь больше нет стен, здесь есть одни лишь двери. То огромное количество дверей меня пугает, угнетает, подавляет, ведь никто не привык совершать самостоятельные решения без влияния со стороны. Выбор только за нами, и если мы сделаем что-то не так, уже не будет привычного сброса ответственности на чужие плечи. Здесь каждый за себя. Двери окружают меня, они отличаются друг от друга: не только по цвету, но и по характеру. Я чувствую их. Стоя напротив белой двери, я думаю, что, возможно, за ней скрывается что-то светлое и доброе, но не все смогут заметить, что белила в каких-то местах соскоблены. Отчетливо видны эти длинные неровные полосы от ногтей, и я непроизвольно чувствую, как засохшая краска впивается мне под ногти. Следующая дверь полусгоревшая; я смотрю сквозь нее, но вижу лишь темноту, затягивающую внутрь, словно просящую принести в жертву свои мысли, эмоции, тело. Дверь напротив меня такая потемневшая, что издали я едва ли могу заметить недостающую её часть. Дверная ручка выглядит накалившейся, она будто вот-вот собирается растаять от пламени: ее бывший серебристый цвет сменился на красно-розовый. Вдруг я заметил движение. Оглянувшись, я понимаю, двери размножаются, словно мухи, здесь и тут неожиданно появляются новые, и теперь дверей здесь тысячи. Я теряюсь в пространстве, это будто новая Вселенная, со своим собственным Богом и правилами. И, кажется, правила здесь нарушаю лишь я. Непроглядное множество дверей — вот, что творится сверху. Они давят, мне хочется стонать от боли, лечь и больше не возвращаться, я задыхаюсь. Но я все так же бегу от двери к двери: я ищу нужную. Верчу головой из стороны в сторону и понимаю лишь одно: мне срочно нужно выбираться. Двери сменяются одна за другой, я чувствую, куда мне нужно бежать: я словно ухватился за последнюю ниточку спасения, и мне действительно не хочется терять надежду. Повинуясь инстинкту, я резко развернулся и, чувствуя странную материю под ногами, опустил взгляд. Двери заполнили все пространство — пола больше не было. Я решил не оглядываться, я просто бегу и чувствую, как по моей спине проходит стадо мурашек, а сердце бешено бьется, вырабатывая адреналин. Я чувствую, к какой двери нужно бежать: она будто зовет меня внутрь, а я безропотно повинуюсь. Пытаясь передвигаться по дверным косякам, я все равно раз от раза наступаю на саму дверь. Я стараюсь не оступаться, но каждый раз это повторяется, а я бешено прыгаю от двери к двери, боясь, что в один момент провалюсь. И снова, наступая не на каркас двери, я чувствую, что с каждым разом они становятся более хрупкими: я слышу, как трескается дерево под моими ногами. Я прохожу еще дверь, и мне остается еще пара до моего заветного выхода, но, подняв глаза, я понимаю, что цель уносится от меня все дальше, слово мираж. Я хочу пройти еще несколько дверей, но, наступив на самое хрупкое место, я почувствовал, как поверхность уходит из-под ног. Я пытаюсь отскочить, но, падая вниз, лишь успеваю ухватиться руками за дверной косяк. Последнее, что я вижу, это разваливающиеся двери, оставляющие лишь косяки. Они все однотипные, я хочу подняться (мне это немного удается), и я снова вижу одни стены. Никаких дверей. Однако я чувствую, что меня засасывает, а я цепляюсь пальцами за дверной проем, царапая и оставляя свои следы. Мои ногти добрались до конца доски; с рвением к жизни я стараюсь переставить руки и удобнее ухватиться, но падаю во тьму. Осознав, что случилось, первым делом я посмотрел вниз и решил разобраться, куда лечу, но снизу слишком темно, поэтому я панически завертел головой, но это привело лишь к легкому головокружению. Посмотрев вверх, я увидел стремительно удаляющийся кусок света. А я все падаю. Неужели это никогда не кончится? В голову пришла безумная идея, которая заранее обречена на провал: закрыть глаза и вырваться из этого кошмара. Я резко зажмурился и начал представлять в мелких подробностях, как лежу на собственной кровати. С придыханием я открыл глаза и подскочил: я дома. Кровать, одеяло, коробка с пиццей, пиво: все на месте. Кажется, я вчера