Приправь и правь

Он устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Вот и всё. Гокудера Хаято отныне был совершенно свободен. Точнее, его с потрохами продали Вонголе, но это было более чем хорошо. Это было чудесно. Последние дни были, пожалуй, самыми мозговыносящими за всю его жизнь. С утра и до поздней ночи он, затянутый бинтами и обколотый анальгетиками, вёл переговоры, спорил, доказывал, ругался, выслушивал… Обернись дело по другому, он бы, пожалуй, просто взорвал по крайней мере половину этих лощёных крючкотворов, несущих юридический бред, и сейчас был бы в международном розыске. Или, что более вероятно, уже мёртв. Если бы не Реборн. Гокудера в очередной раз убедился, что домашний учитель босса – поистине великий человек. Утром первого дня переговоров Реборн согнал всю Вонголу в палату Гокудеры и массово вправил им мозги. - Смотрите на это, как на ценный урок, жалкие недоумки, - его голос был полон презрения. – Мафия – это не только игры с оружием, но и игры с законом. И быть боссом – совсем не то, что быть вольным киллером. Вонгола должна отстоять этого тупицу не потому, что он представляет хоть какую-то ценность, а потому, что Вонголе так хочется. По местам, болваны! Тогда это прозвучало жестоко, но теперь было видно, насколько был прав Реборн-сан. Десятого перестала бить дрожь перед кабинетами самонадеянных адвокатов уже на второй день. Отвоёвывая своего Capo, он становился тем, кем всегда видел его Гокудера – сильным, спокойным, уверенным в себе Десятым Вонгола. Вечерами, правда, у Тсуны начинался отходняк – тогда девчонки и Нана тормошили его, кормили вкусняшками, рассказывали смешные глупости – и с каждым днём он приходил в себя всё быстрее. Они разок приходили и к Гокудере – вместе с головой-травой, смотревшимся рядом со стайкой девчонок всеобщим Большим Братом. Сбивчиво пожелали удачи, потом Хару, как самая храбрая, неловко сунула самодельный амулетик – на счастье. Бейсбольный придурок заявлялся каждый вечер, как часы – приносил написанные старательной Киоко под копирку конспекты, рассказывал никому не интересные школьные новости, ужинал вместе с ним – как будто дома есть нечего, балбес. Потом, пока Гокудера штудировал сборники законов, готовясь к новому дню – читал в соседнем кресле какой-нибудь тупой спортивный журнал, или вообще нагло дрых на диване. Но его присутствие странным образом успокаивало, натягивающиеся за день готовыми лопнуть струнами нервы ослабевали, и засыпал он всегда крепко – не ворочался всю ночь, как было бы раньше. Орегано отпросилась в универе, и теперь целыми днями безмолвно следовала за ними. В прямом смысле – её приставили телохранителем к Десятому. Для солидности, как сказал Реборн. Хотя, когда один из адвокатов в перерывах между смешиванием их с грязью полез зачем-то во внутренний карман, он оказался на полу быстрее, чем Гокудера успел рот раскрыть. Девушка коленями прижала руки здоровенного мужика к полу, а шпилька, скреплявшая строгую причёску, была направлена ему точно в горло. Паркер, который подскочивший Гокудера выудил из кармана орущего адвоката, стрелял отравленными иглами. Как она его вычислила… кажется, Орегано и сама не понимала. Но её, затянутую в маленькое чёрное платье, чулки и холодную улыбку, резко перестали воспринимать как секретутку, которую понятно зачем таскают за собой эти нелепые подростки. Другие телохранители теперь приглашали её выпить вечером – как равную. А она потом хладнокровно докладывала Реборну и Тсуне обо всём, что выболтали развязавшиеся от спиртного языки её крепких, но недалёких новых приятелей. Этим цинизмом она порой напоминала Гокудере Бьянки. Отношения с сестрой, кстати, заметно улучшились. Её, правда, не допускали на большинство совещаний, но Гокудера знал, что за кулисами Бьянки постоянно налаживает контакты с женами, дочерьми, любовницами этих солидных, дорого одетых мужиков. Такие же тайные переговоры вели все, кто имел хоть какое-то отношение к мафии – не только искренне переживающий за него Шамал или обладающий заметным влиянием Реборн, но даже Каваллоне, с которым они вроде и не общались почти. Даже, как подозревал Гокудера, Сквало. Во всяком случае, так сказала Орегано, когда Хаято, услышав в очередной раз сладкую Dicitencello Vuie, заглянул ей через плечо и увидел в телефоне очень красивую фотографию смеющегося капитана Варии. - Интересная у тебя фотка на телефоне… - задумчиво протянул он, когда Орегано, выходившая поговорить в коридор, вернулась в комнату. - Понравилась? – искоса глянула на него девушка. – Могу тебе на десктоп поставить. - Да ну тебя, - отмахнулся он. – В смысле Сквало же орёт всегда… - Не всегда, - он пролистала список абонентов до «С» и посмотрела на фото с неприятно царапнувшей Хаято нежностью. – Прайд милый парень… когда узнаешь его получше. - В смысле мы с ним соперники что ли? – обалдел Гокудера, уже мысленно считавший эту девушку своей собственностью – вот ещё чуть-чуть, и она будет полностью его. - Да он тебя и за человека-то не считает, - фыркнула Орегано. – Представляешь, каково ему было убеждать Сорвино выйти из альянса против Вонгола? - Так это он сделал? – Гокудера был по настоящему шокирован. – Не думал, что ради меня Девятый пойдёт на такое… - А он и не пошёл. Это я попросила Прайда, - Орегано посмотрела на Гокудеру с вызовом. - И чем расплачиваться будешь? – простодушно заглотил наживку тот. - Почему сразу я? Хотя… с тобой он переспать точно не согласится, можешь даже не мечтать. Какие ещё варианты предложишь? - Куда-то у нас не туда разговор зашёл, - пробормотал Гокудера, глядя в сторону. - Иногда, Хаято, твоя привычка обливать людей грязью меня просто убивает, - вздохнула она. – Невинные вещи типа ответных услуг Варии даже в голову не пришли, да? - И чем таким мы можем им помочь? – вопрос был вполне резонный. - Вот ты и подумай на досуге, ты же у нас Правая Рука босса.