Колыбель земли

Моим рукам как будто сотни лет. Их сила с каждым годом всё сильнее. Они держали автомат и хлеб, Держали руку друга, что слабеет. Они ему копали колыбель В земле, что отвоёвывали вместе. А в сердце глубоко въелась шрапнель. Он подарить хотел его невесте… Ты сердцу говорил: „Чего болишь? Мы скоро будем дома. Успокойся!“ Эх, Вить, ты на войне сгубил всю жизнь. За жизнь своей любви не беспокойся. Ты знаешь, ведь не плакала тогда… Стояла долго молча на коленях. Упала, как узнала про тебя. До самого конца во всё не веря. И руку положила на живот, Тихонько зашептала: „Мой сыночек“. Она родить должна была вот-вот… Ты умер, сжав в руке её платочек. Я помню, друг, как ты мне говорил: „Я на войну, как будто в ад досрочно“. Ты восхвалений ей так не любил, Ругался, как сапожник, помню точно: «Послушай, Миш! Посеяли же тьму Те самые, кто жаждал высшей власти. А сами не собрались на войну, Не пожалели людям всех напастей. Я в девятнадцать видел свою мать В огне сожжённого фашистами амбара. А как пришлось мне братика держать, Который рвался к ней и кричал: „Мама!“ Тогда понять-то толком не успел, Что сиротой и я, и брат остались. Фашисты жгли десятки деревень, Довольно и победно улыбались…» Мы, люди, так боимся быть людьми. Друг в друга, не смотря в глаза, стреляем. И совесть свою держим взаперти, И под своим же стягом умираем. Я знаю, Вить, ведь не жалела жизнь Тебя, меня, родную нашу землю. Я стар уже…Витяй, меня дождись И поделись со мною колыбелью…