Пытки и не только

Аякс знал толк в пытках. Он вовсе не был садистом, однако умел добиваться необходимого эффекта быстро и без особых затрат. А уж чтобы чудодейственная сыворотка начала свое действие, с этим никогда не возникало проблем. До Уэйда Уилсона. Проклятый наемник стал одной сплошной проблемой едва ли не после прибытия в лабораторию. Слишком болтливый, слишком странный, слишком живой для этого гиблого места… Окунания, электрошок, лишение пищи, воды и сна не давало должного эффекта – а про простые, старые добрые истязания и вовсе можно было позабыть. Кремень, мать его, непробиваемый. Но Аякс знал толк в пытках… и не только в пытках. В конце концов, стресс не всегда связан с болью, как и адреналин. Когда он – тогда еще Френсис – учился в колледже, у него было увлечение. Конечно, в том возрасте ему следовало бы коллекционировать марки, или заниматься яхтовым спортом, или чем-нибудь еще, чем пристойно заниматься хорошим мальчикам, но нет. Френсис любил БДСМ. Вольная студенческая жизнь как ни что способствовала подобного рода развлечениям, и опыт у него был изрядным. Потом он перестал чувствовать боль, а до ощущений других Аяксу дела не было, старая страсть затихла. Но Уэйд воскресил кое-какие воспоминания. Сама по себе боль была хороша – эффективна, удобна, позволяла в быстрые сроки добиться желаемого… но вместе с удовольствием она становилась еще более страшным оружием, наркотиком, ядом. Интуиция Аякса кричала о том, что это именно то, что надо. В этот раз Аякс посетил Уэйда поздно и явно был в хорошем настроении. - Чем будем заниматься, дорогой? – поинтересовался тот вместо приветствия, - Уже несколько дней ко мне не применяли никаких интересных приспособ, становится скучно. - Это мы легко исправим, - Аякс хочет, предвкушает, но хочет до конца сохранить интригу. - Что на этот раз? Может иголки под ногти? Или посадка на бутылку? А может что-нибудь на подобие железной девы? Серьезно, у меня такой недотрах, что я буду рад любой бабе. - Подожди и все узнаешь. Аякс привозит его в просторный зал, освещенный лишь светом свечей, в несколько рядов расставленных вдоль стен. - Романтический вечер? Да брось, этого мои надпочечники не выдержат, скончаюсь от слишком высокой дозы адреналина в крови… скончаюсь… или обкончаюсь… смотря чем ты решил тут со мной заняться, голубок. Набора для пикника тут не наблюдается, приличного траходрома тоже… зачем мы сюда присандалили, отвечай, - без умолку тараторит наемник, осматриваясь. Болтовня раздражает. Аяксу нужно настроиться на нужный лад, быть абсолютно спокойным, с холодной головой… благо, он об этом позаботился. Отточенным движением он нажимает наемнику на челюсти, и заталкивает в рот кляп, ловко затягивая сзади ремешок. Если для кого-то проблемой является сенсорная или тактильная депривация, то Уэйда нехуево бесит отсутствие возможности говорить и при этом слушать собственный голос. Привычные шуточки, ставшие необходимыми, как воздух, обрываются. Раздражение быстро сменяется разочарованием, а то – любопытством. - Тебе, мой молчаливый друг, вероятно, интересно, что мы сегодня будем делать. Смею тебя успокоить – ничего нового, у нас с тобой тут одна цель – добиться действия сыворотки. Если попутно ты получишь массу приятных ощущений – буду рад за тебя, если нет – тем более. Сквозь кляп Уэйд попытался прохрипеть какой-то вопрос, но его попытки не увенчались успехом. Аякс начал необходимые приготовления. Подкатил кушетку в центр комнаты, с помощью какого-то мудреного механизма поднял ложе Уилсона вертикально, потом произвел несколько манипуляций с веревками и аккуратно оттащил кушетку. В итоге наемник оказался подвешенным – распятым, как невинный агнец, хихикнул голос в голове Уэйда. Или как туша на бойне – фыркнул другой, настроенный более пессимистично. Неужели с него будут снимать кожу? Кусочек за кусочком, ломтик за ломтиком. А не родич ли Френсис небезызвестных Болтонов – отозвался его собственный голосок, старавшийся отшутиться от ситуации в привычной манере. Оставив наемника наедине со своими