"Бесовая" деревня.

Утренней тишиной, когда все люди предпочитаю сладко спать в своих кроватях, а солнце – медленно вставать, освещая всё вокруг красноватым светом, некоторые предпочитают кататься вместе с друзьями по утренним шоссе, в особенности, когда у кого-нибудь из них начался знаменательный и чудесный праздник – день рождения. И история пойдет как раз об одной из таких компаний, рано утром решившей разбудить всех ворон в округе, разъезжая по просёлочным дорогам на своём внедорожнике и употребляя спиртное в некоторых количествах. Не то, чтобы кто-либо из них был из влиятельной семьи, чтобы их дурной поступок могли оправдать в суде: из-за того, что это было раннее утро, то естественным образом на дорогах, тем более таких брошенных властями, не было совершенно каких-либо дорожных полицейских, следящих за сохранностью местных жителей, просто потому что последние сами любили рано с утра подремать в своих домах. Как и любая другая молодежь, тем более современная, они очень любили деревенские байки, но любили по-своему, высмеивая и осуждая эти суеверия. Одна из недалёких деревень была сплошь и рядом пропитана такими суевериями. О ней ходили ужасающие слухи, которые иногда подтверждали старые жильцы ближних к ней деревень. Этим слухам верили. Настолько, что люди не поскупились и купили тяжелый серебренный крест, установив его перед въездом в деревню, дабы нечистые силы не покидали свою обитель. В эту деревню и отправились празднующие ребята, дабы самолично проверить одну из историй, о которой знал каждый человек в поселении, но далеко не все считали её правдой. Поговаривали, что на кровавом восходе солнца в домах возвращаются к жизни мертвые люди, но в виде дьявольских бесов и, если они тебя схватили, то предостерегают, что жизнь будет окончена в ужасающих муках, кои испытывают они сами за свои прегрешения и зло, что несли в жизни. Добравшись до неё, они оставили свою машину у въезда в деревню, так как дорогу завалили брёвнами местные, чтобы никто случайно не въехал в эту деревню – уж слишком сильны были суеверия у народов, ведь недаром деревня была прозвана «Бесовой». Она представляла из себя полуразвалившиеся старые дома, настолько прогнившие, что все имели гадкий зеленовато-коричневый оттенок гнили, а в окнах стояла густая зловещая тьма, поедавшая собою весь свет, попадавший в неё. Их было человек шесть и все они были достаточно обильно пьяны, чтобы не понимать очевидных вещей, которые могли произойти с ними и о которых говорило всё вокруг, начиная от зловещего ветра среди домов, заканчивая странными скрипами досок, предвещающих ужасные беды потревожившим гробовую тьму, во всех её смыслах. - Как думаете, в этих домах еще осталось хоть что-нибудь ценное? – Спросил один из ребят, стараясь подговорить хоть кого-нибудь, кто также не верил в эти “деревенские бредни”, но из толпы вызвался лишь один, любопытство которого просто пересилило страх. - Вы просто несчастные трусы, смею вам заявить. Бояться бабушкиных россказней… Вы прямо как дети! – С паузами и пьяным тоном сказал зачинщик и отправился вместе с другим любопытствующим в наименее хлипкий, по их мнению, домик, стоявший прямиком по середине деревни, полностью пропитанной нагнетающим и тяжелым воздухом. Как только пара вошла в дом, они будто провалились сквозь землю, хотя о том, что с ними всё хорошо свидетельствовали лишь их отчетливые голоса и шум досок, заметно отличавшийся от тех, что они иногда слышали до этого. И только сейчас ребята заметили, что они давно не слышат шум деревьев, птиц и даже ветра, который издалека терзал дома. Совершенно внезапно встала гробовая тишина: не слышно было шума из домов, даже пары, зашедшей в дом – стихло всё и вся и было так лишь пару минут. Ребята стали переживать за тех, кто вошел в дом, потому что, когда ты оказываешься в одном из таких мест, о котором ходят жуткие слухи – волей-неволей тебя пробирает страх за своё существование и за свой рассудок, который начинает ощущаться словно сильно натянутая тонкая струна, готовая лопнуть от любого сильного удара по ней. Когда уже все так сильно напряглись и забоялись, что готовы были войти в жуткий дом, но лишь бы отыскать пропавших ребят, то послышался сначала громкий и страшный хруст прогнивших и отсыревших досок, а почти сразу после – громкий крик, который почти моментально стих. Ребята перепугались не на шутку и поспешили спросить, что случилось, но им никто уже не ответил. Тогда один из них вошел в дом и вскоре послышались долгожданные голоса, ругавшиеся между собой и почти орущих друг на друга. И когда три тела вышли из дома, остальная тройня выдохнула, так как один из ребят просто споткнулся на лестнице и проломил пол, хотя и не напрасно. По крайней мере им так казалось. Между половицами нашелся свёрток, в котором оказалась детская