Чертовы тройняшки

— Женюсь. С таким заявлением донельзя мрачный Эйнар влетел в гостиную одним дождливым зимним днем, заставив отпрянуть Эвана и Эдара друг от друга и непонимающе на него воззриться. — Я говорю — женюсь! — повторил скрипач. — И кто та несчастная… кхм… счастливая невеста? — поинтересовался Эван, бросив взгляд на недоуменно пожавшего плечами Эда. Тот ничего ни о каких увлечениях младшего близнеца в последние три месяца — после громкого «разрыва» с Мэттом Дорейном — не слышал и не знал. — Может, невесты и нет? — предположил Эван. — Просто очередной творческий застой? — Идиоты, — Эйнар швырнул в них какими-то открытками, развернулся и умчался наверх. Открытки при ближайшем рассмотрении оказались приглашениями на торжество бракосочетания Эйнара Филлипса и Илоны Марченковой. — О, вот как, — глубокомысленно протянул Эдар, прочтя имя невесты. — Тебе это о чем-то говорит? — Эван разглядывал открытку. — Еще как говорит. Илона Андерс, ну, или Марченкова, агент нашего братца. — Все-таки она его охмурила…, а что он тогда такой нервный? — Ну, я посмотрю на тебя, каким ты перед свадьбой будешь, — за легким смешком скрывалась бездна отчаяния. — Перед какой свадьбой? — удивился Эван. — У меня тоже свадьба, а я и не знаю? — Когда-нибудь будет. Родители не оставят в покое, правда, я удивлен, что до сих пор еще не проели тебе плешь насчет того, как они хотят внуков. — Что за чушь? Какая свадьба, — отмахнулся Эван. — А за внуков у нас будет отвечать наш скрипач. — А ты так и останешься свободным и очень строптивым холостяком? — Эдар смотрел искоса, чуть хмурил брови. — Я несвободен, но ты прав — весьма строптив. — Хм? Ответ требовал пояснения, этого требовал Эдар, вгоняя старшего в краску. Эван не привык говорить о себе и своих чувствах. — Что именно тебя так озадачивает? — Эван предпочел смотреть в стену, а не на брата. — Твои слова, Эви. Ты… несвободен? — отчаяние и глухая тоска среднего близнеца стали еще более явными, почти осязаемыми. Кто бы мог подумать, что Эдар, их прекрасный, самоуверенный, солнечный брат окажется настолько неуверенным в том, что касалось его самого. — Да. Я занят. Тобой, — Эван умудрился даже не слишком сильно залиться краской при этих словах. Эд растерянно улыбнулся, побледнел и схватился за грудь, шаря враз ставшими непослушными пальцами по нагрудному карману. — Эдар! — старший тут же подскочил и бросился к нему, набирая телефон врача. Вниз слетел Эйнар, услышав этот вопль, почти швырнул скрипку в кресло. Помог Эдару выщелкнуть таблетку, но привычное лекарство почему-то не помогало, боль не стихала, принося какую-то мерзкую полуобморочную слабость. Медики примчались быстро, хотя Эвану все равно казалось, что время тянется нестерпимо долго. Эдара увезли в клинику, с ним пришлось ехать Эйнару, так как сообщить родителям о том, что среднему из близнецов стало хуже, нормально смог бы только Эван, как самый здравомыслящий сейчас изо всех братьев. Ему даже удалось сделать это как-то так, что обошлось без повторного вызова медиков. Но в клинику все наличные Филиппсы явились в полном составе. — В реанимации, — с порога завернул их доктор. - Нет, нельзя, да, не пущу. Мы делаем все возможное. — Но что с ним вообще такое? — уточнил Эван. — Порок сердца плюс дистрофия миокарда — если вам это о чем-то говорит. Ваш брат только что пережил свой четвертый инфаркт. — И насколько это опасно? — В его состоянии — очень опасно. Пока еще не смертельно, но близко к тому. Поэтому я не пущу к нему никого — пациента категорически нельзя волновать. Оставаться при таком раскладе в больнице смысла не было, так