***
Вечером того же дня из лаборатории пропала морковка. – Уму непостижимо! – возмущалась Мэдисон, нервно расхаживая вдоль столов. – Это свежие, только что выращенные образцы! Мы еще не провели исследования, не убедились, насколько они приближены к довоенным сортам. Не изучили реакцию на радиационное облучение, не… И куда только смотрела охрана?! Куда вы сами смотрели?.. Лаборантка и главный ботаник смущенно молчали. Техник Гарза, ковыряясь в стороне с оборудованием, делал вид, что происходящее его и вовсе не касается. А двое посторонних – некто доктор Зиммер из Содружества и его странноватый телохранитель – давно удалились, и уж они-то точно здесь ни при чем. – Может, закатилась куда-нибудь? – робко предположила Анна Холт и тут же стушевалась под суровым взглядом доктора Ли. Впрочем, негодование Мэдисон было недолгим. Обладая вспыльчивым, но отходчивым характером, она быстро убедила себя в том, что пропажа одного образца не может существенно повлиять на ход исследований. В конце концов, оставались и другие, а что до таинственного воришки… Пусть содеянное остается на его совести. Вполне возможно, он просто соблазнился привлекательным видом корнеплода и понятия не имел, насколько тот ценен. Этими мыслями доктор Ли утешала себя последующие несколько дней. Старалась не думать о том, где сейчас носит Джеймса и его потомка. Потомка – а заодно, как подсказывал вкрадчивый внутренний голос, прямого наследника перспективного, но так и не реализованного проекта. Если Джеймс, очертя голову ринувшись в пустоши, нашел там свою погибель… Что ж, так тому и быть. Однако его сын вполне может предъявить права на то, что давно умерло, но еще не похоронено, и если проект (вдруг!) будет воскрешен, то… Еще один повод для ревности. Еще один проклятый повод для… Нет, стоп. Ревность? Простите, какая еще ревность? Откуда? Кого и к кому? Неприятное, давным-давно позабытое чувство шевельнулось где-то под тканью лабораторного халата, под слоем кожи, мышц, в самой глубине узкой грудной клетки. «Какой вздор», – заставила себя подумать доктор Ли. Ну право слово – вздор! Да, когда-то возле сердца тонко, пронзительно ныло при виде счастливого Джеймса и его немолодой, но активной, жизнерадостной жены. Когда-то Ли ловила себя на мысли, что не будь рядом Кэтрин, как знать, куда бы завело их с Джеймсом тесное деловое сотрудничество. Но Кэтрин всегда была рядом, и даже умерев при родах, она умудрилась лишить Мэдисон шанса на что-то… На все. А теперь здесь ошивается их девятнадцатилетнее чадо, до одури похожее сразу на обоих, как быстро поняла Ли, родителей. От отца мальчик унаследовал внешность, а от матери – неугомонный характер, любознательность и какую-то необъяснимую подкупающую легкость во всем. Да, почему-то вместо того, чтобы вести активные поиски отца, он чуть ли не каждый день заявлялся в Ривет-Сити. Зависал в местном баре, шлялся по коридорам средней и верхней палуб, обаятельно улыбался охранникам, быстро завел дружбу с местными торгашами и даже с самим шерифом! Доктор Ли не представляла, как ему удается подобное. Но размышлять об этом не было времени, ведь вскоре после пропажи морковки сотрудники лаборатории не досчитались целых двух яблок. Двух! Сразу два спелых, ярких и сочных плода исчезли с лабораторного стола. Прямо средь бела дня, когда в помещении не было никого, кроме надежных, проверенных сотрудников. Пытаясь восстановить в памяти ход событий, Ли вычеркивала одного подозреваемого за другим. Ни Холт, ни Каплински не могли этого сделать. Гарза тоже вне подозрений. Один раз заглядывал доктор Престон, но вряд ли городской врач будет опускаться до воровства. Заходил шериф Харкнесс, узнать, все ли в порядке. Заскакивал сын Джеймса, разыскивая какого-то беглого андроида… Вроде бы ничего подозрительного, так как же подобное вновь могло произойти? Доктор Ли была в замешательстве, и оно лишь усилилось спустя еще пару дней, когда из надежно запертого холодильника таинственно испарилась свежая сырая картофелина. Самая