Мучительное ожидание

Несмотря на то, что на этот раз прибыть в город и заселиться в гостиницу удалось еще засветло, покинуть ее музыканты оказались готовы лишь тогда, когда небо над Сендаем окрасилось в черный цвет. Может, темнело рано, а может, времени, отведенного на душ и отдых, оказалось слишком мало. Вероятнее всего, и то и другое имело место. Но помимо этого был еще и уговор: вместе прогуляться по городу, в котором давно не были, и заодно поужинать в каком-нибудь ресторане. Поэтому музыкантам пришлось найти в себе силы отлепить себя от кроватей и телефонов. Но удалось это, видимо, не всем — Рео и Хазуки, несмотря на то, что были предупреждены, бессовестно опаздывали, вызывая негодование у ожидающих их в холле одногруппников. — Они там уснули, что ли? — недовольно заскулил Акинори, которому сильнее других хотелось поскорее вырваться из неуютных стен гостиницы. Засунув руки в карманы теплой куртки, он наматывал круги по холлу, в то время как Асанао с Юске спокойно стояли в сторонке, сохраняя невозмутимый вид. — Пойду потороплю их, — решил гитарист, чье терпение тоже было на исходе. Живот жалобно урчал, моля об ужине, первом приеме пищи за последние восемь часов, но уйти, не дождавшись коллег, не позволяли совесть и инстинкт самосохранения. Рео и Хазуки был отведен двухместный номер, где они просидели, не высовываясь, уже несколько часов. Когда Юске некоторое время назад заглянул к ним, чтобы напомнить о планах, Хазуки дремал в наушниках в обнимку с телефоном, а Рео сидел в кресле с гитарой, задумчиво глядя в окно, за которым в воздухе в своем причудливом зимнем танце плясали крупные снежинки. У них в номере было тихо и сонно Юске едва не зевнул и даже немного позавидовал — рядом-то с Акинори о спокойствии и думать не стоило. Теперь, возвращаясь в уютный номер одногруппников, Юске думал о том, что отлично понимает их нежелание покидать его, меняя тишину и тепло на противоположные им суету улиц и холод. Это как когда на не проснувшегося до конца, разгоряченного после сна человека выливают ведро ледяной воды. Не очень-то приятно. Или Юске ошибся и дело было вовсе не в уюте и спокойствии? Он не стал бы сомневаться, если бы, подойдя к двери номера Рео и Хазуки, услышал какую-нибудь другую фразу в исполнении последнего, а не... — Вазелином намажь... Юске чуть воздухом подавился, услышав эту требовательную фразу, произнесенную голосом вокалиста, но тут же взял себя в руки, напоминая своей фантазии, что извращенность ей не свойственна, а вазелином нынче что только ни мажут. За дверью началась какая-то непонятная возня, но Юске велел себе проигнорировать это и дать одногруппникам знать о своем присутствии. Вот только поднятая рука так и не оказалась донесена до двери. — Шире, — а этот приказ был произнесен уже бесцветным голосом Рео. Юске ощутил, как у него резко запылали щеки, едва он ненамеренно представил, что сейчас может происходит в номере вокалиста и другого гитариста. Картина была так себе, учитывая что обоих людей Юске достаточно хорошо знал, проводя с ними много времени, и поэтому вроде как был уверен, что они мужчины. Коря себя за дурные мысли, владельцев гостиницы — за плохую звукоизоляцию в номерах, а согруппников — за беспечно оставленную открытой дверь, словно приглашающую случайных прохожих и неслучайных визитеров войти, Юске прикусил губу и принялся сверлить взглядом ручку на двери номера, вторгаться в который теперь было немного страшно. В борьбе между рожденными глупыми догадками сомнениями и здравым смыслом явного победителя пока не было. — А можешь делать это нежнее? — недовольно и слегка насмешливо спросил тем временем Хазуки. Юске моментально