неслабо напился и уснул, хотя сном это назвать вряд ли можно, скорее, новый круг ада — только для избранных, только для участников. Вокруг меня все плыло, смешалось воедино. Единственное, что радовало меня — сегодня выходной. Направляясь вниз по лестнице, пошатываясь, слово маятник от края к краю, я заметил, как огромный пушистый комок летит мне навстречу, виляя хвостом и умудряясь развевать уши. Моя одинокая преданная подружка Белла, скучающая дома, в то время как её любимый хозяин пашет, чтобы прокормить себя, собаку и безответственного парня, никогда не упустит момента, чтобы выпросить немного объятий. На кухне, насыпав корм в миску и потрепав Беллу за уши, я открыл холодильник, достал еще не испортившийся салат, даже обнаружил немного продуктов на день и, захватив вилку, сел на подоконник. Я съел всего лишь пару помидорин, и противный звук моего телефона, распространившийся по всей квартире, заставил меня вздрогнуть, лениво напоминая о друзьях, не прочь каждый день развлекаться. Мне пришлось воротиться обратно в спальню, снова тащиться по этой лестнице, путаясь в ногах, пропуская пару ступенек и несколько раз скользя по воздуху вместо ровной опоры. И, добравшись почти до конца, телефон прекратил трещать, возвращая привычную тишину. Тихо выматерившись себе под нос о несправедливости мира, я решил вернуться на кухню ради необходимого завтрака, но, как только я повернул и направился вниз, телефон снова зазвучал. Я резко развернулся, перепрыгнул пару ступеней разом и забежал в комнату, готовясь высказать все звонящему. Подобрав штаны и вытряхнув оттуда все содержимое, вывалился и телефон. Как я ожидал, это оказался Дэн, мой давний друг, и, увидев недавно установленную его неудачную фотографию на экране, на самом деле, я расхотел даже в шутку сказать пару обидных слов за такую физминутку с лестницей. Как и всегда, он позвал меня в кафе: встретиться с остальными нашими общими друзьями, ведь у нас действительно есть своеобразный круг людей, с кем мы встречаемся чуть ли не по три раз за неделю (с нашими-то несовместимыми графиками работы). Раньше мы часто развлекались друг у друга дома, играя в игры, выпивая, смеясь и рассказывая нелепые истории, которые мы слышали тысячи раз, но они становились еще забавнее после пары бутылок спиртного. Плюнув на важный пункт моей жизни, такой как завтрак, я вытащил кошелек из того же барахла, где только что лежал телефон, и кинул его на кровать вместе с гаджетом. Минут десять пошарив по дому в поисках ключей, нашел их висящими на крючке, что удивило меня, ибо порядок это точно не по моей части. Закинув ключи к бумажнику и телефону, я быстро вытащил одежду из шкафа, примеряя пару футболок с одними и те же самыми штанами. Остановив бессмысленную трату времени, я остался в какой-то недавно купленной заботливым бойфрендом кофте; распихав по карманам содержимое небольшой кучки на кровати, я выскочил из дома, резво добегая до кафешки, находящейся недалеко от моего жилища. Я зашел в кафе: народу почти не было. Садясь за столик, я заметил, как ко мне стремительно решительной походкой приближается компания парней и пары прекрасных девушек. Однако я вижу всех, но не самого главного. Осмотревшись по сторонам, я значительно занервничал, ведь последняя встреча прошла не так гладко. Я уже загнал себя в угол собственными мыслями, как вдруг увидел его, летящего ко мне. Теперь все в сборе. Обожаю своих друзей, они безумно разные, но вместе единое целое. Пока ребята веселились, я оглядывал помещение, наблюдая за танцующим на барной стойке весельчаком Брайаном, принципиальным Эриком, пытающимся на спор съесть салфетку; толстушкой Кристалл, уморительно шутящей по поводу своего лишнего веса, поедая очередную порцию рыбного тако. Рик, Дэн и Рейчел же наслаждаются шикарными коктейлями, иногда подходя к людям, задавая то глупые и забавные, то философские вопросы, наблюдая за реакцией; вот почему мы любим, когда заведение полное — всегда есть возможность узнать что-то новое или получить в глаз. А зайдя в мерзкий общественный туалет, я увидел