что все предпочли разъехаться. Эйнар отправился с родителями, Эван отговорился работой. Ни на какую работу он не поехал, заперся в кабинете наедине с невеселыми мыслями. Пересадка сердца для Эдара по очереди еще не подошла, кому звонить, что делать? А если его сердце все-таки не выдержит… Четвертый инфаркт. Как вообще могло получиться, что двое из близнецов здоровы, а у третьего такие проблемы? И что делать Эвану, если его любимый человек умрет? Хотелось напиться, или еще как-то забыться. Но он не слишком любил алкоголь, да и понимал, что это забытье будет временным, а после него все станет еще хуже. После отпуска он с пристрастием допросил родителей. И выяснил, что порок сердца у Эдара врачи обнаружили в семнадцать лет, списали его на нарушения в гормональном балансе и развитии сердца вследствие этого. С того времени Эдар жил со знанием, что в любой момент может умереть. «Почему вы молчали?», — хотелось проорать на весь дом, но Эван промолчал. Ничем бы это знание не помогло. Или помогло? Он бы раньше договорился с лучшими врачами мира, у него было восемь лет на налаживание связей. Теперь оставалось только сесть за компьютер, самому себе представляясь пауком в паутине, и дергать, исступленно и яростно, за нужные нити. Масахиро Аято, Токио. Жюстен Вильери, Париж. Энтони Рочестер, Лондон. Андрей Вершинин, Москва. Они все обещали надавить на нужные педали, запустить свои собственные связи. Но требовалась полная медицинская карта Эдара для окончательного вердикта. Этим он и занялся, прекрасно зная, как ненавидят врачи, когда родственники пациентов пытаются найти что-то лучшее, будь то лекарства, услуги или специалисты. Но ему было плевать. Его брат получит все самое лучшее, то, что спасет ему жизнь. Удалось обойтись без скандала с лечащим врачом Эдара и снять копию с его медкарты. Пухлой такой от всевозможных анализов, и кардиограмм в ней было больше всего. И это действительно испугало, вот именно сейчас, держа в руках приговор брата, он понял: все серьезнее некуда. Один за другим отказывались врачи. Никто не хотел рисковать. По сути, его брата записали в смертники и оставили в покое, то есть, в очереди на пересадку, с тайной надеждой, что однажды машина с надписью «Emergency» успеет к остывающему телу, и никому не придется брать на свою совесть его смерть. — Я смогу… — сказал с экрана ноутбука седой врач. — И вы тоже. ЧТО? — Я сказал: я берусь за вашего брата. Говорил он с ужасным акцентом, в котором угадывались попытки поставить классический бритиш. Эван моргнул, читая имя врача: Данилов Илья Закха… Захарович. Это следовало еще научиться произносить. — Доктор Данилофф… — Можно по имени-отчеству. Эван беспомощно развел руками, на что русский только понимающе улыбнулся. — Сердце будет, найдем, через два дня я буду в Атлантик-сити. Нужно доставить Эйдара туда. — Эдара, — зачем-то поправил Эван, чувствуя, как отпускает его что-то, до сих пор сдавливавшее горло. — Через два дня. Всего хорошего. Эвану хотелось закричать что-нибудь торжествующее. Врач найден. Он русский, черт возьми, но какое это имеет значение, если он поможет Эду? А в Атлантик-сити… Нужен медицинский вертолет. Значит, будет. Фрейзер, которого Эван держал в курсе дел, ничего не стал спрашивать. Вертолет так вертолет, добудем. С медбригадой. И в Атлантик-сити проведут операцию. — А вам лучше поехать домой и выспаться. Эван согласился, что да, нужно. Он был готов соглашаться на все, что угодно, лишь бы это помогло Эдару. Дома он упал спать, только успев пробормотать Эйнару: — Я нашел врача. Следующие два дня запомнились только мешаниной суеты