Shadows of the past, present rays

      Это началось тогда, когда от рака груди умерла моя мать. Её смерть, по сути, всегда казалась мне чем-то запредельным, чем-то из ряда вон выходящего. А теперь, это наяву. Я сижу, передо мной открытый гроб и периодически я беру кусочек ваты и тянусь к ее безжизненному, синеющему лицу. Мне кажется, что я сплю, но всхлипывающая рядом бабушка, по совместительству мамина мама, говорит мне об обратном. В просторной комнате полумрак, изображение размывается моими собственными слезами и иногда приходится утирать их промокшим насквозь платком. Из-за дня в день я видела, как мама боролась. Боролась со всеми обстоятельствами, происходящими в ее жизни, плохими и трогающими ее душу и сердце своими грязными руками, видела, как болезнь медленно высасывает с нее жизнь и все равно, до последнего я не верила. Хотя, не верю все еще. Неделей ранее, когда она была еще живой, я наблюдала, как она самозабвенно читала Библию. Тогда я не понимала, зачем. Зачем все это? Никто не поможет тебе, мама, кроме тебя самой. Я сказала это вслух, эти роковые слова. Роковые? - Мам,- взгляд блуждает по ее лицу, опухшей после операции руки, сморщенной, виднеющейся из под ночной рубашки груди, - Ты правда думаешь, что Бог тебе поможет? - Да. А ты? Ты не веришь в это? - Нет. Конечно же, я видела, я прекрасно видела ее потухший тогда взгляд, и как бы не пыталась я исправить ситуацию словами утешения, мол, мама, я верю в тебя, в твои силы, ты справишься. Ничего уже было не вернуть. Мудрые пословицы, твердящие нам каждый раз, что слово не воробей и прежде тысячу раз подумай - верны и до боли подходили к этой ситуации. Я винила себя, много думала об этом, но никогда, никогда не извинилась за это. Нужно уважать чужую веру. В конце концов, кто знает, может, где-то там действительно есть кто-то, кто сумел бы ей помочь, а теперь, таким простым образом просто наказывает меня? Полнейший бред. Еще одна ниточка для внутреннего уничтожения. Красный проводок. Потянись и отщепи плоскогубцами. Прошло несколько дней с этого разговора. Каждый раз возвращаясь домой, самым больным было видеть,как ей становилось все хуже. Три последние дня я не могла впихнуть в нее ни грамма пищи. Она забывалась, терялась, речь ее стала слишком непонятная и несвязная. Но я отчетливо слышала пролетающие иногда имя, одно и тоже имя из её ели шевелящихся губ. Юра. Юра был спутником жизни моей мама. Нет, он не был моим отцом, но когда-то давно, по молодости, он и моя мама, которая на тот момент работала в больнице, встретились. В той же больнице. Это казалось судьбой, с ее слов. А дальше разрыв, армия, долг отечеству. За этот промежуток и появилась я. Мама и папа любили друг друга. Любили ли? Ну, да, они говорили так, и наверное я бы даже поверила, если бы не одно но. Но есть всегда, верно? Папа изменял маме. Когда в первый раз случилось такое горе и возвращающаяся как обычно с работы улыбчивая мама пришла с опухшими от слез глазами, трудно было не заметить, что что-то не так. Обследование в больнице привело к краху. Рак груди, срочно уезжайте в большой город. Месяца. Химио- терапия, облучение. Я была маленькая, но понимала многое. Переживала, боялась, плакала. А папа. Папа вместе со своим братом снимали на ночь какую-то тетку, писали разным женщинам в интернете и наверное надеялись, что маленькая глупая девочка, которая сидит в соседней комнате ничего не понимает и плачет лишь оттого,что сегодня ей запретили смотреть мультики всю ночь. Глупыми были они. Настоящие глупцы. Вернемся к тому времени. Юра. Она звала его в тот момент, когда я держала ее за руку и прижимаясь к ослабшему плечу рыдала со всех сил. Внутри себя, а снаружи лишь сильнее кусала губы и иногда украдкой вытирала слезы. Прям напротив кровати, на которой она сидела, стояло зеркало. Наверное, замечала мое искореженное от боли лицо но сил у нее было в миллионы раз меньше, чем у меня, она ничего не могла сделать. Хотя и обещала. Сколько раз она мне обещала что справится, что будет жить. Я помню этот день так ясно, как не пожелала бы ни одному врагу. Двадцать третье декабря. Прошло совсем мало времени от ее дня рождения. Каких-то семь дней. Исполнилось маме тридцать восемь. Самое начало жизни, как сказала бы другая моя бабушка. Проснувшись утром, первое, что я услышала это горький плачь бабушки. Правда, мама еще дышала, но была так слаба... Не могла сидеть на кровати сама, и пока бабушка пошла кормить собак и выполнять другие свои утренние процедуры, я снова и снова утыкалась в ее плечо. Я сказала, что люблю тебя. Что я люблю тебя мама. Люблю так, как никого и никогда не любила и не полюблю. Это была особенная любовь. То что с рождения и навсегда, на вечность, на века. Сказала, но ответом мне было молчание. Ее прежде кристально голубые глаза теперь были окутаны мутной пиленой и смотрела она куда-то в даль. Мне было страшно, трясло и хотелось выть белугой, но я держалась. Просто потому, что так было надо, потому, что ты всегда говорила мне, что бы я была сильной, не плакала. "Прорвемся", ты помнишь? Через несколько долгих минут вернулась бабушка и мне пришлось отправиться на занятия. Первая пара, английский. После перемены между уроками меня попросили выйти, я удивилась, но ослушаться было глупо. Тогда-то я все и узнала. Мама умерла. Это было двадцать третье декабря. После семи дней после своего тридцать восьмого дня рождения. Все крутилось, были люди, цветы, слезы, все это смешалось так, что меня тошнило. Я не верила. Мне казалось, она спит. Мне казалось, сплю я. И я так хотела, что бы мы проснулись. Этого, конечно же, не случилось. И вот я перед раскрытым гробом, вытирая кусочком ватки водичку, вытекающую из ее рта и скапливающеюся в уголках губ. Мне не противно. Она - моя жизнь. Она - моя мать. Держу ее холодною, такую хрупкую руку, и не чувствую ничего. Моя жизнь умерла. Ее закапали в деревянном, обитом розовым шелком гробу. Мою жизнь. Самую важную часть меня и еще многих людей. Никто из них не знает моей боли. Я обещала, что буду жить, что все смогу. Обещала это ей еще при жизни. Ничего теперь не могло быть иначе и думалось, что я не сдержу его. Обещания падут крахом. Просто, ну, нет у меня стимула, нет у меня ничего, я без тебя не я, я без тебя - никто. Так было еще неделю. Чертову неделю ходить с Адской агонией внутри, дай Бог никогда вам такого не чувствовать. Бог... Все изменилось в один день. Один день изменил мою дальнейшую жизнь. Точнее, превратил мое существование в почти жизнь. Я чувствую себя предателем, мама, но я знаю, что где-то там, на небесах ты смотришь на меня сверху, ты смеешься моим глупым ошибкам и направляешь на правильную дорогу. Спасибо. Ты всегда со мной рядом. Здравствуйте, меня зовут Таня.