Unsaid

Всё началось с баскетбола. Со сверкающих синих глаз и горького вкуса поражения. Кисэ вдыхал жгущий лёгкие воздух и не мог поверить. Он был сломлен. И – впервые в жизни – влюблён по самое не хочу, так, что в ушах стучало от одного взгляда. Нельзя сказать, чтобы Аомине игнорировал его, скорее наоборот – даже выделял среди других. И при этом никогда не относился всерьёз. Старшая школа расставила всё по местам. Когда они все изменились, когда Аомине стал отвратительно-циничным. Невыносимо самовлюблённым он был всегда, сколько Кисэ его знал. «Я больше тобой не восхищаюсь», – сказал Кисэ, изо всех сил стараясь поверить в свои слова. И не смог. Поначалу Кисэ не терял головы, напротив – его мысли были ясны как никогда. Он должен был победить, превзойти, после чего сможет забыть, оставить позади это глупое и бессмысленное соревнование. Девушки караулили его у дома и после тренировок, он мог выбрать любую из десятка. А выбрал Аомине. Их общение нельзя было назвать отношениями. Кроме нерегулярных встреч один-на-один на баскетбольном поле случались такие же нерегулярные встречи в более интимной обстановке. Аомине не был ни нежен, ни груб; он отдавал не меньше, чем требовал, и никогда не задерживался после, одеваясь с такой непринуждённостью, будто несколько часов безудержного секса не оказывали на него совершенно никакого влияния. И тогда Кисэ бесился. Каждый небрежный жест, с которым Аомине забрасывал мяч в корзину, вызывал у него желание заорать – вот только неясно, почему. Каждая снисходительная усмешка побуждала ударить по ухмыляющейся роже, и Кисэ знал, что однажды не удержится и сделает это, просто не сегодня. Не сегодня. *** А потом появились сны. Раньше Кисэ не запоминал сновидений, но эти были иными. В них был не сам Аомине, но переполняющее ощущение его присутствия, концентрат эмоций, которые Кисэ испытывал рядом с ним. Было тепло, до щекотки в груди приятно и надёжно, как будто навсегда. Так, как никогда не было в жизни. Но сон быстро менялся, и Кисэ оставался один посреди чёрного, удушающего нигде, сбежать из которого не получалось, и, как это всегда бывало в снах, крик выходил из его рта сиплым шёпотом, а руки не слушались. Днём он забывал об этом, и к вечеру окончательно приходил в себя, готовясь к новой встрече. Пару часов они играли на пустой ночной площадке, а потом шли плечом к плечу по ночному городу. Аомине подбрасывал мяч и вращал его на указательном пальце. Кисэ прикидывал, как скоро они смогут встретиться снова: теперь, когда у обоих была работа, стало ещё сложнее пересекаться, даже по выходным. Кусал губы и ждал, пока Аомине заговорит первым, потому что все темы для разговора казались такими лишними, когда нужно было сказать одно. Давно забыв о слове «влюблённость», Кисэ осознал: он одержим. Быстро обзаведясь успешной карьерой, широким кругом друзей и большими планами на будущее, он мечтал только об одном: быть признанным тем единственным, кто считал его, в лучшем случае, давним другом и партнёром для секса. Может, тогда он перестанет просыпаться по ночам с осознанием, что уже не уснёт, и бесконечно сидеть в одиночестве на кухне с чашкой остывающего кофе. Тема снов не менялась от раза к разу, и чем реже они с Аомине встречались наяву, тем чаще это происходило во сне. Именно поэтому Кисэ был так потрясён, когда перед тем, как попрощаться, Аомине небрежно объявил: – Я уеду на пару недель. Может, получится заключить контракт. – Какой контракт? – сдержанно спросил Кисэ. – Трёхлетний. У меня есть пара знакомых игроков в той команде, и деньги будут неплохие. Так что ты это, подумай. С этими словами Аомине махнул рукой и сел в подъехавший автобус. Кисэ рассеянно поднял в ответ ладонь, пытаясь понять, о чём именно ему следует подумать. Они