и движения, в которой он барахтался, пытаясь держаться на плаву. Седой доктор Данилов в реальности оказался здоровенным мужчиной под два метра ростом, с огромными ручищами, и Эван понятия не имел, как он ими умудряется оперировать такие тонкие материи, как сердце и сосуды. Но в клинике, где он работал по обмену, на него молились, как на Черный Камень Мекки. — Если кто-то сможет спасти вашего брата, это он, — сказал Вершинин и улыбнулся. Эван верил и не верил, но молиться был готов вместе со всеми. И платить — сколько прикажут, хоть до дна выгрести капиталы семьи. Платить в самом деле пришлось много, но не столь пугающие суммы, как те, что стояли в ранее оплаченных счетах обследований Эдара. — Вы прогуляйтесь. Операция долгая, — его выставили из коридора. — Завтра придете. Эван вернулся в отель — гулять не хотелось, упал и уснул, чтобы увидеть пугающе реалистичный сон о том, как из груди Эда вырезают его насквозь больное сердце, чтобы вложить и вшить чье-то чужое. «Эд, ты только выживи, пожалуйста… Я тебя никому не отдам, никогда, только живи!» Эдар на операционном столе открыл глаза и сказал: «Я тебя и сам не брошу, Эви». Проснулся Эван с дико колотящимся сердцем в насквозь мокрой от пота постели и на такой же мокрой — только уже от слез — подушке. Эйнар пришел к завтраку, обнял, молча прижимаясь. Так же молча они приехали в клинику. Удалось посмотреть через окно на Эда, правда, там и рассмотреть ничего нельзя было — только рассыпавшиеся по простыне темные полукольца волос и руку, обвитую проводами и трубками капельниц. В палату интенсивной терапии их, естественно, не пустили. — Могу сказать, что все прошло хорошо, — сообщила им медсестра. Оставалось ждать, опять ждать. И верить, что чужое сердце станет для Эдара родным. — Он ведь поправится? — спрашивал Эйнар. Эван мог лишь кивать. На их плечи легли тяжеленные руки, едва не пригнув к полу. — Конечно, поправится, — чудовищный акцент подсказал, кто это, раньше, чем Эван обернулся. Доктор устало улыбался, но был собой весьма доволен. — Илиа Закхаровитч, — кое-как выговорил Эван, — спасибо вам! — Тройняшки, значит? — усмехнулся русский. — То-то у Эдара такие показатели хорошие. Держите его, значит, вот и молодцы. Держите и не отпускайте. — Никогда не отпустим, — пообещали оба. — Вот и хорошо. Отдыхать вам надо обоим. За вашим братом я сам присматриваю, от меня не убежит, а вот вам, — палец уткнулся в грудь Эвана, — нужно хорошо питаться и спать. Да и вам, — палец переместился к Эйнару. Близнецам ничего не оставалось, как отправиться приводить себя в порядок сном и отдыхом. Эйнар перебрался в номер Эвана, пришел поздно вечером, с порога пожаловавшись: — Не могу один уснуть, Эв. — Ложись, вместе будет легче. Эван дождался, пока брат заберется к нему, обнял его. Им не хотелось даже секса, просто прижаться друг к другу и не отлипать, не допускать между собой расстояния, словно обнимая третьего, сейчас лежащего в палате интенсивной терапии. Словно так они могли согреть его в белой стерильной тишине, разбавляемой только писком приборов и шуршанием аппарата ИВЛ. Они не сомневались, что все будет хорошо. Потому что они его вытащат, обязательно. Их всегда должно быть трое. *** Марш Мендельсона торжественно зазвучал под сводами зала бракосочетаний. — Краса-а-авчик, — хрипловато протянул Эдар, усмехаясь и глядя на то, с какой мрачной торжественностью и сосредоточенностью Эйнар ведет под руку свою хрупкую и очень симпатичную невесту по красной ковровой дорожке. Эван стиснул его теплую ладонь, переплел пальцы. Свадьбу младшего пришлось отложить, но мисс Марченкова