landslide

— Всё нормально? — голос Шерлока звучал уверенно, а руки проверяли узлы на ремнях. Наверно, следовало повременить с подобными практиками и сначала спросить Джона, что тот думает о бондаже. Но сейчас уже поздно, поэтому Холмс не хмурил брови, а просто считывал информацию со слегка напряжённого тела. Джону определённо нравилось. Все признаки (зрачки, пульс, температура кожи, в конце концов, член) указывали на то, что детектив не совершил ошибку, практически втащив Джона в спальню и привязав его к кровати. Но всё же что-то крутилось на языке, что-то просилось стать словами. Едва заметная складка собралась на лбу, но Ватсон не видел её и не мог спросить, в чём дело. Они странная пара. Они всегда были странной парой, даже когда не были любовниками. Не существует ничто, что Джон бы не сделал для него, и это должно пугать, впрочем, Шерлока, конечно, ничуть не тревожит, ведь он тоже готов пойти на всё ради своего блоггера. Но отношения несколько усложнились с того дня, когда они перешли на другой уровень. Шерлоку тогда было скучно уже три недели, и казалось, что весь мир решил извести его насмерть своей тупостью. Ничто не помогало, и поэтому детектив решил расследовать что угодно, лишь бы не сидеть без дела и чтобы не покрывался пылью его потрясающий ум. «Жертва» нашлась очень быстро. Это был Ватсон, который только вернулся с работы. Судя по всему, день у него прошёл неплохо, если забыть о нескольких смущающих заигрываний от пациентов. Шерлок недовольно поджал губы, потому что ненавидел, когда кто-то покушался на его Джона. Тот факт, что Ватсон был его только в мыслях, большой роли не играл. Они замерли в странном соотношении дружбы и супружеской верности. Джон почти прекратил попытки наладить свою личную жизнь, попросту отказываясь от любых сексуальных контактов, а Шерлок решил больше не посещать Виктора на следующий же день после дела с таксистом. У обоих это получилось настолько естественно, что логично было задуматься о причинах, но о них размышлял только Джон. Не думать о сантиментах и погрузиться в работу было просто лишь для Шерлока. Но в тот вечер всё изменилось. Шерлок поднялся, приблизился и, положив руки на плечи Джона, принялся пристально вглядываться. В докторе всегда было что-то ещё, и Холмс намеревался выяснить, наконец, что же ускользало от его дедукции до сих пор. Военное прошлое, сложные отношения с сестрой, проблемы с доверием (которые почему-то никогда не касались Шерлока), слишком бурная реакция на намёки о гомосексуальности (что странно, ведь, когда геем являлся клиент, у Джона затруднений не возникало). Что ещё? — Джон, мне скучно, — очевидное, но нужное сообщение. Сосед и друг посмотрел на него до боли странным взглядом, а потом просто улыбнулся. Хотя нет, эта улыбка была скорее лукавой. Это и ещё интуитивная догадка (но Шерлок никогда не признается, что повёлся не на доводы холодного рассудка) подтолкнули его вперёд. В голове Холмса было очень тихо, за исключением одного слова. «Джон». Чтобы не дать бывшему, но грозному солдату скрутить его на полу, Шерлок, стремительно двигаясь, обхватил чудесную, всё больше седую голову Джона, впился своими губами в тонкие губы и вспомнил всё, что знает о поцелуях. Конечно, гениальность не оставила его, поэтому вскоре приоткрытый от изумления рот впустил чуткий и любопытный язык Холмса. В спальне они оказались очень быстро, а вышли только через семнадцать часов. По большей части, потому что Шерлоку было жизненно необходимо выяснить всё, что любит Джон, и всё, что ему нравится делать с Джоном. Они не говорили обо всём этом. Они были друзьями, которые иногда спали друг с другом. Ладно, друзьями, которые спали друг с другом очень часто. Каждый хотел сказать слова, которые должны были или разрушить их взаимодействие, или сделать всё в сотни