представил, как вокалист очаровательно улыбается и кокетливо стреляет глазками, как делал это на сцене, чем вызывал оглушающий визг из зала и пену со рта у особо ярых фанаток. Но представить, что он делает это, глядя Рео в лицо, как бы заигрывая, было сложнее. Зато забавнее. Если бы это делалось в шутку и Юске не мучила бы неизвестность, которой было окутано действо в стенах номера одногруппников. Из очередного потока мыслей Юске вырвал внезапный болезненный стон Хазуки. — Зачем ты туда ткнул? — громко шмыгнув носом, возмущенно спросил вокалист у Рео, и стоящему за дверью парню показалось, что он услышал, как тот усмехнулся. — Больно вообще-то. — Если не нравится, делай сам, — безразлично произнес Рео. — Не могу: лак на ногтях не высох. — Как у тебя все вовремя. И опять власть была отдана тишине. Что та в себе таила, Юске мог только догадываться, но отчаянно умолял себя об этом не думать, мысленно соглашаясь с фразой Рео — что бы Хазуки там ни задумал, делать это следовало точно не сейчас, когда их двоих ждали внизу всей группой. А если скромные догадки Юске были верны, то делать это и вовсе не следовало... — Намажь себя, — следующая реплика Хазуки, произнесенная спустя полминуты, что Юске потратил на обдумывание ситуации, стоя под дверью и как будто бы позабыв о цели своего визита. — Не хочу, — буркнул Рео, после чего послышался звук закрывающейся крышечки и непонятная возня следом. Причмокивание, шуршание одежды, звук расстегивающейся молнии — отчего-то Юске был уверен, что бегунок потянули вниз, а не вверх, и догадывался, чему принадлежала застежка... — Уверен? — Да. Неодобрительный вздох, продолжающееся шуршание и еще какие-то странные звуки, которые Юске не смог идентифицировать. Внутренний голос орал, что надо уйти и сказать одногруппникам, что опаздывающие Хазуки и Рео велели идти баз них, пообещав догнать, потому что них возникли проблемы в номере... с сантехникой? — Или кроватью, — дополнил шепотом Юске, выпуская из себя нервный смешок. Ситуация ему очень не нравилась. Надо было послать неугомонного голодного Акинори, который об ужине переживал бы больше, чем о происходящем в номере одногруппников. — Может, раздвинуть пошире? — предложил тем временем Хазуки, и Юске ощутил себя так, будто его кинули в котел с кипящим маслом: горели не только щеки, пылало все тело. Наверное, даже на концертах, набегавшись по сцене, вспотев и устав, он не выглядел таким красным и взволнованным, как сейчас. Он напоминал себе подростка, подсматривающего за старшими. — Глубже... — Эй, ты чего тут застрял? — а этот голос принадлежал уже не Хазуки, не Рео и даже не ему самому. Резко повернув голову, Юске увидел басиста, о котором как раз только что думал. — Мне прям интересно стало, чем таким увлекательным заняты Рео с Хазуки, что ты решил к ним присоединиться, а ты... Окончания фразы Юске не услышал, так же резко, как повернулся, отвернувшись и вновь погрузившись в свои сумасшедшие мысли. Теперь ему было жарко даже сильнее, чем прежде, как будто он не выдержал пытки кипящим маслом и рухнул прямиком в адское пламя. А все потому, что представил, как присоединяется к двум извращенцам за дверью... В тот момент он надеялся только на то, что Акинори закроет глаза на его странное поведение и не пристанет с глупыми вопросами. Но басист поступил еще хуже — он потянул на себя приоткрытую дверь номера и, не медля ни секунды, залетел внутрь. Юске чуть не вскрикнул от неожиданности и страха. — Ну сколько можно копаться здесь? Сегодня ужин за ваш счет, — смело заявил Акинори, встретившись с одногруппниками. Ни он, ни они не начали орать, материться или отшучиваться. Растерявшийся