Лучшие друзья

Стоило бы задуматься о том, когда это всё началось, но вместо этого я задавался вопросом «как это могло случиться». Со мной. С нами, в конце концов. Мы были лучшими друзьями с десятилетнего возраста, с тех самых пор, когда Глеб выбил всё говно из Витька, пытающегося использовать мою хилую тушку вместо боксёрской груши. Если бы я тогда знал, к чему может привести наша дружба через несколько лет, то маловероятно бы захотел зайти к нему домой на молочный коктейль, что делала для него тётя Маша – его мама. Уж лучше быть мальчиком для битья – не так болезненно. Но прямо сейчас, кажется, было совершенно неважно, сколько лет мы дружили и что пережили. Последние четыре месяца я предпочёл быть вдали от Глеба, потому что мне было необходимо время для того, что бы зализать свои раны. Услышать, как он признаётся в любви к девчонке, которая не заслуживает такого парня как Глеб, в тот момент, когда ты сам собирался рассказать ему о своих чувствах – это, блядь, знаете ли, чертовски больно. Да, я влюблён в Глеба Соболева – своего лучшего друга. Так что, как это могло случиться? Со мной? За всё время нашей дружбы у меня никогда не возникало романтических и пошлых мыслей по отношению к другу. Да, мне нравились парни, но как-то Глеб не вписывался в эту часть моей жизни. Он всё знал и просто принимал меня таким, каким я был. И я был чертовски благодарен ему за это. Но однажды я поймал себя на том, что постоянно ищу взглядом его, если Глеб находился где-то поблизости. Просто сканировал народ, выискивая знакомые черты лица. Когда я играл на гитаре, то всё чаще в мыслях воспроизводил его образ, думая о нём, играя для него, хоть он и не мог знать этого. Я начал чаще прикасаться к нему, сам не замечая того. Мимолётные взгляды, постоянное общение….ревность. Из-за этого чувства мне иной раз хотелось лезть на стену, в частности, когда он мне рассказывал, как весело провёл время на вечеринке с той или иной девушкой, которая после закрывалась с ним в спальне. Мне было двадцать, когда я принял свою влюблённость в лучшего друга. До двадцати четырёх лет я скрывал это, просто втайне наблюдая за ним. А потом у меня начались галлюцинации… Мне стало казаться, что иной раз я ловлю Глеба на том, что он наблюдает за мной. Странные задумчивые взгляды, некоторая нервозность в моём присутствии, частое смущение… ну знаете, когда его щёки покрываются лёгким румянцем, без какой либо причины. Это было странно, но этому могло быть вполне нормальное объяснение. Тем не менее, я предпочёл списать это на его интерес ко мне и наслаждался этим, иногда подыгрывая ему, соблазняя. Я часто мелькал перед его глазами без майки, или в слишком обтягивающих мою упругую задницу джинсах, заставляя себя наклоняться при любом удачном случае и без. Ключи там упали, или с колесом у машины что-то не так… Ещё пару раз я позволял Глебу увидеть меня с другими парнями… желая проверить его реакцию. А потом появилась Таня. Не то чтобы у него до тех пор не было девушек или ещё что-то в этом роде. Они были всегда, в большом количестве, желая как можно дольше усидеть на его члене. Но, невзирая на все их желания, Глеб быстро расставался с ними. А вот Таня была другой. Я, на свою глупость, вначале не обратил на неё никакого внимания, считая, что её вскоре высадят на обочине и забудут, как это случилось с её предшественницами. Но прошёл месяц, а Таня до сих пор мелькала перед глазами, цепляясь за моего лучшего друга своими клешнями и смотря на него своими «ты-любовь-всей-моей-жизни» глазами, тем временем, как Глеба это вроде и не напрягало. Всегда весёлый, улыбающийся…. Так прошёл месяц, второй, третий… Ревность съедала меня со всеми потрохами и в один момент я просто сорвался. Я хотел во всём признаться своему другу, рассказать ему о своих чувствах, желая, чтобы этот груз был не только на моих плечах. В начале сентября мы отмечали день рождения тёти Маши в кругу родных и близких друзей. Таня не была в числе приглашённых гостей, так как именинница её не любила, а Эдвард не желал портить мамин праздник, что было мне только на руку. И вот, после всего пиршества и веселья, когда уже все разбрелись по своим комнатам, я решил пойти к своему другу, и всё рассказать… Я уже было хотел зайти к нему, когда сквозь приоткрытую дверь заметил, что он разговаривает со своей сестрой – Наташкой. Всё бы ничего, но слова вылетевшие из его рта, заставили меня замереть на месте. Мои розовые очки разбились вдребезги после его слов: «Наташ, я влюбился, нет, втрескался как мальчишка. Как мне быть?». Сопоставив его слова и то, что Таня является его