Unvollstaendigkeit

Чёртов мальчишка. С этими вечными крошками от вафель по всей его — вашей — кровати, разбросанными по комнате вещами, со своими взъерошенными волосами, нахально сверкает перед тобой худыми костлявыми плечами. Он бросает на тебя короткий вызывающий взгляд, случайный ли или хитро просчитанный, — и в следующую секунду его лопатки со стуком впечатываются в стену прихожей. Штефан выгибается под твоими пальцами: отзывчивый, жадный до ласки, податливый, словно разогретый над свечкой пластилин, отвечающий всем телом на каждое прикосновение, «я здесь, я перед тобой, делай со мной всё, что тебе вздумается». Ты прижимаешь его к стенке и впиваешься поцелуем, а он извивается, бесстыдно пытаясь прильнуть каждым сантиметром оголённой кожи к твоей. Ты подхватываешь его, лёгкого, тонкого, за талию и увлекаешь на кровать. Прежде чем ты снова с головой ныряешь в поцелуй, ты успеваешь заметить лукавую ухмылку этого несносного мальчишки, распалённого до безобразия. Остатки одежды летят в разные стороны, и как только ты касаешься кончиками пальцев его члена, от которого тебя уже не отделяет тонкий слой ткани, он выгибается в пояснице, поддаваясь, отвечая на любое твоё касание, раскрываясь перед тобой, словно выворачиваясь наизнанку нервными окончаниями наружу. Штефан запрокидывает голову с прикрытыми глазами, и всё, что ты видишь, это тёмные пушистые ресницы, подрагивающие в такт твоим прикосновениям. Этот мальчишка закусывает губу, обнажая неровный, смешной верхний ряд зубов, и ты не можешь отделаться от мысли, что сейчас, в этот момент времени, он кажется тебе самым красивым человеком на планете. Потому что он извивается под твоими пальцами, ловя каждое движение. Потому что его собственная ладонь на твоём члене заставляет тебя самого растерять остатки сковывающей тебя стыдливости. В такие моменты ты ловишь себя на осознании, что он действительно принадлежит тебе без остатка. Твоя власть над ним почти безгранична: он доверяет тебе, как не доверяет никому больше. Скажи ему что хочешь, и он примет это на веру. Соври, он и не заподозрит. Прикажи ему что угодно, и он тотчас же исполнит, этот беззащитный маленький зверёныш, тяжело дышащий тебе в плечо. Вот он весь, плавится под твоими ладонями — маленький мальчик, слепо верящий, что ты, из всех людей на планете, не способен причинить ему вреда. Он дёргается, вытягивает шею, прогибается в спине, по-кошачьи стараясь прильнуть к тебе как можно ближе, обвивает тебя ногами. Свободной рукой он впивается в твою лопатку так крепко, что ты заранее знаешь, что придётся искать оправдания для бурых отметин. Штефан звучно сопит, срываясь на стоны на высоких нотах: этот мальчишка никогда не умел вести себя тихо. Рука Штефана замирает на мгновение, и он выгибается ещё сильнее, впиваясь зубами тебе в плечо. Громкий стон обрывается на полуслове и глохнет где-то в гортани, переходя в хрип. Он резко втягивает воздух, словно перед прыжком в воду, и снова тянется к тебе. Несколько уверенных — мальчишка знает, что делает — движений, и уже ты сам теряешь всякий контроль над собой, вцепляясь пальцами в его рёбра. Ты смотришь ему прямо в глаза, не моргая, не отводя взгляда. Твои ногти царапают кожу, ему должно быть больно, но тебя это не волнует; тебя вообще ничего не волнует, кроме собственных ощущений да немого вопроса в чёрных зрачках: «правильно? достаточно? тебе меня достаточно?». Ты шумно выдыхаешь и бессильно утыкаешься лбом ему в грудь. Голова кружится, и ты не можешь понять, от чего больше.