закидонами, доктор стянул привычный белый халат и небрежно швырнул его на пол. Туда же полетел темно-синий джемпер. Голоса в голове Уэйда дружно замолчали от удивления, а он сам откровенно выпучился на Аякса. - Не пойми меня неправильно, но скоро здесь будет жарко, - усмехнулся тот в ответ на вопросительный взгляд. Ох, похоже, кого-то сегодня поимеют… - со скоростью пули пронеслось в голове наемника. С другой же стороны, неужели Аякс настолько наивен, что ожидает должной реакции от банального траха. Наемник даже развеселился – если из этого что-нибудь получится, можно будет подъебывать этим поганого мудака в халате просто вечно – то есть, до его смерти. Скорой и мучительной. - Какие глаза… когда ты молчишь и так вот смотришь ты почти мне нравишься, - почти мурлычет доктор, заходя Уилсону за спину. Тот сделал пару безуспешный попыток обернуться, прежде, чем почувствовал, как ему на плечи легли чужие ладони. Больничный балахон легко падает на пол, оставляя наемника абсолютно голым. Тот невольно ежится. Не то, чтобы он стеснялся своего тела, наоборот, но ситуация не располагала. Встреться он с Аяксом где-нибудь за пределами этой мрачной лаборатории, эх… он бы с удовольствием присунул бы этому заносчивому красавчику. И даже, возможно, не один раз. И принес бы ему кофе в постель. И терпел бы полное отсутствие чувства юмора. - Красивый. Какие мышцы, девки, уверен, на тебя так и вешаются, - издевается доктор, наслаждаясь своей сольной программой. Какой у него сексуальный баритончик – деловито замечает голос в голове Уэйда, уже оправившегося от первого удивления. Да и сам он ничего – соглашается второй. Со столика, на каких обычно хранятся врачебные принадлежности, доктор берет – нет, не скальпель, как вполне закономерно ожидал наемник – а кнут, и даже не один, а в компании плети-девятихвостки. Если бы они находились в мультике, из ушей Уэйда точно повалил бы пар, а глаза округлились, как два блюдечка. - Удивлен? Хочешь что-то сказать? Все потом, у тебя еще будет такая возможность, а пока постарайся не подавиться своим длинным болтливым языком. Так с чего мы начнем? Не знаю, что тебе нравится, так что позволю себе маленькое самоуправство, - он заткнул кнут за пояс, а девятихвостку повертел в руках, наслаждаясь производимым эффектом, и вернул на место, - пожалуй, это подойдет лучше всего. Он сжимал пальцами стек – длинный, гибкий, с жестким кожаным шлепком. Лучшее орудие для укрощения строптивых лошадок и проблемных недисциплинированных мальчиков. Рот Уэйда непроизвольно наполнился слюной. Это действительно было возбуждающее зрелище. Член, сука неверная, начал твердеть со скоростью летящего с крыши кирпича. И к моменту, когда Френсис вызывающе неспешно провел языком по гладкой поверхности стека, он уже стоял, гордо и браво, как солдат на карауле. - Мы еще не начали, а ты уже готовенький… ну нельзя же так. Извращенец. Тебе уже говорили, что ты чертов извращенец? – Аякс тянет слова, как патоку, издевается, глумится. В ответ наемник выразительно сдвигает брови и кивает. - Кто бы сомневался. Аякс бьет – без явного усилия, наотмашь, по щеке – сугубо чтобы продемонстрировать, кто здесь главный. На небритой коже остается отчетливый красный след, к которому он тут же прикасается прохладными пальцами. От приятного контраста наемник готов был потерять дар речи, даже будь его рот свободным. - А тебе, смотрю, нравится. Удары размеренные, со свистом рассекают воздух, и от каждого из них у Уэйда екает сердце – ему нравится видеть сосредоточенное лицо Френсиса, любоваться на то, как под кожей перекатываются рельефные мускулы. Ебаная эстетика! И происходящее даже не портил тот факт, что его, собственно, избивали. Или выбивали всю дурь. Или воспитывали. Или просто дубасили до необходимой кондиции. Уэйд сейчас отдал бы без сожалений свою копилку со свинкой Пеппой и пару постеров с несравненной принцессой Леей в костюме рабыни за то, чтобы обрести голос. Тысяча чертей, он был готов говорить со скоростью баллистической ракеты средней дальности. Просто сейчас