постоянной девушкой вот уже на протяжении нескольких месяцев, чего не бывало с Глебом прежде, я просто решил уйти в сторону, не смущая своего друга своей ненормальной, голубой влюблённостью. Он был моим лучшим другом, и я желал ему только счастья, даже если это означало моё собственное разбитое сердце. Звучит по-бабски, но наплевать. На следующий день я покинул родительский дом Соболевых засветло, желая обдумать своё дальнейшее поведение в одиночестве. Приняв предложение своих друзей, которые пригласили меня на постоянной основе выступать в их баре, я отправился в другой город. Родители перед тем, как погибли в автокатастрофе, когда мне было восемнадцать, сделали несколько удачных вложений. В деньгах я не нуждался, собственно, их было больше, чем я смог бы потратить, поэтому я мог скитаться по разным уголкам мира, наслаждаясь своей свободой. Моей свободой была игра на гитаре и вокал. Это было моим воздухом, моей жизнью и моей свободой. Так что, учитывая всё случившееся, я посчитал, что мне нужно уехать на некоторое время, чтобы избавиться от своих чувств и подумать о будущем. Влюбится в лучшего друга, друга-натурала… это, конечно, полнейший пиздец, я бы сказал. За предыдущие четыре месяца я наконец-таки смог расслабиться. Не сделать пару коротких вдохов и задержать дыхание, а вздохнуть полной грудью и свободно выдохнуть. Перестал оглядываться и вертеть головой в попытке найти Глеба в толпе, и, в то же время, боясь обнаружить его целующимся с очередной подружкой, а при попытке подцепить себе кого-нибудь на вечер не было мыслей вроде: «А что, если он увидит нас, и я ему стану противен? Что он скажет?» Я не боялся быть пойманным за подглядыванием, и, знаете, просто стало гораздо свободнее, легче что ли. Было бы полнейшей глупостью убеждать самого себя в том, что влюблённость исчезла. Напротив, такое ощущение, что мои чувства стали лишь сильнее. Все негативные составляющие (вроде мелькающей перед глазами Тани, присутствие которой рядом с моим другом буквально так и кричало, что он натурал) исчезли, а светлые чувства остались и даже окрепли. Любить на расстоянии было гораздо проще, по крайней мере, любить без взаимности и даже хоть какой-то надежды на это. Как раз таки мой случай. Когда я уезжал из родного города, моей целью не была полная потеря какой-либо связи. Так что мы созванивались, хоть и не очень часто. Первое время Глеб пытался узнать, почему я так внезапно принял предложение переехать в другой город, когда до этого оно лежало без ответа несколько месяцев. Но что я мог ему на это ответить? Мол, извини дружище, при виде тебя мой член твердеет, а сердце заходится в бешеном ритме, но ты любишь Таню, так что у меня не было желания наблюдать за развитием ваших отношений? Херня, не катит. Так что просто придумал тупую отмазку: мол, в большом городе у меня больше шансов для развития. Не факт, что он клюнул на этот бред сивой кобылы - не зря же Глеб был моим лучшим другом на протяжении нескольких лет, - но возразить ему было нечего. У нас было несколько «ночных» телефонных разговоров, затягивающихся на несколько часов. Когда между друзьями связь крепче, чем у родных братьев, это многое значит. В один момент ты мог прибежать к нему домой и обсудить всё, что угодно, с глазу на глаз, а в другой - нет даже иной раз возможности поговорить по телефону в течение пяти минут. Чувство, словно от тебя часть оторвали и забросили на северный полюс. Мы обсуждали всё, кроме личной жизни: семью, друзей, работу, учёбу, новые впечатления и другое. Когда он заводил разговор о Тане, у меня тут же находились тысяча и одна причина, чтобы как можно скорее завершить разговор. Со временем, тема Тани изжила себя и перестала всплывать во время нашего общения. Так же Глеб интересовался, появился ли у меня кто-то, может, кто-то постоянный и всё такое, но я не желал особенно распространяться на эту тему. Вроде, если не обсуждаешь и не обдумываешь, то и проблемы не существует. Да и мне по-прежнему не нравилось, когда между нами кто-то вставал, пусть и ненастоящий, несуществующий. Собирая вещи для поездки домой на новогодние праздники, я мысленно представлял нашу встречу с Соболевым и то, какой она будет неловкой. Для меня уж точно. А ещё эта Таня… чтоб она провалилась в сугроб и замёрзла. Отказаться от приглашения родителей Глеба, которые буквально заменили мне семью после смерти отца с матерью, было бы не слишком правильно. Да и мне очень хотелось увидеть близких, по которым я так сильно скучал на протяжении последних месяцев… Я просто надеялся на то, что смогу удержать свои чувства и эмоции при себе.