Плечевые проблемы Джона Уотсона

××× Всё в жизни Джона Уотсона было… как есть. Немного бешено, с толикой придури, с постоянным раздражением, направленным в сторону Шерлока Холмса, и размешивалась такая непостоянная жизнь редкими периодами чарующего спокойствия. Когда Джон мог позволить себе не беспокоиться о чём-либо, кроме книги, лежащей на коленях или монитора перед глазами. Жизнь Джона Уотсона можно было бы назвать даже стабильной, если постоянное напряжение называется стабильностью. И всё было «нормально». До этого воскресенья. Джон резко садится на кровати, морщась, и хватаясь правой рукой за левое плечо. Из сна его вырвала тупая боль, растекающаяся из места ранения по всем нервным окончаниям до кончиков пальцев и пупка.        — Только не сейчас, Боже Всемогущий, — Джон чуть не хнычет, сгибаясь пополам, вынужденный кусать колено, чтобы не дать громкому стону вырваться наружу. Пульсирующая и непрекращающаяся, а ещё давно забытая, боль вызывала неконтролируемые спазмы. Джону потребовалось около десяти минут, чтобы хоть немного совладать с собственным телом и, наконец, подняться на ноги. Стараясь шататься как можно меньше, Уотсон направляется на второй этаж «по стеночке», старательно контролируя дыхание и каждый шаг. В гостиной Шерлока не наблюдается, как, впрочем, и в его комнате тоже. Джон заглянул туда, когда шёл мимо. Дверь распахнута настежь, в шкафу полный беспредел — почти все вещи выброшены на пол непонятной кучей, постель на кровати взбита, одна подушка валяется на полу, вторая закинута на комод. Неодобрительно качая головой, Джон всё же добирается до ванной комнаты, где благополучно запирается, устало усевшись на край унитаза. Уотсон пытается припомнить пару проверенных способов снять напряжение, пришедших из жизни «до Шерлока», но не может сосредоточиться. В голове и так полный кавардак, хуже, чем в комнате Холмса, а тут ещё и плечо. Раздражение на себя захлестывает с новой силой, и Джон, не удержавшись, с досадой бьёт ладонью по ноге. Глупо было надеяться, что это приведёт мысли в порядок. И Джон решает рассуждать вслух.        — Так ведь делает Шерлок, когда ищет ответ на очередной вопрос. Говорит со своим личным черепом — то бишь мной — что мешает мне побыть шизофреником? — Джон выпрямляется, и продолжает уже увереннее. — Есть компресс, есть таблетки. И, конечно, полный покой для руки. Куда без покоя. Только вопрос, получу ли я его вообще хоть когда-нибудь, кроме смерти, — Джон хмыкает, растирая веки кончиками пальцев. Левая рука вообще не поднималась, и Джону даже казалось, что её словно отрубили. А правая слушалась, но довольно плохо. И это Джону абсолютно не нравилось. Он не хотел быть не готовым к чему угодно. Особенно если Шерлоку приспичит найти абсолютно опасного убийцу-психопата именно этим вечером.        — Ну, доктор Уотсон, — говорит самому себе в зеркале Джон, — выписываю вам вот такой список процедур… ××× Джон стягивал с себя майку добрых пару минут. И когда лёд в пакете, завёрнутый в тонкое полотенце, наконец, оказался приложенным к плечу, доктор облегчённо выдохнул. Джон завалился в своё по праву кресло, расслабляясь, на пару минут, потому что ледяная благодать снизошла и на его страдающую душонку. Холод притуплял все ощущения, сужая кровеносные сосуды и снижая чувствительность. Следовало, быть может, привязать пакет эластичным бинтом, но Джон спохватился об этом слишком поздно.        — Не растеряй мозги, — будто напомнил сам себе мужчина, постоянно скашивая глаза на настенные часы. От нечего делать, Джон принялся рассматривать комнату, хотя видел её каждый день. В гостиной и на кухне, благодаря стараниям миссис Хадсон, царил не такой ужас, какой был бы без неё. Видно, домовладелица уже прошлась по этажу, немного разбирая завалы, которые создавал Шерлок. Джон тоже старался поддерживать хоть какое-то подобие порядка, но все его попытки Шерлок пресекал с особым усердием. Так казалось самому Уотсону, по крайней мере. Стоило Джону только разложить вещи по местам — папки в ящики, книги на полку, посуду отнести на кухню, все