Надежда

Мисс Ворон поежилась, поправляя накинутую на плечи шаль, и аккуратно, как истинная леди, сделала глоток терпкой ароматной жидкости из белоснежной фарфоровой чашки. Кроме нее за столом расположились еще пять человек, все женщины, которые тоже делали вид, что целиком поглощены церемонией традиционного вечернего чаепития. Однако их внешнее спокойствие и раскованность вряд ли кого-либо смогли бы обмануть. Чуть сильнее положенного напряженные спины, чуть более обыкновенного серьезные лица, нетерпеливые взгляды - все это даже стороннему наблюдателю подсказало бы, что он присутствует не на светском вечере, а на собрании. Тем более это было понятно собравшимся женщинам, пока еще соблюдавшим приличия, но с нетерпением, ожидавшим начала важного разговора. Наконец, одна из них, самая старшая, не выдержала: - Милые дамы, ни для кого не секрет, что мы, избранные в Комитет по… Все знают, по какому поводу, собрались здесь, чтобы выслушать нашу многоуважаемую мисс Ворон, недавно вернувшуюся из путешествия и утверждающую, что ей повстречалось нечто, способное помочь нам в нашем деле. Пожилая леди окинула взглядом собравшихся, убедившись, что все присутствующие поняли - можно больше не притворяться, скрывая интерес к истинной причине встречи. Мисс Ворон снова поежилась, на этот раз не от сквозняка, а от пристальных взглядов подруг. Она не могла винить их за ту бесцеремонность, с которой всегда такие чопорные леди уставились на нее сейчас: слишком важна проблема, решить которую собравшиеся пытались вот уже несколько лет. Все эти женщины были имбринами, добровольно возложившими на свои плечи заботу о детях, странных детях. Детях, обладающих необычными способностями, отвергаемых обществом типичных обывателей, с подозрением, даже страхом относящихся ко всему, что кажется им ненормальным. Детях, с некоторых пор ставших мишенью для беспринципных "охотников за бессмертием". Впрочем, встреча с этими людьми и имбринам не сулила ничего хорошего. Одним словом, чтобы не быть изгоем или, того хуже, не стать "кормом для пустот" и "объектом для опытов", нужно было надежное убежище. Поисками именно такого убежища в последнее время и занимались имбрины. Потому и смотрели они сейчас на одну из них с надеждой. Откашлявшись, гвоздь программы с мелодичным звоном поставила чашку на блюдце, а блюдце - на стол. Мысленно она неоднократно репетировала свой монолог, но когда пришла пора реального рассказа, ей все же потребовалась пара минут, чтобы собраться с мыслями. - Поскольку всех нас интересуют совершенно конкретные вещи, - наконец, начала мисс Ворон. - Я опущу те детали путешествия, что не связаны с целью, которую мы стремимся достичь. В частности, не буду вдаваться в подробности о маршруте поездки. Да и географическое расположение места, о котором пойдет рассказ, не суть важно… - А что же важно? - поинтересовалась шатенка средних лет в пенсне. - Что важно? - взгляд мисс Ворон стал рассредоточенным, будто в мгновение перенеслась она за сотни миль от уютной гостиной и смотрела сейчас не на внушительную викторианскую мебель и веджвудский фарфор, а на что-то совсем другое. - А вот что… …Это было, по меньшей мере, неправильно. Я хотела бы сказать – странно, но, объективно, в своей жизни видела слишком мало для подобных заявлений. И все же даже мне, впервые увидевшей это, было ясно, что либо деревья не должны быть таким высокими, старыми, либо руины – такими свежими. Вообще создавалось впечатление, что город жил своей жизнью, а лес около него - своей. Никогда я не видела такой четкой границы между поселением и окраиной. Обычно цивилизация неохотно уступает свои позиции, точно морской прибой размывая границы прибрежной полосы, все дальше и дальше устремляя "волны" дорог и зданий. Там же почти сразу начиналась стена вздымающихся ввысь деревьев с раскидистыми кронами, не пропускающими солнечных лучей, поэтому самым светлым местом была тропа, продолжающая вымощенную городскую дорогу, и несколько полян. Вот они-то и придавали всему этому налет неправильности. С одной стороны, нет ничего удивительного, когда в лесной глуши натыкаешься на небольшое озеро с устало "прикорнувшей" у берега старой лодкой, лагерь дровосеков с кострищем, палатками и добротной времянкой, усыпанный цветами луг с пугалом, даже если он неожиданно пересечен