отнеслась к этому с пониманием, завоевав в глазах Филлипсов себе дополнительные очки. Они дождались выписки Эдара и окончания реабилитационного курса, прежде чем начать подготовку к свадебным торжествам. Эд был благодарен: хотелось присутствовать на празднике рождения новой семьи, к чему он в свое время приложил некоторое посильное участие. Все-таки, с Илоной Эйнара познакомил и свел именно он, рассмотрев в девушке ту, что сможет стать младшему опорой в жизни. — Надеюсь, он от счастья в обморок не упадет. Идет словно под прицелом снайпера, — Эвану хотелось дурачиться и смеяться. — Да ладно тебе! Просто мальчишник удался, — Эдар сдавленно фыркнул, стараясь сохранить лицо. — Да не то слово… Он не просто удался, — вздохнул Эван. — Голова? — Эд сочувственно сжал его пальцы. Сам он весь вечер пил один бокал минералки с лимоном, много пить было нельзя, алкоголь — тем более, но его это не волновало, он был абсолютно равнодушен к спиртному. — Есть такое. Но мне все равно здесь нравится. Главное, что ты со мной. — Эви, я ведь прекрасно помню, что ты мне пообещал никому никогда не отдавать. И что я тебе на это ответил — тоже помню, — Эдар улыбнулся. Эван ответил полным любви взглядом и перевел внимание на Эйнара и Илону. Те внимательно выслушивали что-то вещающую об узах брака регистратора, как будто это имело значение. Поставили подписи. — Ну, теперь я спокоен за младшего, — с явным облегчением выдохнул Эдар. — Илона не даст ему заскучать и затосковать. — А мы потоскуем где-нибудь у моря, согласен? — Э-э-э… да ладно? Мне не послышалось? — изумился Эд. — Что тебе послышалось? — Ты хочешь к морю? Отдыхать? — Да, я хочу с тобой вместе отправиться к морю. Чтобы только ты и я. Взгляд Эдара чуть поплыл, затуманился, выдавая его желание и полное согласие с такой программой досуга. — Хорошо. Я организую, Эви. Тот же остров? — Да, тот же самый остров. Моя любовь. — Начинаю радоваться, что нашим новобрачным свадебное турне делали родители, а они про остров не знали, — Эдар прижался к старшему близнецу крепче, таким чуть скользящим движением, что и без слов было ясно: только строгий костюм и, особенно, удлиненный пиджак скрывает чувства Эдара, порожденные словами Эвана. — Просто давай отсюда уйдем, — Эван потянул его к двери. — Потерпи, — в этом слове было обещание и понимание. — Уйдем, но чуть позже. Нужно поздравить новобрачных. Вручим подарки — и уедем домой. Старый дом оставался в их полном распоряжении, потому что родители дарили Эйнару с супругой огромную квартиру в центре. И можно было больше ни от кого не скрываться. Эван согласился, что приличия соблюсти необходимо. Но потом… Его взгляд обещал многое. Эйнар, когда ему вручили подарки, буквально впихнув их в руки, посмотрел укоризненно, но понимающе. — Идите уж, кролики. Но учтите — торта вам не достанется! Эдар и Эван стиснули его в объятии, шепотом и на ухо советуя не жрать и не пить слишком много, чтобы молодая жена не осталась разочарована. — Валите уже, — Эйнар краснел и злобно огрызался. — Учти, я проколол все презервативы, — напоследок просмеялся ему в плечо Эдар и быстро ретировался. Эван подмигнул Эйнару и устремился прочь. Надо было догнать Эдара, чтобы обсудить, что именно они будут делать на острове. Хотя он и так знал - что. Отдыхать и заниматься любовью, плавать, поедать фрукты и морских гадов, снова заниматься любовью. Он, наконец, научит Эда держать в руках пистолет. И будет смотреть, как тот рисует, сосредоточенно и полностью растворяясь в работе. А потом украдет у него какую-нибудь мягкую кисточку, чтобы попробовать рисовать самому — на его теле.