кукла из фарфора, чудом уцелевшая не только из-за времени, но из-за того, что на неё чуть не упала достаточно крупная туша. Кукла была полностью фарфоровая, расписная и у неё были отверстия для рта и глаз, что скорее всего подразумевало то, что ребёнок играл бы с куклой, откармливая её воображаемой едой. Но зачем прорези для глаз, вырезанные на месте тех, что были у куклы изначально? Пока ребята рассматривали и думали над этим вопросом, один из них запаниковал и не беспричинно: один из шестёрки друзей пропал. Только что он стоял рядом с ними и высказывал своё предположение по поводу глаз куклы, а теперь его уже нету рядом. Многие подумали, что он вернулся в дом, но осмотрев следы на земле поняли, что никто никуда не отходил, тем более обратно в дом. Человек просто испарился средь ясного утра. Ребята начинали паниковать, ведь на их крики отзывались разве что скрипы досок в тёмных домах, скрывавших свои внутренности за пеленою густой тьмы. Один из ребят предложил, что быть может он вернулся к машине, взять фонарик или еще что-нибудь подобное и отправился к выходу из «Бесовой» деревни, чтобы проверить машину и взять фонарики для обыска домов. Почти подойдя к выходу, он оцепенел: здоровая куча досок, которая преграждала въезд в деревню просто испарилась, словно её никогда и не было. Но то, что произошло потом – совершенно добило его шаткую долю спокойствия. Словно кошмаром наяву его пронзили ужасные крики его друзей, которым отнюдь не было весело. То были крики ужаса, нестерпимой боли, безумия и нежелания верить в происходящее – уж слишком всё было абсурдно. Не желая оборачиваться, последний из ребят добежал как можно скорее до машины, но по типичной случайности выронил ключи из рук. Он старался не смотреть туда, где были его друзья, но он не смог сдержать своё губительное любопытство, что так поражало его рассудок. Увиденное его глазами окончательно порвало струну рассудка и степени отделения реальности от ночного кошмара: отвратительные твари повылезали из своих мест обитаний. Один их только вид был противен любым богам: с белой кожей, отдававшей желто-зелёным гадким оттенком, они были похожи на скелетов, но живых, с кожей, глазами, ртом и носом, но даже все эти признаки, которые могут быть присущи обычным людям, были искажены. Глаза были необъяснимо противно-черного цвета, нос же был впалый, словно он был отрезан кем-то еще при рождении, а во рту совершенно не виделось зубов, но из него капала противная серая жижа, напоминавшая по своему виду животную слюну. Но еще больше отвращала их строение и передвижение, как во многих описаниях, они будто были перевёрнуты: живот был выгнут, словно это их спина, а руки и ноги имели неестественную гибкость, а перемещались они либо по стенам, либо почти перекатываясь, выставляя вперёд сначала длинные худощавые руки, затем ноги, а после – выворачивали своё тело так, словно перекатывались своим телом, оставляя руки позади, а ноги – впереди. Словно почувствовав на себе взгляд последнего выжившего, вся стая ужасных чудовищ принялась бежать в его сторону, уже предвкушая скорое торжество, вынимая внутренности наружу и питаясь ими над телом бренного. И чем они становились ближе, тем отчетливей выявлялись еще большие богопротивные приметы этих чудищ: их кожа выделяла гадкую жижу, схожей по цвету с гнилыми поганками, только при этом загнившими, а вокруг них была, словно огонь их проклятия, венец, аура, присущая лишь проклятым – темная туманная дымка, переходившая то будто в состояние языков пламени, то в состояние капающей слизи. И когда твари почти достигли свою жертву, они встали как вкопанные. Всему виною был повешенный над въездом серебряный крест, который так бережно проверяли местные жители. Чудовища смотрели на выжившего своими голодными глазами, стараясь дотянуться до него своими отвратительными пастями, представляя, как вспарывают ему живот и разрывают его голову на части, лакомясь им, как лакомятся лишь голодающие звери при виде здорового куска сочного мяса. Но они не могли до него дотянуться из-за невидимой линии, которая сдерживала их взгляды и натиск. Только от одного их вида можно было уже потерять не то, что сознание, но и всё содержимое своего желудка, который вихрем выворачивало от одного лишь взгляда на них. Подобрав как можно скорее ключи от машины и забравшись в неё, последний выживший посмотрел в зеркало автомобиля, но то, что он увидел на заднем сиденье заставило его закричать во всю свою глотку. В этот момент он проснулся. Он лежал в своей кровати, а за окном светило яркое солнце, дававшее спокойствие и надежду. Но страдалец еще долго не мог забыть увиденное: на заднем кресле его ждали все его друзья, только вместо глаз была черная пустота, из которой вытекала кровь, а также без носов и без зубов в их зловещих улыбках.