— Энакин, нет.

— Энакин, нет. Снова и снова. Мальчишка слишком непоседлив и незрел, чтобы усидеть на месте даже в самом неудачном положении дел. Оби-Вану постоянно приходится останавливать его в его шалостях и читать длинные нотации, отчего Энакин по-детски надувает губы и опускает голову, пытаясь скрыться от укоризненного взгляда учителя. — Энакин, нет. В последнее время ученик стал слишком ленив и переходит границу дозволенного. Скорее всего, всему виной был подростковый возраст. Мальчику было всего семнадцать, и ему сейчас не особо хочется слушать взрослых. А в особенности своего вредного учителя, который вечно попрекает его в неподобающем поведении и ошибках. Спрашивать разрешения на поход в бар, где собирались заядлые наркоманы и контрабандисты, вероятно, было плохой идеей. —Энакин, нет. Когда Оби-Ван узнает об отношениях с Падме, он становится категорически против этого. Начинает читать поучительную лекцию о том, что джедаям запрещено иметь пару, добавляет несколько слов о Кодексе, а самого что-то гложет где-то в закромах сердца и души. Наверное, только сейчас осознал, что его ученик давно не маленький непоседливый мальчик с коротким хвостиком на затылке и длинной косой за ухом. — Энакин, нет. Оби-Ван замечает, что в последнее время ученик слишком странно ведет себя по отношению к нему. Слишком долгие взгляды в его сторону, слишком долгое прикосновение ладоней при рукопожатии, слишком долгие объятия при отправлении одного из них на миссию. Все эти «слишком» мешают сосредоточиться. Энакин старается быть ближе, но Оби-Ван сохраняет дистанцию, объясняя это тем, что такая близость считается непозволительной и неправильной. В глубине души же думал, что неправильно и непозволительно он обращается с учеником, отталкивая его от себя. — Энакин, нет. Когда ученик неожиданно приходит к нему еле сдерживающим свои эмоции Оби-Ван удивляется и волнуется. Энакин невпопад, словно в второпях, объясняется в своих чувствах, часто запинается и заикается от переизбытка волнения. Его руки слегка трясутся, глаза бегают, а на лице появилась испарина. Он боится, что учитель не примет, откажет ему как и раньше. Его опасения оправдались. Оби-Ван деликатно пытается объяснить ему, что не смог бы принять его чувства, даже если бы очень хотел (а он хочет) и предлагает оставить все как есть. Энакин не соглашается. Просто берет все свои чувства обратно и запихивает куда подальше, вглубь своей медленно черствеющей души. После ухода Энакина, Оби-Вана мучают возмущения в Силе. С учеником что-то происходит, и это «что-то» грызет его чистую душу, кромсая на маленькие клочки и оставляя лишь черные дыры. Оби-Ван находит его на Мустафаре. На планете, покрытой лавой цвета адского пламени, пылью и сажей. Энакин на фоне всего этого выглядит действительно жутко. Легкие быстро забиваются пылью и горячим воздухом, отчего горло жутко першит и болит. Он не хочет сражаться с ним. Не хочет причинять боль, но Энакин не слышит. Темная сторона поглощает его, и он с охотой утопает в ней, пытаясь забыть и возненавидеть. Но ни то, ни другое почему-то не получается. Неожиданно для самого себя Оби-Ван осознает, что уже причинил немало боли своему ученику. Представляет каково было Энакину после его отказа и видит перед собой уже не темного Энакина с черной душой и помутненным рассудком, а маленького мальчишку с ярко-голубыми глазами, широкой улыбкой и падаванской косичкой за ухом. Оби-Ван видит, что Энакин уже не хочет сражаться. Взгляд его более прояснился, пусть лицо и продолжало говорить ему о своей злости. Магистр отбрасывает лайтсабер в сторону, стараясь не напугать Энакина резкими движениями, и осторожно подходит. Как часто он говорил ему «Нет», когда так отчаянно желал ответить «Да»? Хватит лжи. И ему и самому себе. Пора принять свои чувства, и через все преграды, через все принципы, устои и стены, которые он кирпичик за кирпичиком выстроил между ними из правил и отрицания, обнять, прижав лохматую макушку к своему плечу, и сказать лишь одну маленькую, но такую значимую фразу: — Энакин, да.