взявшимися ниоткуда и пропадающими никуда столбами. Даже старое кладбище с натягом не выглядит неожиданной находкой, всяко бывает. А вот заброшенные детская площадка и открытая сцена летнего театра… Их никак не ожидаешь встретить в лесной глуши, особенно если ничего не намекает на наличие некогда обитаемых мест в этом районе. Исходя из этого наблюдения, странно смотрелось среди деревьев и множество случайно разбросанных одиночных предметов, которые так же не очень-то вяжутся с безмятежным лесным пейзажем: старая ванна, инвалидное кресло, корзина из супермаркета, веревка с бельем, работоспособный телевизор с разбитым экраном… Но неожиданней всего было обнаружить в лесной глуши хижину, хозяйка которой - немощная, больная старуха - одиноко доживала свой век в ожидании внучек, с настойчивой периодичностью приходящих ее проведать. Несколько раз я видела неторопливо бредущих по тропе девочек. А позже нашла и их домик на окраине города, где они жили вшестером. Именно эти шесть девочек, их бабушка и… лесная тропа оказались тем, что, возможно, мы так долго искали… - Неужели, дорогая, вы предлагаете нам укрыться в этом странном лесу? Неужели он сможет обеспечить нам и нашим подопечным требуемый уровень безопасности только потому, что напичкан чем-то, кажущимся чудным стороннему наблюдателю? - самая пожилая леди разочарованно поджала губы, глядя на рассказчицу. - Конечно, нет, мисс Зорянка, - покачала головой мисс Ворон. - Я просто пытаюсь объяснить, если это вообще возможно, почему задержалась в том месте, захотела узнать о нем побольше… Оказавшись там, я почувствовала себя как-то странно… Что-то отличало это место от остального мира. - Что же? - Терпение, дамы! Всему свое время. …Итак, девочек было шесть. Шесть сестер возрастом от девяти до девятнадцати лет, живущих на окраине города под присмотром матери, о которой девочки говорят, но мне так и не довелось ее не только увидеть, но и услышать. Все обязанности, обычно выполняемые матерью, целиком лежали на плечах старшей сестры - Скарлет, умело управляющейся не только с хозяйством, но и любвеобильностью Кармен, депрессивностью Руби, активностью Джинджер, мечтательностью Роуз и жизнерадостностью Робин. Как ей это удавалось, я не знаю, но, принимая посильную помощь от сестер, она никогда не настаивала на ней, справляясь собственными силами. Единственной обязанностью, беспрекословно выполняемой сестрами поочередно, были ежедневные прогулки к хижине больной бабушки, о которой я уже упоминала. В тот день, когда я без задней мысли вошла в оформленную в кроваво-красных тонах гостиную с тривиальной просьбой, которую может позволить себе незнакомка, постучавшаяся в чей-то дом, уж и не помню какой, как раз была очередь Скарлет отнести старухе нехитрый провиант. Но мы, неожиданно разговорившись, так мило беседовали с ней о музыке, что я попросила одну из младших сестер подменить старшую, без задней мысли указав на Роуз… Сестры посмотрели на меня так, будто бы я – сама смерть. Теперь-то я знаю, что так и было. Тогда же мне просто захотелось заткнуть уши и зажмуриться, чтобы не слышать мгновенно наступившей мертвой тишины и не видеть обреченно-укоризненных взглядов. Но через пару секунд все вновь вернулось на круги своя, а "избранная" Роуз приступила к сборам так спокойно, будто ей предстояла обычная развлекательная прогулка. Я тоже полагала, что так оно и будет, потому и испытала настоящий шок, когда отвлекшаяся на телефонный звонок Скарлет вернулась с известием, что Роуз утонула… - Бог ты мой! - одна из дам побледнела, схватившись за сердце. - Теперь я тем более ничего не понимаю. Вы уверены, что пережитый ужас, милочка, который вы и нас заставляете переживать, в конце концов, приведет к решению нашей проблемы? - Ужас, - задумчиво протянула мисс Ворон. - Как точно вы подобрали определение моему состоянию, мисс Сапсан. Хотя, наверное, ничего другого в голову и не может прийти… …Ужас. Именно его я испытала, увидев мертвенно-бледное с налипшими мокрыми прядями черных как смоль волос лицо утопленницы, принесенной из лесу соседями. К тому моменту я уже покинула дом пораженных известием девочек и наблюдала за происходящим из толпы зевак, там же я подслушала, что малышка, всегда отличавшаяся присущей мечтателям рассеянностью, сошла с тропы в лес, добрела до озера и решила