своего парня. Он опять блюет, а я ведь всегда ему говорю не закидываться в людных местах. Легкомысленный. Через пару часов половина ребят уже разошлась, да и сам засобирался домой к Белле, ведь обещал вечерок провести с ней. Попрощавшись с оставшимися ребятами, я, проверив целостность телефона и наличие ключей, отправился домой. Улица. Вечер. Тротуар. Светофор; сиял красный, приходится ждать своей очереди, и то не факт, что пропустят. Стоя на пешеходе, меня пробирал дикий холод, смешиваясь с не менее холодным мыслями в моей голове, иногда доводя до асфиксии, то ли в виде самоубийства, то ли затянутой кем-то или чем-то веревкой на шее. Я все больше погружался в себя, оставляя мир позади, не впуская никого в свое безумие, что не заметил, как уже зелёный свет светофора начал моргать, и я понял, что нужно бежать. Молниеносно перейдя дорогу, я неспешно направился до дома, тем более идти оставалось всего ничего. Только зайдя в квартиру, Белла как обычно кинулась лизать ноги. Потрепав её за ухо, я принялся разглядывать царивший хаос в коридоре: игрушки валялись около обувного шкафа, пара мячей закатилась под ковер, а собачьи лакомства раздробились около стены. Тяжело вздохнув, я начал раскладывать вещи на свои места, а крошки замел в совок. Я поднялся наверх, а за мной следом поплелась собака с костью в зубах; это пухлое чудо не способно даже само запрыгнуть на кровать, что каждый раз надо напрягать свой зад и поднимать её. Мы вдвоём гордо прошагали в мою комнату; помогая даме своего сердца вознести её тушку на ложе, я сам улёгся в постель. Но вдруг понял: я все еще вижу кровать, одеяло, коробку с пиццей и пиво. Я снова падаю. Вещи сменяют друг друга. Я слышу голоса, но не знаю, откуда они. Они повсюду: справа, слева, снизу, сверху, внутри. Словно возвышаясь надо мной, они взывают ко мне, кричат, не на меня, друг на друга, будто пытаясь донести что-то, но перебивая других каждый раз, когда я пытаюсь ответить. Я уже не соображаю. Голоса резко стихли, будто затаились, вдруг события начали сменять себя кадрами, словно жизнь — фотопленка в руках профессионала. Все слишком быстро. Пытаюсь открыть глаза, но они будто склеены, я вижу одну лишь пустоту, через которую я проношусь со скоростью света. Я движусь вперёд, с каждой секундой лишь повышая скорость, набирая обороты. Я ничего не понимаю. Белые, серо-белые, малиновые, красные, чёрные пятна начинают мелькать перед глазами, расставляя акценты, усложняя ситуацию. Я даже не успеваю разглядеть, что это, уже не отличая небо от земли, низ от верха, я начинаю падать, терять надежды на спасение. Все, что раньше казалось параллельным, стало перпендикулярным. Все снова перевернулось, открылось с другого ракурса, под другим углом, я смотрю и вижу то, от чего так долго пытался убежать. Двери снова настигают меня. Меня бросает из стороны в сторону; кажется, я совсем потерял контроль над своим телом, а оно как будто специально отдавало меня Им, замедляясь, проносясь между событиями так медленно, как только возможно. Вдруг эти монстры начинают распахиваться с бешеной силой, они зовут меня, но я не понимаю, что им нужно. Я знаю лишь одно: я не должен позволить взять меня силой, я должен убежать. Мне нужно найти выход. Я решаюсь попробовать снова открыть глаза. Провал. И еще раз. Опять неудача. Решив пустить в ход руки, пытаясь разлепить веки силой, я вдруг осознал: у меня нет глаз, только пустые глазницы. Неожиданно меня снова начало бросать из стороны в сторону, словно кто-то швырял меня туда сюда. Окончательно запутавшись, я почувствовал напряжение, органы начали сжиматься внутри меня. Тревога. Меня снова несёт прямо через миллионы одинаковых дверей, скорость снова становится невыносимо бешеной. Мне больно. Меня засасывает. Нет времени думать, нет сил сопротивляться. Можно просто оставить все как есть, пустить на самотёк, ведь мне не вырваться, по крайней мере в этот раз. Я резко падаю. Удар. Хлопок двери. Теперь я понимаю: двери — это границы, границы — это грусть. (Вариант 2: однажды попавшись - мы можем стать свободными)