You make me wanna die

      Это было в четвертом классе художественной школы. Мне — темноволосому парню роста выше среднего — тогда было 16 лет. До этого года мне не доставляло интереса рисование. До этого времени, а это около пяти лет, меня заставляли посещать это учебное заведение, пока у меня не появился интерес. Тогда меня интересовал больше спорт и автомобили, чем искусство. Оно казалось мне ни капли не интересным. Со скукой я сидел на долгих для меня уроках, скорее даже не рисуя, а просто просиживая с наушниками в ушах свой зад в старом здании школы. Наш первый кабинет был немаленьким, если сравнивать с другими. Здесь за мольбертами спокойно могли сидеть около 17-19 человек, когда в других и 15 ученикам было тесно. Но во время сильного дождя или же во время таяния снега у нас протекал потолок. Капли воды, сначала медленно, а после все быстрее и быстрее, капали с обветшалого потолка с трещинами на покрытый лаком паркет. Это раздражало. Но когда под капли подставили старое железное ведро, то стало еще хуже. Капли сначала с невыносимым грохотом ударялись о заржавевшее дно ведра, а через несколько минут звонко булькали о воду. Потолок провис от воды, и, чтобы он на нас точно не упал, это место оградили лентой. Места стало намного меньше, как и людей в нашей группе. В третьем классе несколько человек ушли из худошки или же перевелись в другие группы. Но нам все равно было тесно, казалось, что стены, наполовину выкрашенные светло-бирюзовой краской, стесняли нас.       На следующий год кабинет сменился, как и учитель. Теперь это была женщина около тридцати лет с длинными рыжими волосами. У нее было странное имя — Петунья. Петунья Александровна. В группе была одна новенькая девочка. Даже через полгода она ни с кем не подружилась, что объяснялось ее застенчивостью. В период с первого по третий класс лучше всего я общался с Раимом. Нет, я конечно же общался с другими учениками, но с ним у нас было много общего. Мы часто вместе играли в компьютерные игры или же смотрели аниме, летом иногда катались в парке на велосипедах. Если в первые два года мы с ним были лучшими друзьями, то после появления Коли в третьем классе мы стали значительно реже общаться во внеурочное время. На переменах он болтал с Колей. Второй поэтому вскоре начал меня раздражать. Меня раздражало все в нем: его коротко стриженные уложенные русые волосы, болтающаяся на его худом теле толстовка, его голос, походка, ВСЁ! Он хотел со мной подружиться, но я не отвечал взаимностью на его попытки. Коля начинал со мной разговаривать, задавал вопросы, интересовался очень многим, я же, не проявляя инициативы, угрюмо отвечал. Он понимал, что я не в духе и отвязывался от меня. Через пару месяцев мы все же завязали нормальный разговор.  — Привет! — тихо сказал Николай с доброжелательной улыбкой на лице. Она выражала все его желание подружиться со мной. — Как твое настроение?       Мне пришла в голову мысль, что он может быть неплохим другом. Она меня и заставила ответить на этот вопрос нормально.  — Доброе утро. У меня хорошее. — я увидел, как засияло его лицо. Казалось, его улыбка сейчас меня ослепит. — У тебя как дела?  — У меня тоже все хорошо! Даже прекрасно. Сегодня я наконец-то выспался. — произнес он с каким-то непонятным мне восторгом. Он всегда так разговаривал, когда я ему отвечал без сарказма и не язвил.  — Это превосходно, товарищ! А что же тебе этой ночью снилось?  — Снилось… Эммм. — я увидел некое смущенное выражение на его лице. Я даже не мог понять почему оно явилось в такой момент. — Ничего. Да, точно! Совем ничего. Совсем. — его восторг немного угас, его голос уже звучал так, будто его поймали на месте преступления. — А тебе?       Я начал рассказывать ему мой сон о межгалактических путешествиях. В нем я с разговаривающими собаками совершенно случайно нашел новую галактику. Я рассказывал ему все в мельчайших подробностях. Он же тем временем это всё внимательно слушал, иногда задавал вопросы. Меня всегда поражала его заинтересованность в разговоре. Он хотел знать всё. Могло даже создаться впечатление, что он секретный агент под прикрытием и ему надо узнать о нас всё, а после доложить это «верхушке». В процессе рассказа мы неоднократно смеялись во весь голос, из-за чего нам делала замечания вахтёрша, говоря, что идут уроки, а мы всем мешаем. Мы же ждали нашу опаздывающую учительницу. Ученики нашей группы занимали все посадочные места первого этажа. Шум создавали только мы с Колей. После замечаний мы утихали на пару минут, а потом начинали разговаривать громче, понарастающе, будто испытывая терпение старушки-вахтерши.       Минут через десять общение наше почти свелось к нулю. Коля был немного зажат и не особо хотел говорить о себе, лишь иногда задавал мне вопросы. Мне надоело уже рассказывать о себе, и, к моему счастью, наша тогдашняя учительница удостоила нас своим появлением. Мы поднялись наверх по старой лестнице. На ней было очень легко упасть. Ноги так и наровили соскользнуть с продавленных ступенек. В классе на переменах мы с Колей не продолжили общения. Теперь мы поменялись местами: я хотел быть его другом, а он отвергал меня. Скучать мне долго не пришлось. Через одно занятие с больничного вышел Раим. Теперь уже мы общались втроем. Но я заметил, что при мне новенький становился скованнее, чем с Раимом. Он бросал на меня смущенные взгляды, отводя глаза, когда я замечал это. Через несколько месяцев ситуация улучшилась, но наше с ним общение и его разговоры с Раимом очень отличались. Так и прошёл второй и третий классы.