Спокойной ночи, Томми.

Тишина и покой. Все спят, изредка бормоча что-то во сне и похрапывая. А Томасу не спится. Томас широко раскрывал глаза в темноту, пытаясь разглядеть каждую звезду по отдельности и все звёзды вместе. Томас пялился на костёр, загадочно мерцающий где-то вдали. Томас думал о еде, вызывая неприятную боль и дрожь в желудке. Томас думал о будущем и жалел себя. Томас занимался чем угодно, только не спал. Далёкие завывания гриверов в Лабиринте уже настолько приелись, что даже не вызывали никакой реакции. Но в эту ночь они звучали как-то особенно жутко и протяжно, отчего в венах застывала кровь. Томасу хотелось броситься к кому-нибудь в мягкие, заботливые объятья, хотелось зарыдать от отчаяния и страха перед новым миром, как девчонка, как грёбаная девчонка. Но он не имел права, особенно здесь. Парень закрыл глаза. Порыв лёгкого ветра отозвался на теле прохладной дрожью. Несмотря на мысли, быстро проносящиеся в голове, Томас услышал тихие шаги. - Томми, - прозвучал вкрадчивый голос, который Томас мог бы узнать всегда и везде. Брюнет вздрогнул и открыл глаза. Над ним чернел тощий силуэт, загораживая ночное небо, освещённое сияющими созвездиями. - Томми, не спится? - Если бы спалось, уже давно бы дрых без задних ног. А ты какого гривера тут делаешь? - Всего лишь хотел проверить, как ты тут. - С чего такая забота? Ньют как бы нечаянно положил руку Томасу на грудь. Гамак качнулся, грозя упасть. - А мне кто-то запрещает? Блондин резко наклонился. Впервые Томас чувствовал его так близко. - Единственное, что я могу запретить тебе - это чтобы ты был так же близко к ещё кому-нибудь, кроме меня, - выдохнул брюнет и тут же спохватился, что сказал это вслух. Прерывистое дыхание приятно ласкало скулы Томаса. Ньют подался вперёд, и мимолётное касание его губ царапнуло щеку бегуна. Томас, не выдержав напряжения, притянул к себе лицо блондина и посмотрел прямо ему в глаза. В эти восхитительные глаза, в которых он был влюблён с самого первого дня в Глэйде, которые своим хитрым прищуром манили и утаскивали его куда-то в глубины души и сознания. Лицо Ньюта почти полностью осветилось огнём фонаря, и теперь Томас мог разглядеть любую малейшую деталь его лица, его идеального лица. Блондин усмехнулся. - Ну, чего же ты ждёшь? Ты же так долго ждал этого момента. Ньют был прав. Бегун жадно, сладостно впился в такие знакомые тёплые губы, через поцелуй почувствовав улыбку. Ведь он знал, знал и молчал, выжидая первого шага от Томаса, хотя хотел этого не меньше самого Томми. Его Томми. Ньют оторвался от губ Томаса, не скрывая улыбки и будто дразня брюнета. Тот, задыхаясь от безумного восторга, дышал коротко и прерывисто, не веря в происходящее. Он ожидал сейчас чего угодно - того, что Ньют сдавленно засмеётся, поиздевается над ним, уйдёт. Но произошло то, чего Томас не ожидал точно. Куратор положил голову на грудь бегуна и закрыл лицо руками. -Томми, - прошептал он, - я люблю тебя. Возможно, ты помогал им, но мне плевать. Томми, ты делал множество безумных, глупых поступков, но я не переставал любить тебя. Томми, ты даже не представляешь, как мне было тяжело делать вид, что я к тебе ровно дышу. Томми, я любил тебя и люблю таким, какой ты есть. Я люблю тебя. Сердце Томаса грозилось прорвать грудную клетку и выскочить из груди. Ньют поднял голову. -Спокойной ночи, Томми. Лёгкая, странная улыбка озарила лицо блондина, и он скользнул в темноту, оставшись лишь тёмным тощим силуэтом.