крупная, без единого темного пятнышка, поиски которой велись до глубокого вечера. И вот сейчас Мэдисон осталась здесь одна, пытаясь понять, пытаясь как-то вычислить, кто же за этим всем стоит. Неужели придется обращаться к шерифу? Из-за картошки? Ну а почему бы и нет… – Здравствуйте, доктор Ли. Я слышал, у вас проблемы? Внезапно раздавшийся голос заставил Ли вздрогнуть и обернуться. Сын Джеймса стоял в паре шагов от нее и, как обычно, улыбался. Осторожно, немного застенчиво, но так, что Ли не выдержала и улыбнулась в ответ, невзирая на головную боль и истрепанные нервы. Он подошел очень тихо. Даже в столь поздний час, когда все сотрудники разошлись по своим каютам и лаборатория опустела, Ли не расслышала его шагов в тишине. Подкрался как призрак, но не стал пугать, лишь мягко окликнул. И Ли была благодарна ему за это. На секунду даже почувствовала слабый укол вины – наверное, все-таки зря она так резко обошлась с ним во время первой встречи. – Нет, – она покачала головой и, почувствовав щекой выбившуюся из прически прядь, тут же машинально поправила ее, убрала за ухо. – То есть… да. Послушай, – она понизила голос, и юноша учтиво склонил голову. – У нас в последнее время пропадают… Знаешь, мы тут выращиваем культуры, – она зачем-то указала рукой на пустые столы. – Фрукты и овощи. Возможно, скоро доберемся до ягод и злаков. Твой отец… Джеймс… он хотел подарить людям чистую воду, но ведь проект так и не заработал. Поэтому мы подошли к вопросу с другой стороны. Обратили внимание на пищу. И… – У вас пропадает еда? – сообразил юноша, очевидно, унаследовавший от Джеймса не только внешность, но также проницательность и интеллект. – То есть… я имел в виду – ценные научные образцы? Ох, как жаль, – он сокрушенно покачал головой. – Я могу чем-нибудь помочь? Ли с облегчением выдохнула. Она бы никогда не рискнула попросить первой, но раз он сам предложил… В конце концов, даже здесь, в лаборатории, она не закрыта от внешнего мира. До нее доходят слухи, и говорят, что за этим мальчиком уже числится некоторое количество добрых дел. – Да, – кивнула она. – Я с радостью приму твою помощь. Вот только… – Что? – Я не понимаю, – она смутилась под пристальным, немного наивным взглядом. – Ты ведь вроде собирался искать отца? На секунду симпатичное лицо застыло в недоумении. А затем – просияло. – Конечно, – с энтузиазмом подтвердил молодой человек. – Я активно его ищу. Я сходил в мемориал, нашел кое-какие записи, еще кое-куда сходил… кое-что нашел… Я правда очень его ищу… Доктор Ли, а расскажите мне побольше об этих ваших культурах. Вдруг мне понадобится дополнительная информация при расследовании. Слегка сбитая с толку столь резкой сменой темы, Ли с секунду поколебалась, а затем кивнула: – Конечно. Что тебя интересует? – Скажем… – задумчиво протянул сын Джеймса, – картофель. В чем его ценность? Как его едят, чтобы… ну, вы понимаете, чтобы было вкусно? – О, – Ли улыбнулась. – Чтобы картофель был вкусным, его надо приготовить. – Ах, так вот оно что! Приготовить? – Конечно. Например, запечь в углях. Или отварить со специями. А еще можно… Около получаса Мэдисон Ли увлеченно делилась с «молодым Джеймсом» рецептами приготовления картофеля. Рассказывала про рассыпчатое пюре, про обжаренные до золотистой корочки картофельные ломтики, про картофельные шарики, запеченный в углях картофель… даже про чипсы, которые можно приготовить, имея в распоряжении лишь масло и сковороду. И картофель, конечно же. Уже стояла глубокая ночь, когда тщательно все записавший юноша попрощался и направился к выходу. Ли еще какое-то время занималась бумагами, затем проверила оборудование, сняла последние показатели и перед тем, как отправиться спать, на всякий случай заглянула в холодильник… – О боже, – в каком-то суеверном ужасе выдохнула она. На полке, где еще вечером лежали три спелые груши и два картофельных клубня, заметно поредело. Одна груша и уже вторая по счету картофелина исчезли без следа.***