покататься на лодке, не заметив, что та сильно прохудилась, и, по-видимому, забыв, что плавать-то она не умеет. Но еще больший ужас я испытала на следующий день, когда, оказавшись неподалеку, заметила живую и невредимую Роуз, как ни в чем не бывало вместе с остальными сестрами прощально машущую вслед удаляющейся по лесной тропе Скарлет. Тогда-то я и убедилась окончательно, что вокруг творится что-то странное. Несколько дней я в своем орнитологическом облике летала по лесу, пытаясь понять, что же все-таки происходит. Пару раз девочки меня чуть не поймали, но это такие мелочи по сравнению с тем, что мне довелось увидеть. Поверьте, утопленница-Роуз больше не была самым страшным моим кошмаром. Изнасилованная и убитая Руби, растерзанная волками Робин, повешенная Скарлет, задушенная обрывком колючей проволоки Джинджер, зарубленная Кармен - я даже не знаю, что и выбрать на роль нового лидера. Но страшнее всего было каждое следующее утро видеть жестоко убитую вчера снова живой, провожающей такую же недавно убитую и воскресшую сестру или уходящей по тропе в лес навстречу неизбежной смерти, для каждой девочки своей. Роуз всегда тонула, Скарлет - вешалась, Руби - насиловали, и так далее. Каждая из сестер сворачивала с тропы, каждая бродила там, где ей того хотелось, но трагическая развязка настигала ее в определенном месте, и нигде более. Я уже и не скажу, сколько дней мне потребовалось, чтобы понять это и то, что девочки помнили все, что с ними происходило, тем и объяснялись их направленные на меня взгляды, даже могли немного влиять на события, добравшись до дома бабушки и оставшись в живых. Для этого просто нужно было не сходить с тропы. При таком исходе не понятно, что заставляло девочек сходить с тропы и искать встречи с убийцей, мне хотелось бы это узнать, но, как понимаете, передо мной стояла куда более важная задача. А вот соседи, я не сразу это заметила, каждый раз как бы проживали один и тот же день. Одни и те же люди совершали одни и те же поступки, говорили одни и те же слова, независимо от того, чье застывшее тело им приходилось доставлять. И так изо дня в день. Постепенно я поймала себя на мысли, что начинаю воспринимать действительность, как девочки - с обреченным спокойствием, точно пациент, принимающий прописанные врачом неприятные процедуры, болезненные, повторяющиеся с установленной периодичностью, ставшие привычными. И как только я несколько отстранилась от эмоциональной стороны происходящего, мое сознание сразу же задало несколько вопросов, ответы на которые было бы неплохо получить. Признаюсь, тогда мной руководило всего лишь обычное любопытство, но я рада, что рискнула его удовлетворить. На какие же вопросы я хотела найти ответы? О, их было великое множество! Но все они сводились к "Где я?", "Кто это создал?" и "Как я сюда попала?". Ни девочки, ни участвующие в "представлении" соседи не смогли дать ответ ни на один из моих вопросов, спрашивала ли я их завуалированно или в лоб. При этом девочки хотя бы понимали, что я имею в виду. Остальные вообще не представляли, о чем идет речь. Создавалось впечатление, что они как бы находятся параллельно в двух мирах: обыкновенном, где все привычно, где есть "вчера", "сегодня", "завтра", и кем-то придуманном, где только "сегодня", "сегодня" каждый день. И рычажком переключения между этими двумя режимами является Тропа. - У кого же вы получили ответы на свои вопросы, милочка? - вновь уточнила самая старшая имбрина. - Кто смог объяснить вам столь загадочное явление, если те, кого вы спрашивали, ничем не могли помочь? - Вы же знаете, леди, - в ответ мисс Ворон обратилась ко всем присутствующим, - ничего никогда не происходит просто так, всегда есть тот, кто в курсе. И если бы мой разум не был затуманен столь жуткими впечатлениями и чрезмерными размышлениями, я быстрее нашла бы выход из сложившейся ситуации. Достаточно было вспомнить о том единственном действующем лице, с которым я до сих пор так и не удосужилась поговорить… Бабушка девочек, действительно, была очень слаба. Что за болезнь подточила ее здоровье, не знаю, но без поддержки внучек она не протянула бы и недели. Поэтому, думаю, вы не удивитесь, что первым моим чувством было недоумение: что заставляет старуху ежедневно подвергать опасности внучек, вместо того, чтобы покинуть негостеприимный