Южный ветер

       «Это несправедливо», - думает Той, но мысль ленивая и в голове вертится, словно нехотя. Изматывающая жара сменилась ночной прохладой, хотя земля еще недостаточно остыла. Но они все равно разводят костер, потому что есть сырое мясо не хочется никому. Желудок бурчит, но голод сейчас далеко не на первом месте. Вернее, не этот голод.       Той сползает чуть ниже на расстеленном прямо на траве плаще и смотрит сквозь ресницы на склонившегося над огнем юношу. И опять думает о том, что в этом мире нет справедливости. Когда-то он молился богам, чтобы они ниспослали ему величайший дар для воина – живой меч. Но когда он его получил, ничего он так не хотел, кроме как вернуть время назад и попросить что-нибудь другое. И чтобы не видеть Ю никогда. На эту мысль сердце огрызается знакомой тупой болью, но Той ее привычно игнорирует.       - Ты слишком громко думаешь, - Ю придерживает волосы, чтобы те не опалило огнем. Черные пряди искрятся в неровном свете, и Той только вздыхает. Если Ю не может читать мысли, будучи человеком, то как только рукоять меча коснется ладони, Той снова станет для него открытой книгой. Такова природа живого меча – быть полностью связанным со своим владельцем до самой смерти или до дня, когда хозяин сам не освободит меч от клятвы верности. Для воина нет и никогда не будет вернее помощника, чем его меч, Ю не раз спасал ему жизнь в битвах и не только, но сам Той предпочел бы самое обычное оружие. Без души и возможности перевоплощаться в человека, когда в мече нет необходимости. Многие воины ему завидовали, многие хотели выкупить легендарный Южный Ветер, доставшийся Тойю чудом, но вряд ли кто из них догадывался, какое это наказание и наслаждение – быть рядом с Ю.       Все живые мечи хороши собой так или иначе, но фарфоровая красота Ю сводила с ума и пьянила не хуже самого забористого алкоголя, которое только можно было найти. Черная сталь и матово сияющие руны длинного тонкого лезвия превращалась в гибкую фигуру, черные кошачьи глаза, правильное, красивое лицо и волну искрящихся волос до лопаток. У Тойя не было никаких шансов.       - Тебе показалось, - Той с самым беззаботным видом крутит в пальцах травинку, не сводя взгляда с Ю. Тот улыбается уголком губ в ответ, и это как проклятая награда за хорошее поведение. Ю вообще почти никогда не улыбается и все время молчит. Он не знает усталости, он идеальный убийца, даже будучи человеком, а не мечом. Но за плечами у него сотня лет жизни, и Той – лишь песчинка на его пути искупления. Так говорят. И Той верит. Верит в легенду о том, что когда-то на свете жил маг, достаточно сильный и безумный, чтобы дать раскаявшимся преступникам еще один шанс. Связать их тела и души с куском железа, превратив в живые мечи, обладавшие своей волей и могущие выбрать себе хозяев, чтобы помогать им в добрых делах. Самое страшное наказание из всех возможных. Десятки лет одиночества и войны. Неудивительно, что некоторые мечи сходили с ума и обращались против своих хозяев. Впрочем, на самом деле, те просто слишком плохо с ними обращались?       - Той, - Ю поднимается гибко, плавно, переключая внимание задумавшегося Тойя на себя. Подходит, опускается рядом, касаясь руки. Сколько они вместе? Семь лет? А до сих пор бросает в дрожь от каждого взгляда, полуулыбки или такого вот касания. Они никогда не говорят об этом, но Ю знает, что чувствует к нему Той. Знает и молчит, а раз молчит, то все эти желания Тойя ему не нужны. И наверное, он прав. Для Ю человеческая жизнь – ничто. Привязываться к тому, кого могут завтра убить – не самая лучшая идея. Но сегодня для Тойя все не так. Может, встреча с демоном, чуть не лишившим его жизни, так повлияла, а может, он просто устал ждать и бояться. Или вспомнил, как тонко вскрикнул в руке меч, когда удар длинного когтя пришелся на лезвие.       - Все в порядке, - он улыбается открыто и, перехватывая руку Ю, тянется за своим заплечным мешком. – Тебя ранили, дай посмотреть.       Тот морщится так по-человечески, что Той заливается смехом, вызывая у Ю невольную улыбку. Он пытается отстраниться, но когда Той хочет, он может быть упрямым и сильным не только на поле боя. И Ю сдается. Разворачивается к нему спиной, убирает волосы, чуть спуская рубашку с плеча. Той ругается грязно и витиевато, мечтая воскресить демона и убить его снова, отрезая от него по кусочку. Даже если кожа Ю все так же совершенна, глубокая царапина, хоть и уже поджившая, все равно ее не красит.       