эти вещи начинали незамедлительно требоваться Холмсу. И он, словно вихрь, облачённый в синий шёлковый халат, проносился по квартире, возвращая хаос в каждый квадратный метр. Реактивы рядом с едой, ошмётки органов в кастрюле, человеческие ногти в кофемолке, абсолютно непонятные символы и расчётные формулы, выцарапанные кухонным ножом прямо на новом обеденном столе. Разлитая карбоновая кислота на ковёр, квартира, полностью забитая каким-то хламом, и тысячи, тысячи других недосумасшедших вещей, которые вытворял Шерлок. Гений существовал в собственном мире, определённо далёком от мира Джона, именно поэтому такие выходки у самого Шерлока не вызывали у него никакой реакции обычного человека. Потому что Шерлок был определённо далёк от обычности. Правда, он впускал в свой мир на пол пальца, самую что ни есть концентрацию нормальности — Джона Уотсона. И хотя Джону позволялось бывать лишь на грани этих миров, лишь заглядывать за завесу, это дико будоражило. Иметь право быть рядом с гениальным умом человечества — это того стоило. А уж отчитывать его за то, что он не поел, определённо самая крутая привилегия в мире в списке крутых привилегий, после той, где значится «чихвостить Майкрофта за его бесцеремонность». С этим даже Шерлок не мог тягаться. И Джон, в такие моменты успокоения, будь они с Шерлоком или без него, понимал, что без этих выходок Холмс не будет Холмсом. Как ни крути. 15 минут. Джон убрал руку со льдом от плеча, неловко подвигал замёрзшими пальцами, стряхнул пелену наваждения и понял, что плечо болит всё так же, если не сильнее. ××× Семь часов. Семь грёбаных часов хождения по квартире, приёма таблеток, разминки и попыток занять себя хоть чем-то. Выходить куда-либо казалось Джону ужасной предполагаемой ошибкой, поэтому он уже раза три привёл весь дом в порядок, и приготовил ужин, и полежал в горячей пенной воде около часа с лишним, и даже спокойно отреагировал на три глаза с радужками разных цветов в контейнере рядом с яйцами. И вот, Джон лежит на диване, закинув ногу на ногу, принимая абсолютно ту же позу, в которой Шерлок думает, и пытается совладать с желанием убить себя. Боль кажется настолько дебильной, настолько неподходящей. Она не вовремя. Почему так не вовремя? Внизу хлопает дверь, сильнее, чем обычно, и слышится быстрый топот. Перепрыгивает через одну или две ступеньки, отмечает про себя Джон, устало прикрыв глаза. Звук выключателя, и вот комната уже освещается парой ярких ламп.        — О, Джон, ты просто себе не представляешь. У Карен была развита трипофобия. Трипофобия, Джон! А её отец намеренно расшатывал психику девочки, постоянно издеваясь самыми жестокими способами. Просто потрясающе! — глаза у Джона до сих пор были прикрыты, и поэтому он не заметил, как Шерлок оказался рядом с диваном.        — Джон? — Холмс заинтересованно смотрел прямо в лицо, немного прищурившись.        — О, Шерлок, как ты так тихо передвигаешься? Ты же только что снимал пальто у противоположной стены комнаты…        — Что с тобой, Джон? — Шерлок словно не слышал высказывания, наклонившись ещё ближе, и теперь рассматривая Уотсона в открытую. Джону казалось, что он может слышать, как выстраиваются логические суждения в этой помешанной на анализе и дедукции голове, и это его… забавляло.        — Где ты был, Шерлок? — раз уж они играют в игру «не отвечаю на чужие вопросы», Джон не против.        — В диспансере. Что с тобой, Джон? — Шерлок ненавидел повторять что-либо, и его особенно бесило, когда его вынуждали делать это.        — Болит плечо. Такое бывает со старыми ранами, Шерлок. Они никогда не заживают до конца, — теперь Джон смотрел прямо Шерлоку в лицо, но взгляд его был слишком уставшим. Непрекращающаяся пульсация утомляла и раздражала, но с появлением Шерлока как-то отошла на второй план.        — Что ты сделал для того, чтобы оно не болело? — наконец Холмс разогнулся, и решительно направился в собственную комнату. Зачем, интересно.        — Много, Шерлок. Легче отпилить мне левую часть тела, — с огромным усилием Джон принял сидячее положение. Встать он пока что не решался, иначе сразу оказался бы на полу. Теперь болела ещё и голова, и даже крутило желудок от голода. За весь день у Джона во рту не было ни кусочка, разве что пара кружек чая, последняя из которых сейчас стояла прямо перед ним. Холмса не было с минуту или две, а когда он вернулся, переодевшийся и с, оу, тёплым пледом в руках, Джон чувствовал себя немного лучше. С появлением Шерлока Джон всегда чувствовал себя лучше.        — Сколько ты спал?        — Это допрос, доктор Холмс? — с лёгким смешком и принимая от Шерлока плед, Джон подвинулся в сторону, чтобы детектив мог разместиться на диване тоже. Шерлок бесцеремонно закинул ноги на колени Джона, потому что, вообще-то, был изумительно высоким, и ему требовалось больше места.        — Пусть будет так.        — Ну, выкладывай сразу все вопросы, пока я не выключился, — внезапно стало поразительно уютно.        — Какие таблетки принимал, во сколько, как много часов ты проспал сегодня, когда началась боль. Прикладывал ли ты компрессы каждый час, и как функционирует твоя рука, — Холмс сложил руки на груди, всматриваясь в Джона своим взглядом из серии «лучше отвечать честно, Джон Уотсон/любое другое имя/» и от этого Джону хотелось смеяться.        — Ибупрофен, аспирин и напроксен, с утра и в обед, спал я около четырёх часов после суточной смены, плечо заболело в 9 утра, конечно, прикладывал, Шерлок, я не идиот. Левая рука не работает, правая работает плохо, — смешок всё-таки вырвался из плотно сжатых губ Джона, и глаза Шерлока опасно прищурились.        — Это не смешно, Джон. Ты нужен мне здоровым.        — О, себе я тоже нужен здоровым. Знаешь, недееспособность это весьма удручающе.        — Значит, займёмся твоим лечением, — Шерлок слегка кивнул сам себе, закрывая глаза и откидываясь на подушку, а Джону оставалось только ждать, когда этот гениальный ум придёт к какому-либо выводу. Вообще-то, Джону была весьма приятна та забота, которую Шерлок неумело демонстрировал. Ему была приятна просто сама мысль, что Шерлоку не наплевать, этот простой факт, обычно тщательно опровергаемый абсолютным безразличием к проблемам Джона, вернул ему хорошее настроение. В жизни Шерлока не бывает времени на думы о чьих-либо чувствах. Он постоянно спешит за разгадкой той или иной тайны, что маняще виляет хвостом где-то вдали. Шерлок не имеет возможности постоянно беспокоиться, вникать в чужую жизнь. У него нет времени на элементарную вежливость, отсутствие которой в расследовательской жизни не значит её полное отсутствие. Просто Шерлок бесцеремонный, замкнутый, асоциальный, абсолютно восхитительный человек, странности которого Джон принимает и которым будет потакать.        — Пойдём, Джон, — Шерлок быстро скинул ноги с колен друга, поднимаясь.        — Куда?        — Я буду делать тебе массаж. ×××        — Ты уверен, Шерлок? — с сомнением и, наверное, в тысячный раз переспросил Уотсон, поглядывая на Холмса, восседающего на подоконнике.        — Абсолютно точно. Раз посредственные таблетки тебе не помогают, как и компрессы, а боль даже не уменьшилась, судя по твоим движениям в течение последнего часа, я вижу вот такой вариант развития событий. Стимуляция мышц, приток крови, расслабление. Всё способствует более благоприятному развитию событий, Джон. Раздевайся и укладывайся.        — При тебе? — неожиданное смущение захлестнуло врача, хотя Шерлок уже видел его без одежды, когда один раз ворвался в комнату, пока Джон переодевался.        — Ну конечно, Джон, я не умею делать массаж силой мысли из соседней комнаты. — Уотсон физически ощутил, хотя не видел, как Шерлок закатил глаза.        — Я вообще не знал, что ты умеешь делать лечебный массаж, — пробурчал всё ещё смущённый Джон сам себе, неуклюже пытаясь стянуть чёртову майку второй раз за день. Когда правая рука снова застряла в рукаве, а Джон ругнулся, уже совершенно обессилев от накатывающей злости на самого себя, Шерлок снова оказался рядом, используя своё бесшумное передвижение и напугав и так исстрадавшегося врача        — Что ты делаешь, Шер… —, а руки Холмса уже мягко выпутывали напряжённое тело Джона из хлопковой ткани. Шерлок выдыхал прямо Джону в затылок, и стоял так близко, что своей спиной Джон чувствовал его грудь и живот. Джона захлестнуло что-то горячее и непонятное, задевая где-то внизу живота, к щекам, ушам и шее прилила кровь, а дышать стало почти невозможно из-за сдавливающего ощущения в груди.        — Вот и всё, — шепнул Холмс, прежде чем отойти на шаг назад, держа в руках серую майку Уотсона. Джону пришлось прочистить горло, прежде чем произнести «спасибо», и плюхнуться на кровать лицом вниз. Джон тщетно пытался успокоить разбушевавшееся сердце, и ему оставалось лишь сосредоточиться на звуках и шуршании, которое издавал Шерлок, бряцая склянками и что-то перекладывая. Потом всё затихло, и через пару секунд Джон ощутил тяжесть в районе поясницы. Шерлок поёрзал немного, усаживаясь поудобнее, и, кажется, снял халат, чтобы не мешался.        — Вытяни руки вдоль туловища, а голову поверни как удобнее. И расслабься, — приказным тоном произнёс Шерлок, зачерпывая пальцами из банки крем. Джон сделал, как велели, и теперь краем глаза имел возможность наблюдать за Шерлоком. Холмс был сосредоточен. Словно это не массаж, а очередной эксперимент, в котором нельзя ошибиться. Он тщательно растёр крем между ладоней и пару секунд примерялся, откуда начать. И в итоге начал с места между лопаток. Когда прохладные пальцы коснулись кожи, Джон вздрогнул. Шерлок самыми подушечками уверенно и сильно массировал спину, пробегая лесенкой от верхнего позвонка к нижнему, прощупывая каждый. Он растирал и разогревал застоявшиеся мышцы, переходя от лопаток к бокам, а следом снова возвращаясь к позвоночнику. И пока не трогал плечи. После тщательного «обхода» спины, Шерлок перешёл к шее, разглаживая и растягивая кожу вверх-вниз, делая пару раз какое-то странное движение пальцами, от которого у Джона по всему телу разбегались мурашки — Шерлок сдвигал все пять пальцев к одной точке, а после медленно и довольно сильно надавливая, «раскрывал» их, как раскрывается цветок. И это было безумно приятно, и Джон описал бы это ощущение, как «щекотно-круто». А потом Шерлок коснулся левого плеча. Аккуратно и легко, уверенно пробегая пальцами вокруг плечевого сустава, двигаясь растирательными движениями по основанию руки, к предплечью, и возвращаясь. Он надавливал туда, куда требовалось, чтобы боль отступала, и Джон впервые за девять часов смог полностью расслабить тело, изредка содрогаясь от особенно сильных нажатий. Эта ласка —, а по-другому назвать её у Джона язык не поворачивался — длилась как минимум вечность, и Джон настолько забылся, что не заметил, как сначала погрузился в дрёму, а следом и вовсе уснул. ××× Разбудила Джона не подсознательно ожидаемая боль в плече, а непривычный для Лондона яркий солнечный свет. Часы отсчитали уже 12 дня, а Уотсон давно не чувствовал себя таким… наполненным энергией. Джон сначала сел, осторожно проверяя работоспособность рук, а следом быстро поднялся, поднимая отброшенную вчера Шерлоком майку с пола и натягивая её на тело. Самого Холмса Джон обнаружил на кухне за записыванием чего-то в тетрадь и микроскопом перед глазами.        — Доброе утро, Шерлок, — Джон чувствовал благодарность. Безусловную и безграничную благодарность, потому что если бы не чудо, которое сотворил вчера Холмс, сегодня он скорее всего просто вскрылся в ванной.        — Здравствуй, Джон, — Шерлок поднял привычный изучающий взгляд лишь на пару секунд, а после снова вернулся к своим исследованиям. — Как спалось?        — Потрясающе, — Джон поставил турку на огонь, и принялся готовить тосты. Голод напал с новой силой, и дразнящий запах поджаривающегося хлеба ему способствовал.        — Я рад, — коротко ответил Холмс, и они замолчали. Джон был абсолютно счастлив. ×××        — Боюсь, мистер Уотсон, у вас задний вывих головки плечевой кости. Джон чуть не заплакал от отчаяния. Честно. ×××        — Ну, что там, Джон? — Шерлок подавился словами, заметив плотную стягивающую повязку через плечо синего цвета. — О, Джон. Мне жаль.        — Забудь, Шерлок.        — Это по моей вине ты упал, Джон! — Холмс выглядел, как нашкодивший кот, жаль, ушей не было в помине. Когда Шерлок поднял на него глаза с упёртым, но искренним желанием получить прощение, Джон забыл, как злиться.        — Ох, Шерлок. Поехали домой. И чтобы ни о каких преступлениях я не слышал ещё месяц. ××× Джон снова был раздражён. Правая рука была плотно привязана к телу, а левой он орудовал далеко не так умело. У Джона даже не было возможности побриться. И когда он в который раз выругался, поставив себе новый порез на щеке, в ванную заглянул заинтересованный Шерлок.        — Холмс, уйди, — процедил военврач, ещё больше злясь, что Шерлок иногда суёт свой длинный нос, куда не нужно, а потом обижается, что его ему ломают. Но Шерлок и не думал закрыть дверь и отправиться дальше умирать со скуки. Определённо точно нет. Хотя дверь-то он закрыл, но закрыл с внутренней стороны, уже во второй раз, оказываясь позади Джона в опасной близости.        — Я помогу. Шерлок властно перехватил левую руку с бритвой, а правой, не брезгуя испачкаться в пене, ухватил за челюсть, заставляя Джона немного повернуть голову вправо. Уотсон же, кажется, не мог вспомнить, как дышать и как вообще функционируют лёгкие. Бритва скользила сверху-вниз, оставляя чистые полосы кожи, и вот, Шерлок уже промакивает лицо Джона полотенцем, отпуская беззлобный комментарий «ну, лосьоном ты сам-то уж сможешь намазаться». Что это, чёрт возьми, такое сейчас было? — задаётся вопросом Джон Уотсон, предоставленный сам себе с бутылочкой NIVEA в руках. ××× Джон не может уснуть, ворочаясь уже который час. Это хреново плечо доводит его до белого каления, всегда возвращаясь с болью в неудобные моменты. Джон пялится в потолок, потом в стену, потом в зашторенное окно, а потом слышит писк будильника, и, с тяжёлым вздохом, поднимается с кровати. Шерлок сразу замечает, что что-то не так. Джон второй день довольно вспыльчивый и постоянно трёт место под левой ключицей — там, где находится эта странная воронка от пули.        — Ты не в духе, — отмечает Холмс, когда они садятся в такси до места преступления.        — Да ты что, Шерлок, — огрызается Джон, не поворачивая лицо к Холмсу и высматривая что-то в мелькающих улицах за окном.        — У тебя снова болит рана, и какие-то проблемы в семье, а ты тащишься со мной. Зачем? Почему ты ещё не взял билет до дома и не уехал? — Холмс бесцеремонно пихает Джона ладонью в бедро, вынуждая посмотреть на себя. — Почему, Джон? А Джон и сам не знает ответа на этот вопрос, расфокусированным взглядом блуждая по салону, но только не смотря на Шерлока. Он уже даже не задаётся такими глупыми вопросами как «откуда Шерлок мог узнать», потому что это изначально обречено на провал.        — Джон, — требовательно и чуть громче, чем нужно, вопрошает Холмс, и боковым зрением Джон видит абсолютную серьёзность на его лице.        — Потому что, Шерлок, я тебе нужен здесь. А с отцом может побыть и мама.        — Он умирает. Не вопрос, не утверждение. У Уотсона нет сил даже кивнуть, поэтому он жуёт внутреннюю сторону щеки, и крепко сжимает челюсти. На этом их бессмысленный диалог с Шерлоком заканчивается. А через два дня Шерлок ни говоря ни слова заставляет Джона уехать с собой в Редбридж. А ещё через неделю отец Джона умирает. И спустя пару дней Шерлок понимает, что Джон почти не спит. Джон может отключиться в такси, в кресле, а из его руки выскользнет чашка кофе, расплёскивая горячий напиток. Может заснуть в ванной, на работе, куда ходит только из исключительного природного упрямства. И ключевым моментом становится то, что Джон теряет сознание над очередным трупом. Да, Шерлок продолжил вытаскивать Джона за собой куда угодно, лишь бы он не засиживался на месте. Однажды Холмс услышал или увидел где-то совет, что людям после потери чего-то важного в их жизни, нужно иметь хотя бы одного человека под боком, который сможет их растормошить и напомнить, мол, эй, чувак, жизнь продолжается! Но Джон не менялся. Он был с Шерлоком, но и не был в то же время. И теперь этот чёртов обморок, когда Шерлок чудом спасает голову Джона от острого угла стола.        — Так, доктор Уотсон, не пойдёт, — хрипит Холмс, подтягивая Джона к себе, обхватывая правой рукой поперёк его груди, а левой придерживая многострадальную голову. Дома они оказались спустя час с четвертью, и пока Джон отсыпался у себя в комнате, Шерлок кое-что тщательно гуглил. «Как вытащить человека из депрессии». Страница первая, ссылка первая. Вечером Шерлок пришёл к Джону в спальню с ноутбуком и огромной чашкой крепкого сладкого чая, заимствованной у миссис Хадсон. Джон уже не спал, но выглядел всё так же уныло и устало.        — Смотри, что у меня есть для нас, — Шерлок слишком сильно поставил чашку на прикроватную тумбочку, расплескав добрую четверть, и с довольным лицом показал Джону монитор ноутбука с заставкой «Дисней» и полосой загрузки.        — Мы будем смотреть примитивные детские мультики, и я выдержу эту пытку только ради тебя, Джон. А ещё ты выпьешь весь этот чай, иначе я введу тебе его внутривенно. — Шерлок бесцеремонно уселся по правую сторону кровати, поставил перед собой ноутбук и нажал на play. А Джон закатился от смеха в голос, когда понял, что они будут смотреть «Король Лев».        — Я тебя обожаю, Шерлок. ××× Несмотря на то, что Джон стал больше спать, на очередь «самые ущербные вещи в жизни Джона Уотсона» пришли кошмары. И пару раз Шерлок среди ночи подрывался в комнату к своему врачу, чтобы остановить его агонию. В конце концов, Шерлок решил проводить ночи перед дверью Джона, а утром уходить, и ему весьма неплохо удавалось не попасться Джону на глаза, следует сказать. Пока один раз Джон не решил сходить за водой среди ночи и не споткнулся о тушку Холмса, перекрывшую проход.        — Шерлок?!        — Зачем так повышать децибелы, Джон?        — Ты чего вообще? — Джон удивлённо посматривал на разбуженного сильным пинком Шерлока. Но тот сам виноват, нечего разлёживаться в коридорах!        — Я несколько устал постоянно подниматься к тебе Джон, и пришёл к выводу, что у тебя под дверью тоже весьма неплохо.        — Ты идиот, Шерлок.        — Все люди идиоты, а я просто практичный, — обиженно сопел Холмс, растирая место ушиба на пояснице.        — Я тебя сильно задел? — Уотсон присел на корточки, принуждая Шерлока поднять футболку и показать спину. — Вроде не очень. О, Шерлок, ты просто непроходимый глупец. Я и сам могу справиться со всем этим… Джон оказался в зоне комфорта Шерлока, но тот не хотел его отталкивать. Руки Джона почему-то продолжали поглаживать бока Холмса, но Шерлок просто мысли не имел о том, что ему неприятно. От Джона веяло теплом, хотя в последнее время в квартире гуляли сквозняки, и конечности у Шерлока мёрзли. Но только от Джона, этого странного, невероятно верного, и в последнее время удивительно-близкого Джона, было тепло.        — Ты ходячий обогреватель, — произнёс Шерлок, немного пустыми и потерянными глазами вглядываясь в Джона.        — Что, прости?        — Ты обогреватель, — повторил Шерлок и подался всем телом вперёд, захватывая Джона в кольцо рук, прижимая к себе. Шерлок запустил холодные пальцы под жёлтую майку Джона, и от этого Джон инстинктивно дёрнулся, чтобы уйти от прикосновения. Но ладони-ледышки упорно следовали за горячей кожей Джона, и даже если бы он сильно захотел, не смог бы никуда от этого сбежать. Уотсон, обречённо вздохнув, упёрся лбом в угловатое плечо Шерлока, обнимая его в ответ, постепенно понимая, что именно этого — объятий и Холмса — ему не хватало последний месяц. Или, если пойти в откровения дальше — больше года.        — Спасибо, Шерлок.        — Не за что, Джон. Теперь Шерлоку не придётся больше караулить под дверью и сторожить сон Джона Уотсона на расстоянии, потому что теперь он может делать это прямо из постели Джона Уотсона. Он может греть свои ноги, прижимая их к ногам Джона, может обнимать вместо подушки реально существующего Джона, а не Джона в чертогах, и Шерлок может себе позволить впустить мистера Уотсона не просто на грань их с Джоном миров, но и полностью открыть дверь в свой. Плечо больше не болело. Никогда.