необходимо было сообщить Френсису, что съемка порно в стиле садо-мазо – это его призвание. И что у него невъебенно милые сосочки цвета чайной розы. И что стеком пользуется как баба, раз до сих пор не сломал его о широкую грудь наемника. И еще много-много всего… Грудь наемника уже горит от ударов, но Аякс с довольной усмешкой предвкушает продолжение. Он определенно увлекся. С каждой секундой происходящее нравилось ему все больше и больше, и все явно выходило за рамки банальной научно-врачебной процедуры с конкретной целью. Ему нравился такой Уилсон, распростертый, горячий, как никогда находящийся к его власти. Доктор смотрит парню прямо в глаза – долго, изучающее, словно питая надежду забраться тому в мозги. Впрочем, его едва ли порадовало бы или удивило бы там увиденное. Хотя… В своей голове Уэйд трахал Френсиса. Старательно, изобретательно, и уже не первый раз. В нескольких – одна лучше другой – позах. Быстро, жадно, засаживая противному докторишке по самые помидоры. Где угодно, хоть бы на стареньком диване в его квартирке, жестко вколачивая этого самолюбивого утырка в скрипящий матрац. - И не стыдно тебе? Такой большой мальчик, а до сих пор не научился сдерживаться. Ай-яй-яй, ну нельзя же так. Придется поучить тебя хорошим манерам. Кнут из-за пояса как-то неожиданно оказывается у него в руках. Основанием рукоятки Аякс обводит подбородок Уэйда, у которого в глазах читается зверский голод. Свободная рука проходится по сведенному сладкой судорогой животу, и всего на пару секунд ложится на истекающий смазкой член. Наемник стонет сквозь кляп, но это не имеет должного эффекта. Доктор обходит его кругом, как хищный зверь, и любуется крепкой, красивой спиной парня. Она исполосована шрамами – старыми и не очень, а также синяками разных цветов. В воздухе разносится резкий свист прежде, чем змеистый хлыст опускается на спину наемника. Удар профессиональный, даже изящный – он с хирургической точностью рассекает кожу. Длинная красная полоса начинает сочиться алыми каплями. Аякс на секунду замирает, и любуется на свое творение, задумчиво склонив голову. Горячий язык неожиданно проходится по ране, и Уэйд вздрагивает, будто от удара. Это не то, что он ожидал. Вдохновленный этим член аж прижимается к животу, а наемник утопает в мечтах о том, как засунет этому засранцу в задницу кнут по самую рукоять, и это без смазки… между тем Аякс продолжает вылизывать, с наслаждением смакуя кровь ненавистного наемника как самую лучшую на свете дурь. Его ведет. Ведет так, как не вело уже очень давно. Или даже никогда не вело. Так продолжается долго – пара ударов – неспешное слизывание и размазывание крови, похожее то ли на странную ласку, то ли на садистское извинение. И руки, чудесные милосердные руки, то и дело немыслимым образом оказывающиеся на достоинстве наемника, рвано скользящие вверх-вниз, будто пулялись силовыми разрядами, такие волны удовольствия от них исходили. Когда наконец губы Аякса накрывают член наемника, тот готов взвыть от восторга. Нет, не то, чтобы ему обычно нравилось получать минет от крутых социопатично-помешанных ученых, просто не хотелось бесславно почить от спермотоксикоза. Только все эти молниеносно пронесшиеся мысли вышибаются из его головы, когда мужчина со сладким причмокиванием облизывает головку, и проводит языком от основания до кончика, мучительно неспешно и влажно, не забывая игриво щекотать расщелину уретры. Бляядь! - кричат у наемника в голове хором сразу все голоса. Перед глазами все плывет от невъебенного, расхерачивающего вдребезги границы реального удовольствия, но он изо всех сил фокусируется на отсасывающем у него Френсисе. Об этом можно будет рассказывать внукам, торжествует голос в голове – только если они будут такими же гребаными извращенцами, как Уэйд, - насмехается второй, а сам наемник молчит – молчит! – и наслаждается происходящим. Изящно очерченные губы Аякса, обычно изогнутые в неприятной ухмылке, словно созданы для этого. Они ритмично скользят по стволу, обхватывают плотно и нежно, так, что яйца наемника