***
Универ встретил непривычной тишиной и гулким эхом наших шагов. Возле аудитории толпа студентов, человек пятнадцать. Все уткнулись в лекции и учебники, зубрят, повторяют, готовятся. Появляется препод, в неизменном рыже-сером костюме, большом ему на пару размеров, волосы зализаны набок, в руках портфель. Поправляет средним пальцем очки на носу, хмуро здоровается и открывает кабинет. Рассаживаемся, я ухожу на самый дальний ряд. Великомученик-девственник дает задание — сочинение на произвольную тему, естественно на английском языке, не менее десяти страниц. — Сука, — бурчу себе под нос. — Так и подохнешь девственником, мудила.***
Спустя несколько часов аудитория постепенно начинает пустеть, один за другим сваливают все студенты. Остается Федор, я и чистый лист передо мной. — Ну что же, Анатолий, — снова этот жест — средний палец на очках. Возникает желание врезать ему так, чтобы эти очки разбились и впились в его лицо. — Как ваше сочинение, молодой человек? Пишу на весь лист, крупными буквами «FUCK YOU». Подхожу к его столу и с наглой ухмылкой кладу «сочинение». Долго и внимательно рассматривает. — Печально, очень печально. Не думаю, что дам вам возможность перейти на следующий курс, таким бездарностям в нашем университете не место. Поднимает голову и смотрит на меня своими поросячьим глазками. Рука, с выставленным пальцем, начинает медленно подниматься. Не выдерживаю и бью его кулаком в скулу. Голова препода дергается, а зализанные волосы взлохмачиваются. — Отлично, — хватаю его за шкирку и притягиваю к себе, — только позвольте мне одно дело доброе сделать, перед тем как уйти. Я выше и крупнее Федора, поэтому мне не составляет труда завернуть его руки за спину. Валю животом на стол и начинаю стягивать с него брюки. — Что ты себе позволяешь? — препод шипит со злостью, но страх слышен в голосе. — Лишаю тебя девственности! — отвечаю спокойно, словно ничего необычного и не происходит. Выдергиваю ремень и связываю его руки за спиной. Кричит и матерится, грозит написать заявление в полицию, но мне как-то уже похуй. Оголяя его зад, отмечаю, что Федина попка довольно упругая и аппетитная. Как не стыдно прятать такую красоту под этими шароварами? Снимаю свои брюки. Член уже стоит, длительное отсутствие сексуального партнера, плюс злость и адреналин делают свое дело. Прижимаюсь к нему пахом, трусь стояком. Крики начинают стихать, и слышится жалобное: — Не надо… — Надо, Федя, надо! Хватаю меловую тряпку у доски и запихиваю преподу в рот, затыкая будущие крики. — Федя, а у тебя смазка есть? — наклоняюсь к самому его уху и шепчу. Отрицательно машет головой. — Ну, прости тогда, будем без смазки, — с наигранным сожалением качаю головой. — И за что мне такое мучение? Раздвигаю ягодицы и подставляю головку к дырочке, несколько раз сплевываю, все же, я не совсем садист, хоть чем-то ведь надо помочь. Член входит с трудом, великомученик-бывший девственник выгибается и, наверняка, кричит, но слышно лишь мычание. Просовываю руку ему под живот, чтобы приподнять, и чувствую, как мне в ладошку упирается упругий, налившийся ствол. — Да ты из наших, Федя? — больше не церемонюсь, вдалбливаюсь на полную длину, обхватываю его член рукой. Кончаем одновременно, я с криком, он с мычанием.***
Просыпаюсь в холодном поту. Смотрю на часы — пять утра. — Ты чего? — Ян приподнимается на локтях, смотря на меня сонными глазами. — Да так, студент один приснился, — усмехаюсь, вспоминая сон, чувствуя прилив крови к низу живота. — Знаешь… Я наверное отменю эту пересдачу. У всех уже каникулы начались, пусть и они гуляют, а осенью сдадут свои хвосты. — Я тебе давно уже об этом говорил, — падает обратно на подушки. Прижимаюсь к нему. Целую шею, грудь. А перед глазами — Анатолий. Черт бы его побрал…