Осколок

      Поддержка. Как часто мы в ней нуждаемся, но как же редко мы кого-то о ней просим. Мы до последнего будем твердить, что с нами всё в порядке, что нам не нужна помощь, что мы справимся. Наша гордость, а ведь именно это она чаще всего является причиной нашей замкнутости. Она не позволяет нам открыться, а когда мы её пересиливаем — конечно, такое бывает крайне редко — то тут вырисовывается страх. Страх — это вторая проблема. Человек боится открыться перед кем-то: вдруг его высмеют, отвернутся от него или, не дай Бог, начнут шептаться за спиной! Да, для того, чтобы открыться перед кем-то, рассказать о том, что терзает тебя изнутри или поделиться наболевшим, нужно обладать просто невообразимыми нервами и железной выдержкой, которая не даст тебе сломаться перед мнением других, а оно не всегда бывает таким, каким ты вообразил его себе. Оно может быть крайне отвратительным и болезненным.       — Кира, мы верим в тебя.       Лёгкая улыбка, глуповато застывшая на аристократическом лице юноши, и тёплый, дружеский взгляд, полный надежды и уверенности.       Нервно сглотнув, Изуру моргнул, потом приоткрыл рот и опустил руки — тело отказывалось двигаться. Вдруг подкатила паника, а что, если он не справится, что если проиграет?!       — Вперёд, — хлопнув своего друга по плечу, уверенно произнёс Хисаги. Тело болело, кости ломило, а мышцы будто рвались на части — такова цена за банкай, способный уничтожить все его принципы.       — Да, они правы, — вдруг начал Анмей. — Я, конечно, ещё не до конца во всё въехал, как говорится, но я уверен, что вы не зря тренировались с Куросаки-саном.       — Хорошо.       Сделать первый шаг, преодолев себя, оказалось не сложно, а вот второй и третий — дались при помощи невообразимых усилий. Ведь каждый шаг уменьшал расстояние между ним и его бывшим Капитаном, которого, казалось, совсем ничто не могло побеспокоить или заставить нервничать. Да, именно из-за этой феноменальной уверенности в себе, Изуру и стал уважать этого человека. Иногда бывшему лейтенанту третьего отряда казалось, что Ичимару Гин совершенно никого не боится, а если и боится — то не сильно. Этот вечно улыбающийся мужчина как никто другой знал всё и обо всех, он был его противоположностью, что заставляло Киру верить — он обязательно изменится, если пойдёт за ним.       — Пристрели его, Шинсо.       Всего на несколько сотых секунды, но воздух потяжелел. Говоривший, так и не изменившись внешне, не моргнув, не перестав усмехаться, даже не перестав идти вперёд, лишь вынул из широкого рукава небольшой вакидзаси, секундой ранее пробивший грудь бывшему товарищу и немного задевший рукав белой накидки.       — Очень жаль видеть тебя здесь, Изуру-кун, — остановившись перед лежащим на полу телом, скрывая свои чувства, произнёс бывший Капитан третьего отряда. Его глаза, немного закрытые серебряными волосами, на мгновенье приоткрылись, чтобы запечатлеть смерть своего самого преданного человека.       — Невозможно, — пытаясь осмыслить произошедшее парой секунд ранее и тяжело дыша, выдавил из себя Хисаги.       — "Без слов, без каких либо заметных действий... Даже не изменившись в лице", — мысленно поражался Ичиго.       — Похоже, на этом и кончается... Что там у вас, план? — разворачиваясь обратно, бросил ухмыляющийся Капитан напоследок. Неужели они и правда считали, что всё будет по их плану и с их глупой честью? Чушь! Жизнь это не игра, в ней нет правил, особенно, если ты начал сражаться. — "В битве ты либо победитель, либо проигравший, и никак иначе."       — Неужели, вы стали так беспечны, а, Капитан?       Его мёртвый голос, перемешанный с бульканьем крови во рту, заставил экс-Капитана третьего отряда остановиться и обернуться. Тело его бывшего лейтенанта так и лежало на месте, недвижимое, прямо в центре багровой лужи. Но уже через пару мгновений, кровь, зашевелившись, начала впитываться через одежду в рану на груди, а Изуру, опираясь на руки, начал подниматься, держа в правой руке занпакто.       — Интересно, расскажешь, как выжил? — взяв свой занпакто покрепче, вдруг чего, Ичимару вновь растянул губы в ухмылке.       — Нет, — запустив пальцы левой руки себе в волосы, грубо выдохнул молодой мужчина. — Конечно же нет, с чего бы, тайчо? — зрачки его глаз, казалось, вовсе померкли, а лицо, если бы не шевелившиеся губы, можно было счесть за кусок мрамора. Блеклые волосы, измазанные окровавленной рукой, слиплись, и теперь сосульками падали на глаза и лицо бывшего лейтенанта.       От такого формального и одновременно грубого обращения Гин насторожился, что-то изменилось в поведении его бывшего лейтенанта. Его реацу, выровнявшись, стала напоминать чёрную впадину, где не было ни дна, ни света. Это завораживало, заставляло мурашки пройтись по спине и плечам, опускаясь ниже, будто проникая в самые тёмные закоулки души. И от этого чувства становилось не по себе.       — Банкай: Ши но Ке, — по завершению его слов не произошло ничего примечательного: не изменился занпакто, так и оставшись в форме катаны, не подскочил уровень реацу, что заводило Ичимару в тупик.       — Как интер... — не успел бывший Капитан закончить, как грудь пронзил клинок, войдя со спины и мгновенно исчезнув.       — Я не люблю сражаться, поэтому и вступил в третий отряд. Я хотел научиться бороться, чтобы забыть то отчаяние, которое во мне поселили выродки из главной ветви клана, — говорил Кира, пока тело его бывшего Капитана падало на колени. — Они, зажравшиеся ублюдки, использовали мою семью, как тренировочный материал, но когда я поступил в Готей-13, я без колебаний выбрал третий отряд, — его зрачки снова посветлели, прояснились, став более живыми. — Потому что только в нём могут научить изворачиваться, лгать, прикидываться и прочее, но каково же было моё разочарование, когда я понял, что даже Капитан нашего отряда не в силах противостоять гнетущей атмосфере Сообщества Душ.       — Какой же ты стал болтливый, Изуру, — исчезнув в сюнпо, чтобы нанести тот единственный удар, который ещё мог изменить конечный итог, тихо произнёс Ичимару. — Бакудо 61: Рикудзёкоро.       Шесть жёлтых лучей, появившись по приказу экс-Капитана, одновременно впились в корпус бывшего лейтенанта, парализуя и обездвиживая.       — Похоже, я победил, — держа занпакто наготове, но уже не так переживая по поводу своего противника, Гин с облегчением выдохнул. — Твой банкай переносит нанесённые тебе раны на того, кто атаковал тебя. Зная это, неужели ты полагал, что я продолжу тебя кромсать?       — И правда, неужели? — с еле заметной толикой насмешки и иронии, вполголоса съязвил Кира. — Неужели вы считаете, что Ши-но-Ке способен только на такую мелочь? Да и вообще — нанеси я вам ту же рану, что и вы мне, то лежали бы на месте, истекая кровью.       — Не понял, — наклонив лицо вниз, смотря на кровавое пятно, образовавшееся на месте удара, его начало шатать, а взгляд понемногу затухать.       — Эту рану нанёс мне Капитан Куроцучи, когда я случайно помешал ему в исследованиях, тогда я чуть не умер от яда Асисоги Дзизо, благо меня спасли вы, Капитан.       Стоило телу бывшего Капитана упасть, как шесть лучей, сковывающих тело Изуру, с треском сломались, осыпаясь искрами. Сунув занпакто в ножны, Кира направился обратно к своим товарищам, мельком обернувшись назад, но уже вскоре пожалев об этом.       Опираясь на обе руки, Гин начал медленно подниматься. Его шатало, а перед глазами всё плыло, запахи смешались, создавая в голове ещё большую кашу. Да, это и правда яд Асисоги Дзизо, но он в десятки раз слабее, чем у оригинала, так что у него ещё есть шанс на победу, пускай и крошечный.