Юске, на подгибающихся ногах топтавший ковер у двери номера, удивленно приподнял брови и несмело последовал за басистом. — Не дождешься, — фыркнул в ответ на заявление Акинори Хазуки. Пройдя по короткому коридору и остановившись у двери, ведущей в комнату, где все и происходило, Юске прислонился к стене и взглянул на взволновавших его фантазию людей. — Ну в чем проблема? Последний вопрос предназначался Рео. Стоя посреди комнаты, Хазуки осторожно поправлял свою куртку, с опаской посматривая на ногти, которые, видимо, решил подкрасить в последний момент перед выходом, и губами размазывая блестящее на них в свете ламп вещество. «Вазелин», — догадался Юске. Ему стало бесконечно стыдно за свои пошлые мысли, подпитываемые комментариями одногруппников. Он был бы раз сбежать сейчас, пока его не заметили, чтобы не столкнуться взглядами с людьми, о которых не то подумал, но продолжил стоять на месте, туповато разглядывая комнату Хазуки и Рео и их самих. — Молнию заело. Рео возился с сумкой Хазуки, стоявшей у того на прикроватной тумбе. Видимо, в нее он убирал вазелин, которого Хазуки всегда носил с собой целую банку, особо не скрывая этого. В его сумке чего только не было, и все это было в нее абы как засунуто — не удивительно, что у Рео возникли проблемы, когда он в нее залез. — Потом разберетесь. Идем, — нетерпеливо скомандовал Акинори. Прежде чем его одногруппники успели возмутиться, свое «слово» вставил желудок басиста, громко жалобно заурчав. Хазуки хохотнул, Рео шумно вздохнул, готовый сдаться и бросить угробленную вокалистом сумку. Юске сглотнул, не зная, уходить или выдать свое присутствие и отправиться в холл вместе со всеми. — Ладно, к черту сумку, и так задержали всех сильно, — скомандовал Хазуки, намекая Рео отстраниться от неподдающейся вещи. Тот так и поступил, не сожалея о провале, и устало, но с облегчением посмотрел в сторону выхода, как смотрят музыканты на дверь студии, за которой долгожданный отдых, по окончании тяжелого рабочего дня. Тут-то он и заметил Юске. Второй гитарист смущенно кивнул и с намеком посмотрел на дверь, стараясь скопировать выражение лица Рео и никак не выдать свое неуместное, нелепое волнение. Он просто надумал лишнего, между согруппниками ничего недозволительного не произошло, беспокоиться ни о чем не стоило. Страх постепенно отступал, на душе становилось легче. — Я голодный как волк, — поделился своей проблемой Акинори, не скрывая торжества во взгляде, когда Рео, наконец-то, направился к выходу из номера. Басист светился так, словно не коллег он поторопил, приблизив свой ужин, а выиграл золотую медаль в каком-нибудь сложном соревновании мирового уровня. — Это твое привычное состояние, — мрачно прокомментировал Рео, выходя из номера. Довольный Акинори и начавший приходить в себя Юске последовали за ним. В комнате остался только Хазуки. Задумчивым взглядом он проводил ушедших одногруппников, а затем обратил свое внимание на злосчастную сумку, из которой торчала синенькая крышка банки с вазелином. Проверив ногти, вокалист убедился, что лак на них уже достаточно подсох. Удовлетворенно кивнув самому себе, Хазуки подошел к тумбе и двумя пальцами осторожно вытащил баночку, оставляя ее под выключенным светильником, а сумку отставил на пол. Он подумал, что если они поздно вернутся после прогулки, тратить время на поиск вазелина никому не захочется. А он пригодится Хазуки, чтобы намазать перед сном лицо. И, если Рео не слишком устанет, кое-что еще... Как полчаса назад, когда гитариста, высмотревшего что-то в окно, перемкнуло завалиться к Хазуки в постель, из-за чего они так поздно начали собираться и заставили согруппников переживать.