Сон в летнюю ночь

Когда Махиро открыл дверь библиотеки в поместье Фува, он обнаружил Йошино там же, где тот имел обыкновение проводить свободные часы – на искусственно расширенном подоконнике центрального окна комнаты. Родители Махиро в прошлом приложили изрядно усилий, чтобы всё в поместье выглядело поистине грандиозным. Библиотека, располагающаяся на первом этаже, не была исключением, а благодаря высоким окнам в эркере и без того огромный зал становился еще больше. Выступающая наружу часть фасада находилась прямо напротив входа в помещение, пространство между тремя соединенными под углом окнами было объединено общим широким подоконником или, как его называл Махиро, «лежаком для ботанов». Когда Йошино оказался в библиотеке Фува впервые, то заметил, что лучшего места для чтения не найти, и с тех пор стал устраиваться с книгами или учебниками только на «лежаке для ботанов», заодно имея, таким образом, прекрасный обзор всего зала. Вот и сейчас Йошино, как обычно, расположился на своем излюбленном месте с одним из томиков сочинений Шекспира и, судя по незажженным светильникам, находился здесь с самого утра. Махиро невольно залюбовался представшей перед ним картиной. Йошино сидел, прислонившись к оконному стеклу спиной и подогнув под себя одну босую ногу. Казалось, что он заснул за чтением, слегка склонив голову набок. Легкий вечерний ветер, прорывающийся сквозь приоткрытые соседние окна зала, осторожно листал страницы раскрытой книги, выскользнувшей из расслабленной руки и теперь покоящейся на коленях. Верхние пуговицы свободной рубашки были расстегнуты, открывая слишком изящные для парня ключицы, воротник слегка трепетал, движимый воздушными потоками. Холодный лунный свет, струящийся сквозь стекло, окрашивал и без того бледную кожу Йошино в молочный цвет, делая его похожим на фарфоровую куклу – такую же хрупкую и такую же прекрасную. Но этот свет был столь же мягок, как и безжалостен, открывая ужасные детали, разбивающие сказочное наваждение и обнажающие жестокую реальность. На некогда белоснежной рубашке расплылось темно-красное пятно, вертикальной полосой проходящее по линии пуговиц от середины груди до самого низа. Такими же темными пятнами были покрыты несколько страниц любимой «Бури» Йошино и верхняя часть светлых брюк, тем же цветом были окрашены подоконник и пол перед ним. Алые брызги покрывали оконное стекло за спиной парня странным узором, похожим на крылья бабочки. Махиро попытался сделать шаг вперед, но казалось, всё тело вдруг резко решило объявить ему бойкот: ноги отказывались повиноваться, а побелевшие пальцы правой руки судорожно схватили дверную ручку, словно последнюю надежду на то, что случившееся – неправда. Махиро стоял, расширившимися глазами вглядываясь в безмятежное лицо друга, и видел, как на нем постепенно проступает другой образ – образ длинноволосой девушки, трагично погибшей в этом же поместье год назад. – Не может… быть… Махиро слышал чей-то хриплый шепот, не осознавая, что этот голос принадлежит ему самому. С трудом разжав пальцы, вцепившиеся в дверь, парень предпринял новую попытку сдвинуться с места, но сразу же потерял равновесие, упав на колени. – Йошино… Но Йошино не ответил. Не поднял руки, чтобы поправить непослушную челку, растрепавшуюся от ветра, не открыл глаза, не усмехнулся, глядя на потрясенного друга и не сказал, что это всего лишь розыгрыш. Из последних сил Махиро заставил себя подняться и, с трудом переставляя дрожащие ноги, медленно двинулся вперед, к эркеру, не сводя взгляда с Йошино и распахнувшихся за его спиной жутких крыльев, подсвечиваемых безжалостной луной. От образовавшегося сквозняка где-то упало несколько легких книг, что-то разбилось, но парень не обращал на это внимания, все его мысли занимала сцена, развернувшаяся перед ним. Время, за которые Махиро преодолел расстояние от двери до окна, показалось ему вечностью. Вблизи металлический запах крови ощущался еще сильнее, заставляя сознание мутнеть, а ее алые следы словно светились, приковывая взгляд и не давая возможности отвести его. Махиро медленно поднял руку и подрагивающими пальцами коснулся щеки парня перед собой. Такая же холодная и безжизненная, как и у тех фарфоровых кукол, которых ему довелось видеть однажды в антикварной лавке. Плохо соображая, что он делает, Махиро обхватил тело друга и прижал к себе, не заметив соскользнувшую на пол книгу. Уловив еле заметное отражение в стекле, он увидел, что такой же вертикальный кровавый след виднеется и на задней части рубашки, а когда секундой позже коснулся того места пальцами, с ужасом осознал, что ранение сквозное. Этого оказалось достаточно для того, чтобы ноги Махиро снова подкосились, и он рухнул вниз, не выпуская из рук Йошино. Достаточно, чтобы отчаянный крик боли вырвался наружу. Фува Махиро плакал всего лишь раз в жизни: когда однажды, возвращаясь домой из школы, обнаружил в главном зале поместья бездыханное тело своей сводной сестры, Айки. Сейчас же он не находил в себе ни капли силы, чтобы сдержать душившие его рыдания. Он чувствовал, как горячие слезы застилают глаза, размывая видимость, а после скатываются вниз по щекам, падая на покрытую алыми разводами рубашку Йошино. Словно в трансе, он раскачивался вперед-назад, обнимая окровавленное тело друга, как будто надеясь таким образом снова вдохнуть в него жизнь. Шептал что-то бессвязное, прижавшись щекой к холодной коже, неосознанно поправлял растрепавшиеся и слипшиеся от крови волосы Йошино, чувствовал, что вот-вот задохнется от слез… И он видел их. Десятки, сотни, тысячи сверкающих мертвенно-голубым светом бабочек слетались в библиотеку через открытые окна, привлеченные запахом крови. Они были везде – на стеллажах с книгами, на мягких подушках кресел, на небольшом деревянном столике. Еще больше их было просто на полу и кружило в воздухе, некоторые из этих красивых насекомых осмеливались осесть на находящихся у окна двух парней, медленно покрывая их живой тканью. Но сквозь беспрестанно трепещущие крылья голубоватых бабочек отчетливее всего Махиро видел единственную темную, почти черную, – огромную кровавую бабочку на оконном стекле. Тихий шорох тонких крыльев заполнял комнату, просачивался вглубь головы, сводил с ума, настойчиво вытесняя не только все мысли, но и само сознание. Лениво шевелящиеся бабочки, добравшиеся до лица человека, безразлично роняли цветную пыльцу с крыльев на ресницы Махиро. Он попытался поднять руку и смахнуть мерзких тварей, почти полностью скрывших под собой лицо Йошино, но почувствовал, что его тело больше не принадлежит ему. «Гребаные бабочки… Черт… Я знал…» – пронеслось в ускользающем сознании парня, прежде чем его ослабевшие руки разжались, выпуская из своих объятий тело мертвого друга, и Махиро провалился в кишащую этими отвратительными насекомыми тьму.