За некоторое время до окончания

Часы показывали 11:59, когда я вдруг понял, что привычка приходить раньше назначенного времени меня выматывает. Не выношу ждать. Не выношу ждать, когда вокруг много людей. Почему я, собственно, выбрал именно это место для встречи? Чтобы сгладить грусть этой новости, которую я собираюсь преподнести? В течение всего дня, это будет второй человек, которому я в радостной, непринужденной манере сообщу этот кошмарную новость. Я несколько раз прокручивал в голове диалог, который мне предстоит пережить. Но я с чёткой уверенностью могу сказать, что всё полетит к чертям, как только я услышу что-нибудь в роде «о, боже!» или «мне так жаль!». Снова смотрю на часы. 12:01. Постукиваю пальцами по столешнице. Черт, как же я ненавижу ждать. Смотрю в окно кафетерия, потому что смотреть в зал бессмысленно — от этого ожидание еще более невыносимо. — Я не опоздала? Поворачиваю голову к знакомому голосу и чувствую морской бриз. Она всегда ассоциировалась у меня со спокойным морем. Такая светлая, чистая, лёгкая. Я улыбаюсь ей и мотаю головой. Она садится так быстро, что я даже не успел сам встать и усадить ее, как подобает джентльмену. Мама мне в детстве говорила, что им нужно оставаться до самого конца, несмотря ни на что. Я усмехнулся этому воспоминанию, так как сегодня моё поведение далеко от того, чего хотела от меня мать. Судорожно прогоняю эти мысли, дабы вспомнить, как начать диалог. Но всё будто вылетело из головы, как это обычно бывает. Я не нашёл ничего лучше, как сказать: — Чудесная сегодня погода, не правда ли? Она отвечает что-то непринужденное, своим мелодичным голосом, слегка улыбаясь. И вдруг я всё выпаливаю. Резко, без вступления, просто говорю, как есть. Я не знаю, что на меня вдруг нашло. Смотреть, как её глаза тускнеют и наполняются ужасом и горечью, мне чересчур тяжело, и я уже жалею обо всей этой идее, которая пришла ко мне тем утром, два дня назад. Она молчит. Очень долго молчит, а я считаю секунды и обливаюсь холодным потом. Что она мне скажет? Я перебираю все возможные фразы, одна глупее другой. Но она всё молчит, только опустила глаза вниз и смотрит в чашку кофе, которую я для неё заказал пятью минутами ранее. — Сволочь, — лишь это тихо выдаёт она. Так тихо, будто это небольшой ветерок скользнул по моим ушам. Но это слово врезается мне в голову и отдаёт болью в груди. Я этого явно не ожидал. Она поднимает глаза, они полны слезами горечи и обиды. — Зачем ты мне говоришь это именно сейчас? Именно в этот день, в этом месте? И ещё именно мне! Мы не виделись довольно долгое время, никогда я не была тебе даже другом и вот теперь, в этот самый день, ты говоришь мне именно это! Сколько тебе осталось? Я отвечаю ей. У меня совсем нет сил, я явно не был готов к такой тираде. Да, я себя ужасно показал, как эгоист, но что остаётся умирающему человеку? Я даже не могу ответить на вопрос, почему именно она вторая в моём списке. Первым был мой отец. Я сказал ему это, смеясь. А затем заплакал. Он обнял меня и я понял, что говорить правду иногда ужасно, но я решил уже, что пройду этот путь до конца. Теперь я смотрю на её кружку. Вид у меня, наверное, как у напуганного провинившегося школьника. Да, я знаю, что не должен был так поступать с человеком, с которым я просто был в хороших отношениях и не более. Я не любил её, она не любила меня. Мы просто были старыми знакомыми. И я не понимаю, может быть, после сильного отчаяния, которое я испытал после разговора с отцом, я решил, что должен рассказать эту новость менее близкому человеку, чтобы не было так тяжело? Но в итоге я поступил глупо. — Знаешь, мне очень жаль и всё такое.… Но… Я должна идти. Прости. Сказав это, она тут же встала и быстро ушла, в последний раз обдув меня легким ветерком, так напоминающим мне море. Я остался сидеть и единственным моим собеседником остался остывающий нетронутый кофе. Странно вышло.