уже готовы лопнуть от напряжения. Уэйд чувствует, как из уголков его губ по подбородку капает вязкая слюна, он судорожно сглатывает, но кляп не позволяет. Но это и не важно – ведь именно тогда Аякс легко – ох уж эта его мутация - заглатывает до основания, даже не морщась, и утыкается своим точеным носиком в жесткие лобковые волосы. Теперь он неспешен, берет мучительно медленно, но до конца, старательно втягивая щеки, и не забывая ласкать языком. Идеально, мать его. Остановись, мгновение, ты прекрасно, - заливается голос в голове – да когда же можно будет трахнуть эту ненасытную сучку? – изнывает в нетерпении другой – заберите у меня почку и всю выручку за год, только дайте вцепиться в этот коротко стриженный затылок и дайте как следует выебать. Так, чтобы он еще неделю хрипел, как при простуде, и поубавил пафос на своем надменном британском личике. Но все же Уэйд с удовлетворением отмечает, что его мучитель тоже приспустил штаны, и отдрачивает себе в такт. Все попытки толкаться навстречу жестко пресекаются – Френсис тут же сжимает до синяков его бедра, как бы призывая к спокойствию. Ну, сука садистская, только попадись мне, ты у меня неделю без передышки раком стоять будешь без возможности кончить, а потом еще столько же сидеть не сможешь. Уэйд мог бы строить коварные планы до бесконечности, если бы прохладная рука доктора не огладила его яички – по-хозяйски оттягивая, почти ласково, так, что бедному наемнику хотелось кричать от восторга. Располосованная спина здорово саднила, глубокие открытые полосы болезненно пульсировали, набухнув кровью – где-то она уже стекала вниз, где-то ее причудливыми узорами размазал Аякс. Было хорошо, так хорошо, что даже говорить не хотелось, только стонать – нет, кричать, громко-громко, так, чтобы сорвать голос и изнасиловать барабанные перепонки всех в радиусе пятидесяти метров. Ну, или хотя бы Френсиса. Самого, естественно, а не его ушки. Когда Уэйд кончает, его просто трясет от возбуждения – он с нечеловеческим удовольствием изливается в глотку Аяксу, когда тот заглатывает особенно глубоко, и тот – вот неожиданность – глотает, и тут же тоже спускает на пол. Наемник зажмуривается, у него в голове словно взрывается парочка планет вкупе со Звездой Смерти, разнося жар и обжигающе-наэлектризованные волны по всему телу. Кажется, еще немного, и он сдохнет от этого гребаного удовольствия. Френсис обнимает его за талию, все еще стоя на коленях, уткнувшись лбом в живот, и тяжело дышит. По телу разливается сладкая истома, какой он не чувствовал уже давно, и все, что он может – рассеянно улыбаться, глядя в пространство сытым расфокусированным взглядом. Потом встает – ноги как ватные, и наконец освобождает рот наемника от кляпа. - Су-ука… как же хорошо, будто кончил еще раз. Блядь-блядь-блядь, я думал, что сойду с ума, у меня в голове уже начали голоса появляться. Ты меня с ума сведешь, сладенький. Как хорошо… твой ротик… хочешь, я буду на него молиться? А что, замутим новый культ – он ни чуть не хуже Ктулху или летающих макарон. Аякс что-то слышит, но как будто из-под толщи воды, он определенно еще не отошел от произошедшего. - Поцелуй меня. Поцелуй. Поцелуй, противный, - наконец долетают до него слова наемника. Взгляд становится более осмысленным. - Я бы сам, - продолжает тот, - но у кого-то тут кинк на связывание. Или это техника безопасности? Давай, родной, не разочаровывай. Аякс подчиняется – именно подчиняется, как в прострации прижимаясь к губам Уэйда, который тут же берет на себя ведущую роль. Целует так, будто хочет вытянуть весь кислород – а заодно и сожрать легкие, так жадно, смачно… безнадежно, что ли. Закусывая красные по-блядски губы до крови доктора, и тут же слизывая алую кровь. Аяксу плевать на результаты – по крайней мере, сейчас. Он посылает сыворотку, анализы и результаты эксперимента в глубокую жопу до утра, и отправляется в душ. А в темной спальне, больше подходящей предводителю вампиров, нежели ученому, лежит тщательно привязанный к кровати – техника, мать ее, безопасности – Уэйд Уилсон.