лес, перебравшись в их домик на окраине. Задавать вопросы сразу в лоб? Это было бы не вежливо, но выбора у меня не было. И как же глупо я себя почувствовала в тот момент… Уж не знаю, почему. Однако то, что я услышала, оказалось важнее всех испытываемых чувств. - Я знала, что когда-нибудь кто-то придет и спросит меня о том, что здесь происходит, - проговорила старуха так тихо и медленно, что я испугалась, как бы разговор со мной не добил ее окончательно. – Я расскажу все, но если вы никогда не теряли что-нибудь по-настоящему дорогое, вы не поймете меня… Много лет назад, я еще не была такой больной и старой, судьба за что-то прогневалась на нашу семью и в одну неделю лишила меня всего: шести внучек, каждая из которых нашла свою смерть в лесу, и дочери, чей рассудок не выдержал потери. Не передать, что я тогда почувствовала. Я будто тоже умерла, хоть и продолжала жить. Я возненавидела этот лес, да что там, этот мир! И я денно и нощно твердила, что готова пожертвовать всем, лишь бы только вернуть все обратно. И видимо, кто-то меня услышал… Мисс Ворон внезапно замолчала и окинула взглядом напряженно уставившихся на нее имбрин. Никогда еще она не видела, чтобы подруги так ждали продолжения истории, точно понимали важность момента, значимость информации, которую донесет сейчас до них рассказчица. Мисс Ворон набрала воздуха в грудь: - Дальше я опущу ряд мистических подробностей и объяснений, коим, если хорошо подумать, можно найти вполне научное объяснение, - с некой особой торжественностью продолжила она, – это займет слишком много времени. Для начала перескажу идею вкратце: если выбрать объект, продолжительное время сохраняющий постоянное местоположение в пространстве, и закрепить на нем постоянное местоположение во времени, то получится временная петля, попавшие в которую день за днем будут проживать один и тот же временной период, все помня, но не меняясь внешне годами. Увы, сил старухи хватило только, чтобы вернуть внучек, дочь ее закончила дни в психиатрической клинике вне созданного ею мира. За основу женщина взяла Тропу, ставшую невольной виновницей гибели девочек – именно с нее они сошли, привлеченные чем-то, приведшим их к гибели, и привязала к ней шесть ключевых точек, места смерти внучек вместе с виновными в этих смертях. Видели бы вы их! Воистину, они мало уступают «пустотам», хоть и имеют подчас вполне человеческие, как пианист, парень и дровосек, и безобидные, как девочка и облако, облики. Даже волк-оборотень не так страшен, как забавен. Но я отвлеклась… Так вот! Не могу сказать, что нам нужно именно это, да и вряд ли у нас получится сплести такой сложный узор, но принять эту идею за основу мы можем. Мы можем создать простую временную петлю, попасть в которую сможет только знающий, и, следовательно, мы будем застрахованы от случайного проникновения. В ее рамках мы будем постоянно проживать один и тот же день, в то время как остальной мир будет спокойно существовать дальше. Сообщаться с ним, в случае необходимости, разумеется, мы будем через "узел", на роль которого выберем нечто, способное сохранить стационарность в течение многих десятилетий. Искреннее желание сохранить жизнь своим близким. Мало, кто способен сравниться с птицами в стремлении защитить своих птенцов. Мы - имбрины. У нас должно получиться! - Кажется, я знаю несколько мест, которые мы могли бы использовать! - воскликнула мисс Сапсан. - Почему бы нам немедленно не попробовать? В миг чопорные имбрины перестали быть таковыми, загалдев, точно стайка их птичьих воплощений. Им, безусловно, было, что обсудить, и это продолжалось бы бесконечно долго, если бы старшая не призвала их к порядку. - Мы обязательно попробуем, - сказала она. - Но завтра, когда соберемся все, а не только избранные в Комитет. Ибо всем присутствующим известно, что утро вечера мудренее. Сейчас же рекомендую всем как следует отдохнуть. Завтра нам понадобится много сил. Она первая поднялась со стула, и соратницы последовали ее примеру. Когда гостиная опустела, старшая имбрина, подошла к окну и задумчиво посмотрела на ночное небо. Сколько раз они вот так собирались, беседовали и расходились молча, погруженные в невеселые раздумья? Как давно женщины не расставались столь оживленно перешептываясь, надеясь на лучшее? А разница - всего лишь одно слово: надежда. Надежда.