– Это снова случилось! – М-м-м… про… м? – Немедленно прекращай есть! Ты должен бежать в лабораторию! Она смотрела в округлившиеся голубые глаза, и нет, ей не было стыдно за то, что ворвалась в его каюту без стука. По правде говоря, это и каютой не было – номер, который он снимал в местном подобии отеля. И за тот испуг, что на миг отразился в его взгляде, она тоже не испытала ни капли стыда. В конце концов, он сам предложил помощь, так пусть помогает. Пусть дожевывает то, чем там у него набит рот, и немедленно идет осматривать место преступления! С трудом сглотнув и зачем-то спрятав остатки трапезы за спину, юноша поднялся с кровати и взглянул с укором. – Доктор Ли, при всем моем уважении… Неужели вас не учили стучать? – Но ты должен… – Мало ли, чем я могу быть занят в столь поздний час, – неумолимо продолжал он. – Вы ведь должны понимать. Как взрослый человек и… Кстати, сколько вам лет, доктор Ли? Вы ведь не намного младше моего отца? Неожиданный вопрос заставил Мэдисон смутиться. Куда сильнее, чем она могла себе позволить в таких обстоятельствах. А учитывая, что перед ней находился практически Джеймс, только еще совсем молодой… Она нервно кашлянула, поправила прическу. – Мне… сорок во… два, – с трудом произнесла она. – Сорок два. – О, серьезно? Я бы дал вам не больше тридцати… тридцати пяти. Максимум. – Правда? – встрепенулась Ли и вдруг с паникой ощутила, как ее щеки розовеют. – То есть.. спасибо, конечно, но… – У вас очень привлекательное лицо, – продолжал сын Джеймса, чьи измазанные в чем-то блестящем губы расплылись в привычной улыбке. – Замечательная фигура. Знаете, я смотрю на Анну… Она симпатичная женщина, молодая, но до вас ей, несомненно, далеко. А вообще я хотел вас спросить… Ведь не будет слишком нагло с моей стороны спросить… вернее, попросить вас кое о чем? Ли замотала головой, отчего непослушная прядь выскользнула из-за уха, и ее снова пришлось быстро поправлять, пока одна досадная мелочь на нарушила строгого совершенства делового стиля. – К… конечно, – выговорила она, с трудом узнав свой голос. – О чем? – Я хотел вас попросить… чтобы вы позволили себе отдохнуть. Доктор Ли застыла с рукой, поднесенной к волосам. Задержала дыхание. – Вы очень много работаете, совсем не бережете себя, – сочувственно произнес юноша. – Если вы хотите долгие годы сохранять такую удивительную красоту и молодость, вам необходимо высыпаться. Отправляйтесь к себе, – он кивком указал на дверь. – А я, как закончу здесь, обязательно спущусь в лабораторию и все там внимательно осмотрю. Обещаю, – он понизил голос, глядя неподкупно честными голубыми глазами, – мы непременно отыщем того, кто ворует ваш урожай. Разве можно ему отказать? Разве можно проигнорировать такую искреннюю, чуткую заботу? С противоречивым ощущением одновременно и радости, и какого-то смутного, непонятного разочарования, Мэдисон Ли лишь слегка поколебалась, прежде чем согласиться. Ей и правда не помешает хороший отдых. Может, на свежую голову она поймет больше, чем понимает сейчас.***
– Как же так? Вы мне сказали, что исчезли одна груша и одна картофелина. Но выходит, что картофелин пропало две? – Когда я уходила… вечером, когда я пришла к тебе, – Ли краем глаза уловила заинтересованный взгляд Анны Холт, но никак не отреагировала на него, – тут оставался еще один клубень. И он был последним. – Странно, – юноша задумчиво потер подбородок, – а когда я пришел, его уже и след простыл. Разве можно оставлять лабораторию на ночь незапертой? – Но я заперла холодильник, – Мэдисон едва не застонала от ощущения собственной беспомощности перед столь жесткими, возмутительными и загадочными обстоятельствами. Сын Джеймса фыркнул, почесал щеку, на которой за ночь расцвело красное пятно непонятного происхождения. – Замок не такой уж сложный, – бросил он. – От силы на полминуты возни… Кстати, а что тут вообще осталось? Приоткрыв дверцу, он окинул взглядом почти опустевшие полки, присвистнул и покачал головой. – Да, маловато. Жаль, очень жаль. – Есть какие-нибудь соображения? – раздался