Вторая попытка

- 1 – (сейчас) - Только вот отговаривать меня не надо! - Не буду, - слова даются с трудом. Чеканные, короткие. Кажется, один лишний слог – и зареву. - Да ладно, чего ты такая вся… Подумаешь, уезжаю. Вернусь же! Ты же меня ждать будешь? - Да. - Я тебе писать буду. Каждый день. И звонить, если получится. Ты, главное, дома сиди и жди звонка, хорошо? Не ходи никуда без надобности. А то на улице всякое… всякие… ну, лучше не высовываться, короче. Поняла? - Да. - А потом мы быстренько всех победим и я вернусь. Ну что за кислый вид? Неужели не веришь, что победим? - Да. - Что «да»? - Да, мы победим… В слове «победим» слишком много слогов. Непрошенные слёзы всё-таки прорываются наружу вместе с последними каплями самообладания. Я хватаю её за руку, сжимаю изо всех сил… У неё широкие запястья, не то что у меня. И плечи широкие. И душа широкая. Она всех хочет спасти и защитить. Не то, что я. Я эгоистка, наверное. Мне главное, чтоб она жила. А остальные пусть хоть заживо сгорают. Тем более, что заслужили. А что? Почему я их жалеть должна? Они меня не больно-то жалели, когда всё случилось. Дай волю – и сейчас на части разорвут, если узнают. - Не уходи… пожалуйста… - Слово «пожалуйста» тоже длинное. На середине я сбиваюсь на всхлип, но всё же продолжаю, - Ты обещала… что не бросишь… - Да не бросаю я тебя! Я же вернусь. Слышишь? Я вернусь! - Да… - Аньк, ну не реви ты. - Да… - Пожалуйста, не плачь, - она обнимает меня, прижимает к себе крепко-крепко, как никогда раньше. – Всё будет хорошо. Не плачь, а то опять голова болеть будет. Голова болит уже несколько часов, но я ей про это не скажу. Завтра в шесть утра поезд увезёт мою сестру на фронт. А вчера мне приснилось, как её убивают. Но про это я ей тоже не скажу.