редко общались онлайн, все разговоры происходили в коротких промежутках между сексом и баскетболом – двумя темами, объединявшими их всё это время. Исключить физический контакт, невозможный из-за расстояния, и что между ними останется? Здесь думать было не о чем: постепенно Аомине потеряет с ним связь. И, если исходить из происходящего сейчас, навсегда поселится в его непроглядно-тёмных снах. *** В одну из последних перед отъездом ночей Аомине предложил остаться до утра, и Кисэ согласился прежде, чем вспомнил о плохих снах, повторявшихся теперь почти каждую ночь. Возможно, близость Аомине произведёт свой эффект, и всё будет хорошо. И засыпая, устроившись головой на смуглой руке, Кисэ был в этом уверен. А пару часов спустя проснулся, захлёбываясь застрявшим в горле криком. Растрёпанный Аомине включил ночник и встревоженно спросил: – Ты что? Несмотря на внешнюю тревогу, он не пытался успокоить, только интересовался, и неожиданно Кисэ всей душой разозлился на предмет своей давней влюблённости и глубоко затаённых переживаний. – Ничего, – он сбросил с себя одеяло и, зябко кутаясь в халат, пошагал на кухню, надеясь, что там найдётся кофе. – Спи дальше, я вернусь. – Кисэ? Остановись. Он никогда не мог – да и не хотел – отказать Аомине. Так случилось и в этот раз: Кисэ застыл на месте, но его прямая спина была ярчайшим выражением нежелания и дальше находиться здесь. Аомине соскользнул с кровати и подошёл к нему. Провёл пальцем по позвоночнику – Кисэ вздрогнул, но не отодвинулся – и негромко сказал: – Ты звал меня. Я ничего не имею против, но лучше бы ты кричал моё имя в другой ситуации… – Не смешно, – Кисэ взглянул на него через плечо, и глаза его подозрительно блеснули. – И не спрашивай, если не хочешь узнать ответ. – А что, если я хочу? – Аомине развернул его к себе за плечи и заговорил уже серьёзно. – Скажи, я слушаю. Кисэ опустил глаза и ещё плотнее укутался в халат, принадлежавший Аомине. От него пахло стиральным порошком и чем-то неуловимо знакомым, напоминавшим о его владельце. Я не знаю, выдержу ли без тебя. Кисэ выдерживал и худшее, но в последнее время его сознание всё чаще теряло равновесие, подводя в самый неподходящий момент. Так было и сейчас, когда сердце громко стучало, заглушая поток мыслей в голове. Я одержим тобой. Слишком громко сказано, хоть и жутковато близко к правде. Так много времени прошло с тех пор, как нужно было произнести это вслух хотя бы для самого себя, и теперь Кисэ уже не знал, где заканчивается правда и начинаются его догадки. И поговорить об этом с Аомине он тоже не мог, рискуя потерять даже то малое, что имел. Я тебя люблю. Он уже видел лицо Аомине, уже представлял его возможную реакцию столько раз, что потерял счёт придуманным вариантам. Смеяться он не будет хотя бы потому что они всё-таки являлись друзьями. Но Кисэ скорее провалится сквозь землю, чем скажет это сейчас, когда они чуть ли не впервые могли серьёзно поговорить. Должно быть, он молчал слишком долго, потому что Аомине успел развязать пояс и тянул его за руку к кровати. – Не хочешь? – спросил он, и Кисэ не понял, к чему относился вопрос. Было ли это предложением переспать или ещё одной попыткой вытащить из него откровение. Зная Аомине, скорее первое. – Давай я помогу тебе устать так, что больше ничего не приснится. Конечно, это уже был не вопрос. Чувствуя одновременно вину и облегчение, Кисэ отдался ему, на языке тела рассказывая всё, чего не мог произнести вслух. Аомине был верен своим словам и не отпускал его до рассвета, пока у обоих не осталось сил даже встать и дойти до душа. Вытираясь салфетками, разморённый Кисэ поднял глаза. Аомине сидел рядом и смотрел на него незнакомым, словно печальным взглядом. – Что? – Ты ещё не понял, да? – Аомине криво улыбнулся