В ответ на его ругательства Ю тихо смеется, и это настолько непривычно и прекрасно, что Той на миг замирает, а потом решается и прижимается губами к обнаженному плечу так, чтобы даже ненароком не задеть рану. Ю застывает, но не протестует, лишь оборачивается немного. Той обнимает его руками, всем собой, и это так хорошо, что он отчаянно стонет, чувствуя, как кровь бьет в виски, и голова начинает кружиться. Даже если сейчас он получит по морде, даже если Ю откажется ему служить… он не пожалеет. Потому что прохладная кожа под его ладонями наконец согревается. И дыхание Ю становится чуть более глубоким и частым.       А потом Ю разворачивается к нему лицом. И мысль о том, когда он все-таки успел напиться, если с утра не брал в рот ничего, кроме воды, становится последней связной. Он словно никогда никого не целовал до. Потому что он целует Ю так торопливо и неумело, что тому приходится на миг сжать его плечи, чтобы остановить и успокоить. Той отстраняется, смотрит в искрящиеся тьмой шалые глаза, а потом снова тянется вперед. Губы у Ю полные, но твердые и очень чувствительные. Той стонет в голос, не скрываясь, наслаждаясь их вкусом и ощущениями, от которых все сильнее кружится голова. Ю пускает его глубже в свой рот, и Той окончательно прощается с рассудком. Пальцы сводит словно судорогой, дыхание рваное и тяжелое, но заставить его отпустить сможет только смерть. Но Ю не против. Словно тот факт, что сегодня Той был на волосок от смерти, что-то сломал и в нем. И на ласки Тойя он отвечает пока неуверенно, но все же отвечает. Ну а когда нерешительность оставляет его – Тойя, как молнией пронзает вспышка ревности. Ибо кто-то же учил Ю так целоваться. Так, что выбивает дыхание напрочь, а тело сотрясает дрожь. Упоительно, голодно и болезненно-сладко. Пронзает и растворяется в удовольствии таком сильном, что с истерзанных губ срывается стон. Больше терпеть нет ни сил, ни желания. И Ю оказывается на расстеленном плаще раньше, чем успевает сделать вдох.       Той освобождает его от одежды быстро, но аккуратно, сам раздевается слишком торопливо, и пара пуговиц теряется в высокой траве. Звезды над головой смотрят на них равнодушно, отражаясь в глазах Ю, но Тойю все равно, что сейчас творится вокруг. Ю перед ним, в его руках. Покорный, отдающийся. Доверившийся.       Он прекрасен. Весь от кончиков волос. И Той говорит и говорит ему об этом, беспорядочно лаская обнаженное тело ладонями и покрывая горячими и жадными поцелуями. Ю фыркает, посмеивается и иногда срывается на глухой стон или короткий выдох, когда Той добирается до самых чувствительных мест его тела. Сейчас он живой, яркий, так непохожий на себя самого, что Тойю хочется, чтобы жизнь остановилась для них сейчас. А еще ему хочется, чтобы Ю кричал от удовольствия, шептал его имя и уснул в его руках.       Он не особо умел в некоторых делах, но с Ю получается все естественно и просто. И Ю забывается, разрумянивается от слишком откровенной ласки. Той мучает его губами, ртом, языком, каждый раз доводя до края и не давая шагнуть за него. Ю выгибается, открывается, разводя бедра в стороны, и Той больше не в силах держаться.       Заживляющая мазь – плохая замена маслу, но Ю, кажется, не против. Он бесстыден, жаден до ласк, но Той все равно ласкает его изнутри осторожно и неторопливо. Он знает, что Ю не привыкать терпеть боль, но он хочет доставить ему только удовольствие. И когда входит в податливое, обжигающее тело – чутко следит за каждым движением длинных острых ресниц. Но Ю не нравится его осторожность. И навстречу входящей в него плоти подается сам. Глухо вскрикивает и тут же расслабляется, впуская в себя глубже. Той чуть не воет от накрывшего удовольствия, но еще слишком рано.       Они двигаются быстро, жадно и рвано, на медленный и неторопливый ритм им обоим не хватает терпения. Они любят так, словно сражаются, расцвечивая кожу следами от губ, зубов и ногтей. Сильнее, резче, почти не выходя. Той двигается меж раскинутых бедер жесткими рывками, каждый раз ударяя с точностью, достойной звания лучшего мечника. Ю стонет мучительно-сладко, цепляется за плечи так, словно Той – единственное, что может удержать его в этой реальности. Но когда удовольствия становится слишком много – кричит громко, протяжно, делясь со всем миром своим наслаждением. До них доносится шорох крыльев потревоженных ночных птиц и далекий волчий вой, но они оба не слышат ничего, кроме сорванного дыхания друг друга. С тягучим протяжным стоном высвободившись глубоко в теле Ю, Той обнимает его, накрывая собой и пряча от ночного холода. Он счастлив и спешит об этом рассказать, вливая в прикрытое влажными волосами ухо яд признаний и нежную сопливую чепуху. Ю тихо смеется, обнимая его. Наверное, он тоже счастлив. И, наверное, это прощение, потому что совсем рядом с ним на траву вдруг падает знакомый черный меч. Сначала Той не понимает, а потом утыкается в шею Ю, пряча свое искаженное лицо и слезы. Его Ю в его руках. А легендарный Южный ветер отныне всего лишь кусок железа.