раз лучше. Но молчание безопасней, поэтому они и молчали. Шерлок, так и не услышавший уверений в том, что всё нормально, аккуратно снял повязку с глаз Джона и сел на пол рядом с кроватью. Ему было немного страшно смотреть на своего кого-то, но в данном случае тишина со стороны Ватсона успокаивала. — Мы ведь что-то делаем не так, да? — Нам необязательно говорить, ты же знаешь, Шерлок? — мягкая улыбка и серьёзные глаза Джона не только подбадривали, но и вынуждали стать искреннее. — Но я хочу, — короткая пауза и прыжок веры, пока его блоггер смотрел на него с плохо скрываемым восхищением. — Ты ведь хочешь не совсем этого. Не отвечай, я сам пойму, — Шерлок не поднял ладони в обычном жесте, но глаза привычно бегали по телу, «читая» и раскрывая всю суть настолько, что даже обнажённый, Джон смущённо прикрыл глаза, не в силах выдержать лавину чувств. — Я тебе нравлюсь, ты хочешь меня. Возможно, ты хочешь и впредь быть в отношениях только со мной. Но… — склонённая на бок голова и прищур светлых глаз. — Но ты скрываешь от меня что-то, что, по твоему мнению, может оттолкнуть меня. Ты дорожишь мной, — Шерлок удивлён и счастлив, поэтому не заметил, как губы растянулись в улыбке, выдавая его эмоции. — Что же ты хочешь? Возбуждение и азарт теперь были иного толка. Холмс поднялся, а затем забрался на Джона, который всё так же обездвижен ремнями. Эрекция немного мешала думать, но не настолько, чтобы отказаться от расследования. Склоняясь ближе к лицу Ватсону, детектив расположил руки по обе стороны от головы, почти целуя и вдыхая тот воздух, который выдыхал Джон. Тот неосознанно выгибался, стремясь стать ближе, и нервно облизывал губы, потому что ничто больше не был способен сделать. И хотя ноги были свободны, это не значило, что Ватсон мог совершить даже одно движение. — Это неважно, — тихо пробормотал Джон, надеясь обойти эту тему. — Нет, это очень важно, и я пойму… О. Джон? Нет, сейчас Ватсон ничто не скажет. Да они никогда и не говорят о своих отношениях. А ещё, внезапно понял Шерлок, Джон слишком ценит его, поэтому согласен на всё, что Холмс только захочет. Но он не всегда знает, что именно хочет! Эту проблему было необходимо решить быстро и аккуратно. Невозможно. То, чем обычно и занимается Шерлок Холмс. Было только несколько возможных вариантов, и лишь один предполагал подобную реакцию Джона. И если он был прав, то Ватсон странный, необычный, потрясающий, сумасшедший, столь похожий на Шерлока, что поневоле начинаешь верить в судьбу. Равномерно покрывая лёгкими поцелуями лицо Джона, он говорил, почти задыхаясь от нежности: — Тебе нравится моё доминирование. Оно возбуждает тебя. Ты достаточно привлекателен, чтобы найти партнёра, который опытен в этих особых отношениях, но тебе никогда этого не удавалось. А потом были женщины, много женщин. И всё без толку. Потому что тебе мало женской обходительности и много напористости мужчин. Ты мечтаешь о порядке и ласке. Ты жаждешь этого, но готов отказаться от половины, только чтобы быть со мной. Но, Джон… Тебе не нужно отказываться. Шерлок мягко рассмеялся, приникая ко рту Ватсона, но не набросился на него, а бережно обвёл языком сначала верхнюю губу Джона, а затем — многострадальную нижнюю, к которой питал весьма нежные чувства. Ремни трещали от тех усилий, которые Джон прилагал, чтобы стать ближе к детективу, но тот знал, что Ватсон хотел оставаться связанным. Шерлок мучал его медленной пыткой, прикасаясь к губам осторожно, а иногда почти невесомо. Они были соединены только ртами, и это сосредоточило ощущения и сделало кожу сверхчувствительной. Но Шерлоку нужно было сказать, иначе он бы умер. — Я люблю тебя, — и снова поцеловал губы, которые были не в силах сдержать ликующую улыбку, а их хозяин — радостного вздоха, что сопровождался практически всхлипом. Это лучший ответ.