голос шерифа Харкнесса, который с самого утра присутствовал в лаборатории, как и положено главе службы охраны. – Кто мог справиться с этим замком? – Гарза. Присутствующие ахнули. – Да, Гарза, – спокойно подтвердил молодой человек, в упор уставившись на опешившего техника. – У него есть соответствующие навыки, постоянный доступ в лабораторию. Его прошлое окутано тайной… – Господи, ему плохо! – воскликнула Каплински. Гарза, схватившись за сердце, грузно осел на пол. Бросившись на помощь, Мэдисон лишь краем глаза успела уловить, как переглянулись шериф и сын Джеймса, который за ночь умудрился не только обнаружить очередную пропажу, но и разжиться совсем новой плазменной винтовкой. Харкнесс выглядел мрачнее тучи, видимо, совсем не рад был тому, что его заставили работать в такую рань. – Или не Гарза, – донеслось до нее, пока Анна делала технику непрямой массаж сердца, а Каплински рылась в аптечке в поисках стимуляторов. – На самом деле под подозрением все, и если уж мы начали расследование, давайте доведем его до конца. Насколько решительно настроен этот парень, доктор Ли поняла очень быстро. Едва откачали Гарзу и выслушали его клятвенные заверения, что он провел ночь в компании Тэмми Харгрейв, как список потенциальных преступников одновременно и расширился, и сократился. Сын Джеймса и хмурый, отчего-то выглядящий сильно смущенным шериф провели опрос всех, кто имел или мог иметь доступ в лабораторию. Побеседовали с охранниками, отправились на опрос местных жителей. В течение дня в лаборатории один за другим появлялись возможные подозреваемые, и каждого допрашивали с въедливым пристрастием. Том Страйер заявил, что алиби у него нет, но зато полные карманы химии, и больше ему ничего не нужно. Джеймс Харгрейв всю ночь провел со своей матерью. Вернее, запертый в своей комнате, пока его мать и техник Гарза занимались чем-то таким, чем могут заниматься только взрослые и обязательно – без присутствия детей. Суровый усатый Снаряд отказался рассказывать, что делал минувшей ночью. Его компаньон Шрапнель подтвердил – да, они оба отказываются. И что? Нечего совать свои носы в чужую личную жизнь. При упоминании личной жизни доктор Ли вдруг снова подумала о Джеймсе, но эти мысли уже не были столь болезненными и печальными, как раньше. И от этого стало хоть чуть-чуть, но легче на душе. Священник отец Клиффорд заявил, что воровство – смертный грех, и все подозрения с него сразу же были сняты. От происходящего голова шла кругом. Ли потерялась в водовороте лиц, рассказов, клятв, показаний… Ни минуты покоя, никакой возможности просто поработать в тишине, изучить хотя бы те жалкие остатки урожая, которые не успели похитить. – Мы не станем выращивать новые культуры, – уже под ночь обреченно пожаловалась она сыну Джеймса, который сидел на табуретке и непрерывно ерзал, как будто ему не терпелось продолжить активные поиски преступника. – Пока не выяснится, кто это делает, я и пальцем не пошевелю… Господи, столько лет работы, столько усилий! И неужели все зря? – То есть как это не станете? – нахмурился тот. – Но у вас же почти ничего не осталось! Нельзя сдаваться, доктор Ли, Столичной Пустоши нужны свежие овощи и фрукты. – Нет, – она покачала головой. – Пока не будет найден виновник, я останавливаю работу. Мои коллеги со мной согласны, и мы ничего не можем поделать. Если и этот проект умрет… по крайней мере, здесь не будет нашей вины. Мы сделали все, что могли. Вместо ответа юноша скорбно вздохнул и озадаченно нахмурил прикрытый рваной светлой челкой лоб. Почесал шею, потер красную воспаленную щеку. Сморщился. – Зато мы хоть что-то успели выяснить, – грустно произнесла Ли, не спеша собирая в аккуратную стопку разложенные на столах документы. – Наши груши могут вызвать аллергическую реакцию. Хорошо, хоть это мы успели узнать. Она вздрогнула от резкого хлопка. Сын Джеймса от души саданул ладонью по почти опустевшему столу, взглянул на нее с укором. – Вот черт, – прошипел он. – Надо же, какая досада… Сразу такие вещи надо узнавать, доктор Ли. Сразу – и остальных предупреждать. А то ведь мало ли… И тут доктору Мэдисон Ли наконец стало стыдно. За свой очередной научный провал.***