и пожал плечами. – Тогда я готов начать первым. Мятые салфетки полетели на пол, когда он наклонился и мягко поцеловал Кисэ, заставляя его лечь на спину. Жалобно скрипнула кровать, и Кисэ коротко застонал: это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он не хотел говорить, не хотел чувствовать бессилие и слышать, как Аомине беззаботно подтрунивает над ним и строит планы на свою будущую жизнь-без-Кисэ. – Я всё ещё не понимаю, но процесс мне нравится, – улыбнулся Кисэ. – Скажи, что тебе снилось, – Аомине был упрям, как никогда. – И тогда я объясню. – Ты. – Что – я? – Мне снился ты, – Кисэ не смотрел в его глаза, не хватало сил. – Твоя очередь. Аомине поставил локти по сторонам от его головы и ухмыльнулся, придавливая Кисэ к кровати всем телом. – И что был за сон? Не похоже, чтобы он тебе нравился. – Это второй вопрос, – ответил Кисэ. Он не собирался ничего говорить – это было бессмысленно, особенно теперь, когда Аомине собрался надолго уехать. – И ты на него ответишь. – Да. Потом. Если это «потом» для них наступит. – Тогда слушай. Неожиданно Аомине отпустил его и встал, направляясь в противоположный угол комнаты. Кисэ использовал это время, чтобы быстро замотаться в одеяло и принять оборонительный вид. Он был готов ко всему, кроме того, что произошло в следующий миг. Аомине протянул ему сложенный вдвое листок глянцевой бумаги. Кисэ нахмурился и развернул его. На одеяло выпали билеты на самолёт. Два одинаковых билета. – А? – только и выдавил Кисэ, поднимая глаза. Он уже понял, но ещё не поверил. – Я же давно сказал, подумай. Ты как, решил? – Что решил? – сипло прошептал Кисэ. – Поедешь со мной или нет, – Аомине говорил это с таким видом, словно вопрос был очевиден. – Дай мне время… – Подумать? Нет уж, говори сейчас. Я терпеть не могу эти сцены в паршивых фильмах, когда я должен ждать тебя в аэропорту, а ты в последний момент решать и ловить последнее уходящее такси. Кисэ сжал губы, борясь с желанием расхохотаться. Аомине сгрёб его в охапку вместе с одеялом и принялся разворачивать, параллельно продолжая: – А потом ты прибежишь, и мы еле успеем на посадку, и будем целоваться посреди зала на глазах у кучи народу. Вот они удивятся, если узнают тебя. Кисэ давно не сдерживал смеха, вяло сопротивляясь стараниям Аомине извлечь его из одеяльного кокона. Но эйфория от предложения поехать вместе прошла, и он снова посерьёзнел. – Эй, ну что теперь не так? – Аомине взял его за подбородок. – Я уже не знаю, как ещё тебе сказать. – Сказать что? – выдохнул Кисэ. Он выдержал долгий непонимающий взгляд и вопросительно поднял брови. – Что ты мне нужен рядом. Всегда нужен, – Аомине вздохнул и закончил слегка скомканным, но от этого не менее искренним, – что я люблю тебя. Кисэ ущипнул себя, даже хотел было посмотреть на пальцы – вычитанный в журнале способ проверить, наяву ты или во сне – но в результате снова поднял взгляд на Аомине. – Почему ты раньше не сказал? – в его голосе слились облегчение и годами накопленная боль, злость на самого себя и ослепительная, всепоглощающая радость. – Я думал, ты и так знаешь, – Аомине недоумевающе пожал плечами. – Мы играли в баскетбол. Мы трахались. Идеальные отношения, не считаешь? Теперь Кисэ готов был его ударить, что и сделал несерьёзно, но с превеликим удовольствием. – Больно! – Аомине потёр ушибленное место и улыбнулся. – Так ты не ответил. Поедешь? Кисэ так и застыл с занесённым для второго удара кулаком. – Да, – коротко ответил он и радостно столкнул Аомине с кровати. За окном поднималось солнце, но им предстоял ещё долгий разговор. Может, со временем Кисэ расскажет, как был уверен, что сходит с ума, но это будет после. А сейчас было так много других, куда более важных слов, которые он – наконец-то – готов был сказать.