– Знакомьтесь, это Харон. И он готов во всем признаться. Присутствующие неуверенно переглядывались. Здоровенный – на голову выше их всех – гуль в кожаной броне и с солидным дробовиком за спиной стоял рядом с инициативным парнишкой и молчал. Явно не торопился признаваться ни в чем, да и, по правде сказать, его вообще впервые видели в Ривет-Сити. – Давай, – ободряюще кивнул сын Джеймса. – Скажи, что ты съел их овощи. Это приказ. Гуль перевел на него мутный взгляд подернутых пленкой глаз и медленно проговорил: – Я тебе, кажется, уже объяснял, что это так не работает. – Да ладно, – скривился парень и снова отчаянно зачесал уже прилично опухшую щеку. – Хорошо, зайдем с другой стороны… Ты вчера картошку ел? Трое ученых и едва оправившийся от сердечного приступа Гарза замерли, устремив взгляды на чужака. Гуль молчал несколько секунд, прежде чем безэмоционально ответить: – Ел. – Вкусная была? – Ничего. – А яблоко ел? – Половину. – Яблоко? – встревожилась Ли. – Но подождите, там же должно было оставаться… – Да не осталось, – легкомысленно сообщил сын Джеймса, и Мэдисон остановилась в паре шагов от холодильника, куда уже и заглядывать лишний раз было страшно. – Этот, – он кивнул на гуля, – сожрал. С хрустом. Вкусно было? – Весьма, – кивнул тот, кого назвали Хароном. – Вот и все, – парень развел было руками, но тут же ойкнул и яростно заскреб почти бордовую и тоже подозрительно распухшую шею. – Преступник найден, и теперь вы можете смело приступать к дальнейшему производству. Только не груши, – взмолился он, глядя на остолбеневшую в растерянности Мэдисон. – Не надо больше груш, окей? Не надо. – Но как же… – начала Ли, однако осеклась. Громыхнув и лязгнув, открылась дверь лаборатории, и на ступеньках показался шериф Харкнесс. – Мы нашли преступника! – радостно сообщил ему сын Джеймса и даже помахал рукой. – Вот, – он ткнул пальцем в неподобающе равнодушного Харона. – И он больше не будет. Предлагаю его простить и закрыть дело. Что скажете? – Отлично, – легко и не задавая лишних вопросов, согласился шериф. – Я как раз зашел узнать, как у вас продвигаются дела. И раз все в порядке… – Да ничего не в порядке! – окончательно сбитая с толку, доктор Ли позволила себе повысить голос на шерифа. На того, кто наравне с ней самой представлял не больше не меньше – городской совет Ривет-Сити. И даже если сейчас разразится конфликт, она не смеет, она не может себе позволить спустить весь этот абсурд на тормозах. – Перестаньте, Мэдисон, – оказавшись рядом, сын Джеймса вдруг как-то по-особому, как-то успокаивающе тронул ее за локоть, придвинулся. – Преступник найден, ваши грядки теперь в безопасности, и ничто не помешает вам продолжить работу. Конечно, если только мой отец не уговорит вас вернуться к проекту «Чистота»… однако спешить вам некуда, – его теплое дыхание коснулось щеки, и доктор Ли замерла, боясь шевельнуться. – Откровенно говоря, мне кажется, что ваше дело намного важнее. У меня было время все обдумать и осознать, сделать выбор, принять решение. Если вам снова потребуется моя помощь, вы только обратитесь, и я хочу вам признаться... Он шептал и шептал. Что-то такое, что должна была слышать только она. И Мэдисон слушала, помимо своей воли наклоняясь все ближе, напрочь позабыв о том, что в лаборатории они, мягко говоря, не одни. Ей нравился его голос – пусть и не такой, как у Джеймса в молодости, но все равно глубокий и приятный. Нравились его светло-голубые глаза и неброский, соломенный цвет волос. Ей очень нравилась ямочка на его подбородке, которая так сильно напоминала о Джеймсе, что от Кэтрин будто не осталось и следа… – …и не переживайте, работайте спокойно. Я еще нескоро его найду, – прозвучало последнее обещание. Мэдисон улыбнулась и кивнула. Этот «Джеймс» ей определенно нравился больше. И к тому же его дыхание пахло яблоками.